Ее не было ни в ее гостиной, ни в спальне, и он, даже не постучавшись, распахнул дверь зимнего сада. Виктория, рыдая, сидела в кресле, а Александра Бэлфор гладила ее по спине. Они обе вздрогнули, когда он ворвался в комнату.
— Леди Килкерн, мне нужно поговорить с моей женой наедине.
Александра выпрямилась.
— Лисичка сейчас очень расстроена, милорд. Разговор может подождать?
— Нет.
— Все в порядке, Лекс, — сумела выговорить Виктория прерывающимся голосом. Бросив на маркиза предостерегающий взгляд, Александра отпустила руку подруги и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Сину хотелось энергично пройтись вдоль и поперек комнаты, чтобы хоть немного унять свой гнев, но на полу копошились котята, щенки, белки и кролики.
— Нельзя ли узнать, — проговорил он напряженным голосом, который с трудом контролировал, — о чем ты думала, сплетничая с Кипсфелдом по поводу своих подозрений?
Она взглянула на него полными слез глазами.
— Я помогала, — шмыгнула она носом. — Я не сплет…
— Помогала? Помогала?! Ты имеешь представление о том, сколько неприятностей ты могла причинить? — Он чуть не проговорился, что она подвергала себя опасности, а в этом случае его жена ни за что не отступила бы.
Виктория промокнула платком глаза.
— Это правда, — прошептала она, — что ты женился на мне, только чтобы досадить Марли?
Такого поворота разговора он не ожидал, и у него не было под рукой ни лжи, ни правды, чтобы успокоить ее.
— Откуда…
— Мне сказал Кингсфелд. Так это правда?
Остин Ховарт определенно хорошо изучил римскую военную историю, он сумел разобщить их в течение четырехминутного вальса, не оставив ему времени, чтобы объясниться или уверить ее в своей любви. Сейчас она ни за что не поверит ему.
— Я хочу, чтобы ты, бабушка Августа и Кит завтра утром безотлагательно отправились в имение Олторп. Если ты ..
— Нет!
— Если ты, — обрушился он на нее, — собираешься говорить людям разные… глупости, чтобы спровоцировать их, тогда я не могу позволить тебе оставаться в Лондоне. Я не могу наблюдать за тем, как ты играешь в разные игры и в то же время пытаешься поймать убийцу.
Стоять и наблюдать за болью, недоумением, разочарованием и гневом в ее глазах было тяжело, как никогда. Каждой клеточкой своего тела Синклеру хотелось обнять ее. Возможно, в план Лисички входило вспугнуть графа, однако он мог и погубить ее. Это было блестяще задумано, но слишком рискованно.
— Ты уедешь завтра утром, тебе ясно?
По ее щеке скатилась еще одна слезинка.
— Да. Совершенно ясно.
— Вот и отлично. — Маркиз развернулся и покинул комнату. Он решил не скрывать, что они с Лисичкой повздорили, — это успокоит Кингсфелда и объяснит, почему Виктория покинула утром Лондон. Ему хотелось обеспечить безопасность Августы и Кита. Если он потеряет их всех… Одна мысль об этом бросала его в холодный пот.
Когда вечером гости начали расходиться, Синклер поставил Майло в верхнем холле следить, чтобы Виктория не выходила из своей комнаты и чтобы никто не попытался увидеться с ней. Однако, даже приняв такие меры предосторожности, он не решался далеко уходить от дома, пока она оставалась в нем, и поэтому собрал своих друзей в темной конюшне.
— Что, черт побери, случилось? — спросил Уолли, когда маркиз проскользнул в дверь.
Из темноты раздался другой, менее знакомый голос.
— Моя жена хочет удушить тебя, — спокойно сообщил Люсьен Бэлфор.
— Надеюсь, у нее есть возможность проделать это, — ответил Син. — Спасибо за то, что присоединились к нам.
— Просто вы разожгли мое любопытство.
Синклер решил, что беспокоиться по этому поводу будет позже.
— Криспин, что делал Кингсфелд, когда я вышел из комнаты?
— Он пошел поболтать с твоей бабушкой, — сообщил шотландец. — Ничего важного, они обсуждали светские события, приходящиеся на оставшуюся часть недели.
Страх снова охватил Синклера, но он сумел мрачно улыбнуться:
— Остин думает, что Виктория знает нечто новое об убийстве, и выясняет, где все будут находиться в ближайшие несколько дней.
Лорд Килкерн пошевелился.
— Значит, никто не должен находиться там, где этого можно ожидать.
— Я отправляю свою родню завтра из Лондона.
— Меня это не касается, — продолжил граф, — но как вы заставите Лисичку уехать?
— Я нарочно рассердил ее. Она уедет.
— Тогда что вы хотите от нас?
Синклер глубоко вздохнул.
— Килкерн, нельзя ли распространить слух, будто Виктория покинула меня и я провел ночь в пьяной компании? Я буду вам очень признателен.
— Это несложно. Полагаю, завтра вас не будет в парламенте?
— Я появлюсь там из-за Кинсфелда, но ненадолго.
— Мы собираемся в Ховарт-Хаус? — спросил Роман, и его глаза воинственно заблестели.
— Только не ты. Тебе придется остаться с моей семьей.
Камердинер скептически посмотрел на него.
— И как мне объяснить это?
— Только Лисичка знает, кто ты на самом деле. Будешь кучером. Просто наблюдай за ними, и все. Не думаю, что она будет обращать внимание на окружающих, а ты уж не попадайся ей на глаза, если сможешь.
— Это не так-то легко, — пробормотал камердинер. Уолли похлопал Романа по плечу.
— Что насчет Ховарт-Хауса?
— Думаю, граф настороже. Он не стает хранить в доме ничего, что связано с убийством, а значит, надо ошеломить его и заставить заговорить.
Хардинг вскинул голову:
— Послушай…
— Криспин, Уолли, — перебил его Синклер, — не попадайтесь никому на глаза, но… он должен догадаться, что кто-то был в доме и рылся в его вещах.
— Если тебя не будет в парламенте, он решит, что это ты, — Криспин покачал головой, — и тогда легко может расправиться с тобой.
— Да, пожалуй, мой план не годится, — согласился Синклер. — Во всяком случае, пока.
— Что предпримешь ты?
— Буду наблюдать за арестом Марли.
Люсьен хмыкнул.
— Я испытываю некоторое облегчение от того, что мы стали союзниками, Олторл.
— Кингсфелду придется прийти ко мне — ему ведь любопытно, что происходит. Посмотрим, какую историю я смогу выдумать.
— Лучше, чтобы она выглядела чертовски достоверной, Син, иначе он убьет тебя.
— Нет, если я первый убью его.
— Но..
— Он расслабится, когда Марли арестуют, а беспорядок в кабинете выбьет его из колеи.
