— На другом портрете, том, что у вас — Лирин…ваша жена, но вот на этом — Ленора, моя жена. — в голосе Малькольма звучала откровенная издевка. Похоже, он наслаждался тем, как потемнело лицо его соперника. — Неужели вы и теперь будете утверждать, что не ошибались?
Аманда и тетушка Дженнифер, совершенно подавленные, бросали отчаянные взгляды на Эштона. Тот по-прежнему хранил угрюмое молчание.
— Может быть, теперь вы не станете возражать, если я отвезу свою жену домой, где…
— Прошу тебя! — всхлипнула Лирин, протягивая руки к Эштону. — Пожалуйста, я совсем не помню этих людей!
Эштон ласково погладил ее по плечу.
— Не волнуйся, любимая. Мне и в голову не приходило позволить им увести тебя.
— О чем это вы? — рявкнул злобно Малькольм. — Какое вы имеете право держать у себя мою жену?!
— Этот вопрос должен решить суд, — твердо заявил Эштон. — И я не собираюсь отказываться от своих прав на нее, пока не будут расследованы все обстоятельства этого дела. Когда три года назад Лирин упала в реку с палубы моего парохода, нам не удалось обнаружить ее тело…
Малькольм презрительно фыркнул.
— Это, кажется, не в первый раз Миссисипи отказывается вернуть свою добычу!
— Мне это хорошо известно. Только я должен быть уверен, что сделано все возможное для того, чтобы личность Лирин была установлена и официально подтверждена.
— Леноры! — поправил его Роберт Сомертон.
— Я отправлю своих людей к ее родным в Англию, а также в Билокси и Новый Орлеан. Посмотрим, что им удастся сделать.
— Но такое расследование займет несколько месяцев! — вспыхнул Малькольм.
— Мне наплевать, как долго это займет! — рявкнул в ответ Эштон. — Если хотите знать, меня волнует только Лирин и исход всего дела. Если будет доказано, что я ошибался, мне ничего не останется делать, как только согласиться с этим. Пока же я не вижу другого выхода.
— Уж не хотите ли вы сказать, что пока будет длиться это ваше расследование, моя жена останется с вами? — Малькольм весь кипел от ярости.
Эштон безмятежно улыбнулся.
— По-моему, она совсем не против.
— Я не намерен допустить это! — Карие глаза Синклера вспыхнули гневом.
— В таком случае попробуйте добиться судебного постановления!
— Мне доводилось слышать кое-что о вас еще в Натчезе, — прошипел Синклер. — Так вот, мне говорили, что вы упрямее мула и пойдете на что угодно, лишь бы вышло по-вашему. Но пока я еще здесь, позвольте мне сказать, что вы еще не раз услышите обо мне. И, боюсь, мне придется доказать вам, что я не из тех, кто с охотой уступит свое добро. Может быть, хотите решить вопрос поединком…?
Женщины испуганно вскрикнули, надеясь, что Эштон откажется. Он промолчал.
— Согласен, — наконец спокойно ответил он. — Сегодня?
Глаза Малькольма сузились.
— Я дам вам знать, когда мне будет угодно!
— Непременно! — кивнул Эштон. — Вполне возможно, что в этом случае отпадет необходимость в расследовании и, кстати, я сэкономлю кучу денег!
Малькольм презрительно фыркнул.
— Для человека, который только что убедился что сделал чудовищную ошибку, вы что-то слишком самоуверенны.
— Возможно, у меня для этого есть основания.
Глаза Малькольма были похожи на две холодные льдинки.
— Самоуверенность вряд ли поможет вам победить.
Эштон безразлично пожал плечами.
— Поживем — увидим.
— Подумайте о Леноре, — вмешался Роберт Сомертон, умоляюще тронув Малькольма за руку. — Мне кажется, все эти разговоры о дуэли напугали ее.
— Вы правы, конечно, — Светловолосый молодой человек согласился. Казалось, он был рад сменить тему. Он вернулся к столу и принялся осторожно заворачивать портрет, но замер, услышав, как Эштон остановился у него за спиной.
— Еще совсем недавно этот портрет висел в доме судьи Кэссиди. Откуда вам стало известно о его существовании?
— Какая вам разница? — небрежно спросил Синклер.
— Все в этом доме принадлежит Лирин и мне. Вы, по-видимому, вломились в дом, чтобы украсть этот портрет!
— Не пытайтесь обвинить меня в краже! Эта картина — единственное, что я взял! Я прекрасно знал, где он — Ленора сама рассказывала мне о том, как ее отец много лет назад заказал оба портрета и подарил их старому судье. Когда оказалось, что второго нет, я догадался, что вы забрали его, — С этими словами он подхватил предмет их спора и направился к двери. Замешкавшись у кресла, в котором сидела Лирин, он повернулся к ней. — Признаться, я не вполне понимаю, что случилось с твоей памятью, Ленора. Но одно я хочу, чтобы ты помнила всегда, моя дорогая — я буду любить тебя до конца моих дней.
Круто повернувшись на каблуках, он вышел из комнаты в сопровождении Роберта Сомертона, который семенил за ним по пятам. Стук его каблуков, когда он поспешно шел по мраморному полу, торопясь покинуть дом, эхом разносился по коридору, нарушая мирный покой особняка. И эта уверенная, решительная поступь словно говорила, что ее обладатель готов откликнуться на любой вызов, если кто-то осмелиться бросить его.
Глава 8
Огненный шар солнца медленно и лениво опускался на западе, где у самой кромки горизонта его поджидала пуховая перина облаков. Стоило только ночи укрыть землю своим бархатным темным плащом, как вдали сверкнула молния, и где-то в отдалении низко пророкотал гром. Земля затихла, будто испугавшись медленно и неумолимо надвигавшейся грозы. Наконец, на рассвете она разразилась во всю мощь. Гроза, похоже, поставила крест на всех и без того безуспешных попытках Эштона задремать, но, честно говоря, в его бессоннице была меньше всего виновата гроза. Дело в том, что он ненавидел узкую кровать в комнате для гостей, куда он наконец, решил перебраться, пока судья не удостоверит личность Лирин. Конечно, ни ему, ни Лирин не доставило радости намерение жить раздельно, но ради правил приличия, а так же потому, что обоим очень не хотелось шокировать пожилых тетушек, они пришли к мысли, что будет самое лучшее, если пока он переберется в отдельную комнату. Что касается Эштона, то эта неделя превратилась для него в сплошную пытку, его преследовал мучительный страх, что он опять потеряет Лирин. Томительно долго тянулись ночи, когда он лежал без сна в своей одинокой постели. Эштон безумно тосковал, ему не хватало ее тепла, ощущения прижавшегося к нему восхитительного тела, он изнывал от желания проснуться среди ночи и коснуться ее, чтобы просто убедиться, что она рядом. Он изголодался без ее любви.
Ярость грохотавшей над домом грозы, казалось, была продолжением той бури, которая бушевала в его душе.
Ослепительная вспышка молнии разорвала бархатную темноту ночи, осветив на мгновение залитые дождем окна. Короткий, оглушительный удар грома потряс дом, заставив Эштона с проклятием подскочить на постели. Душившая его ярость достигла своего апогея. Большими шагами он пересек комнату и, быстро пройдя через узкую ванную, ворвался в хозяйскую спальню. В отблесках молний, полыхавших в хрустале и зеркалах, он с замирающим сердцем увидел хрупкую белую фигурку, которая сиротливо жалась посреди огромной пустой постели. Поджав к груди колени, она обхватила себя руками за плечи. Ничуть не удивившись, она молча смотрела, как он приближался к ней. Когда очередная ослепительная вспышка расколола непроглядную тьму, глаза Лирин скользнули к его обнаженным чреслам. При виде его восставшей плоти ничто не дрогнуло в ее лице, Лирин тихо сидела и ждала, пока он не подошел к кровати. Раздался скрип пружин, и постель прогнулась под тяжестью его тела. Его руки ухватились за край ее сорочки, и Лирин послушно подняла руки, чтобы он смог снять ее. Со слабым вздохом счастья она откинулась назад,
