мужа как-то крепко прижал на воровстве. Он еще тот жук был, райпотребсоюзом руководил. Еле в тот раз отвертелся. Да и то через инфаркт. Вот она теперь и мстит. А парень молодец – не ломается. Только пропадет он сейчас. Гордый больно. А сейчас таких не любят. Сейчас послушные нужны.
– Ну да, – хмыкнул Бальтазар Иннокентьевич, – то-то вы его так уговаривали.
– А у вас-то что за интерес? – недобро покосился на своего финансового советника хозяин джипа.
– Ну… я ведь ваш финансовый советник, – рассмеялся тот, – и должен знать, на какой слабости вас конкуренты подловить смогут. Так что давайте, колитесь.
Владимир Николаевич нахмурился и уже открыл рот, чтобы резко осадить этого неизвестно что о себе возомнившего наемного финансиста, но затем, наткнувшись на его взгляд, неожиданно захлопнул рот и, повинуясь какому-то непонятно откуда взявшемуся побуждению, заговорил:
– Так ведь он из настоящих… Эти ребятки, кто сейчас подо мной, они все шакалы. Каждый норовит под себя подгрести. И пока нам жирные куски достаются, то да, они на меня молиться готовы. А если что не так – первыми сдадут. Не ментам, нет, ну кто сейчас ментов боится? А тому же Жоре Мухобою. Или Ковалю. А Виктор, если уж он на мою сторону встанет, то не предаст.
– Вот оно как… – задумчиво протянул Бальтазар Иннокентьевич…
В прихожей его никто не встретил. Виктор снял ботинки, плащ и прошел в комнату. Сонька спала, еле слышно посапывая и пуская счастливые пузыри. Виктор постоял над кроваткой, млея от счастья, потом тихонько отошел, стянул через голову свитер и отправился в ванную мыть руки.
Нина сидела на кухне. Перед ней стояла початая бутылка коньяка и пепельница, в которой было смято три окурка. Сбоку лежала распотрошенная плитка шоколада. Виктор остановился в дверях и окинул всю эту картину сумрачным взглядом.
– Ну что, добился своего? – зло бросила жена. – Теперь все, безработный. Туда тебе и дорога, Крагин. Совсем ты не от мира сего. Все люди как люди – зарабатывают, вон Тишкины квартиру поменяли, в сталинском доме взяли. А ты… – Она всхлипнула и дрожащей рукой поднесла зажигалку к новой сигарете.
Возражать было бессмысленно. Любые возражения только усиливали злость. Виктор молча прошел к плите и поднял крышку кастрюли. Как он и ожидал, в кастрюле было пусто.
– А не из чего готовить, – с издевкой произнесла Нина. – Муж не зарабатывает, вот и живем впроголодь. Ребенка бы хоть пожалел!
Виктор скрипнул зубами и молча вышел.
Нина была первой красавицей на курсе. И весьма себе на уме. И к выбору мужа тоже вроде как подошла с практичной точки зрения. Ну еще бы – сын самого второго секретаря обкома. «Золотая молодежь», блин. Только вот семья папочки оказалась совсем не такой, какой она себе напредставляла. Никаких распределителей, никаких директоров магазинов с дефицитом у порога, никаких зарубежных поездок по линии «Спутника». Скромная трехкомнатная квартирка. А из всех благ только дежурная машина у подъезда и редкие заказы из обкомовской столовой наравне с обкомовскими машинистками и письмоводителями. И не напоказ, а потому что люди привыкли так жить и считали такую жизнь правильной. У практичной девочки, которую мама довольно рано научила, как она, жизнь, устроена
Виктор вышел на балкон. ЭТОТ удар был гораздо больнее. Но, с другой стороны, все к тому и шло… ладно, и это перебедуем как-нибудь…
Он вернулся в кухню, залез в холодильник и достал из морозилки слипшиеся пельмени. В холодильнике действительно было пустовато – в углу морозилки сиротливо притаилась пара куриных окорочков и небольшой кусочек масла. Но голодать никто не собирался. Да и коньячок, который жена себе прикупила, не три копейки стоил. Нина не обратила на его манипуляции никакого внимания. Она молча сидела и курила, уставив взгляд в одну точку.
Пока варились пельмени, Виктор успел принять душ. Вернувшись в кухню, он застал жену все в том же положении. Только количество коньяка в бутылке заметно уменьшилось…
Когда он заканчивал с пельменями, Нина внезапно заговорила:
– Сегодня встретила Мишу. Подвез меня на машине. У него шикарный «Форд-скорпио»…
Виктор замер. Миша был вторым главным претендентом на руку и сердце первой красавицы курса. Он был как раз из «торговой» семьи. И учился не очень. Но оценки получал. В основном за то, что время от времени подбрасывал преподам и декану кое-какой дефицит. Что ж, теперь становилась совершенно понятна причина Нининого сегодняшнего настроения. Впрочем, для подобного настроения последнее время причины находились чуть ли не каждый день…
В комнате завозилась Сонька, но Нина даже не пошевелилась. Виктор торопливо запихнул в рот последний пельмень и подскочил к холодильнику. Бутылочки с кефиром из молочной кухни стояли в дверце. Он торопливо набрал в ковшик теплой воды и поставил туда бутылочку греться, а сам быстро зажег плиту и бухнул на нее чайник. Надо было еще обдать кипятком соску. Нина никак не отреагировала на его манипуляции.
Сонька успела высосать почти полбутылки, когда зазвонил телефон. Звонки следовали один за другим, но к аппарату никто не подходил. Виктор стиснул зубы, потом все-таки не выдержал и крикнул:
– Нина, возьми трубку, может, это мама.
Мама сидела с Сонькой днем, пока они с Ниной были на работе. Иногда, правда, эту услугу им оказывала и теща, но о-очень редко.
На кухне что-то бухнуло, затем послышались шаркающие шаги и раздраженный голос Нины:
– Слушаю…
Но это звонила не мама. Потому что голос жены резко изменился:
– Но… я сейчас не могу. Виктор уже вернулся, и потом у меня ребенок…
Она старалась говорить тихо, но выпитое явно мешало ей адекватно оценивать громкость своего голоса.
– «Прага»?.. Ты уже заказал?.. Ну хорошо, я попробую…
Трубка неловко бухнулась на аппарат, и в следующее мгновение в комнате появилась Нина. Ее глаза возбужденно блестели.
– Витя, мне позвонила Марина. Мне нужно срочно поехать к ней.
Это звучало не слишком убедительно, но жене, похоже, было совершенно наплевать на убедительность. Нина проскочила к шкафу, распахнула дверки и принялась лихорадочно рыться между своих платьев. Спустя десять минут она появилась из ванной, на ходу поправляя небрежно завязанный на шее шарфик.
– Не жди меня, возможно, я у Марины и заночую.
Хлопнула дверь, прогудел лифт. Виктор подошел к окну. Нина пробежала через двор и скрылась за левым углом дома. Спустя пару минут оттуда выехал какой-то иностранный автомобиль, тускло блеснувший голубым овальчиком на капоте…
На следующий день около десяти часов утра Виктор толкнул тяжелую, обитую железом дверь полуподвала и, пригнувшись, вошел в низкое, но просторное помещение. Оно было все, от пола до потолка, заставлено большими картонными коробками, а в самом углу за старым поцарапанным кухонным столом сидела какая-то девица и старательно, едва не высовывая язык, тыкала одним пальчиком по клавиатуре компьютера. Заметив Виктора, она с облегчением выпрямилась и мелодично произнесла:
– Вы к кому?
– Мне бы Антона увидеть, Мякишева… – неловко произнес Виктор.
– Как вас представить?
– Крагин я, Виктор.
– Одну минуточку.
Девица выбралась из-за стола и просунула голову в невысокую кособокую дверь. Спустя мгновение она отшатнулась, а на пороге появился Антон.
– Витька! Заходи.
Кабинет крупного бизнесмена Мякишева представлял собой крошечную фанерную выгородку, в которой с трудом уместились колченогий стул, старенький круглый стол и табурет для посетителей.
– Садись. Какими судьбами?
– Да вот, – Виктор замялся, – пришел к тебе на работу проситься. Возьмешь? Хоть грузчиком.
