Марелда слегка повернула головку, чтобы дать ему возможность полюбоваться ее профилем. Она прекрасно знала, как хороша, ее сводил с ума шелковистый блеск собственных черных, как смоль кудрей, и темных глаз, похожих на спелый виноград.
— Надеюсь, это не вы заставили бедную крошку кинуться прямо под колеса вашего экипажа! Но ведь вы и сами прекрасно знаете, как порой действуете на бедных женщин! — У нее мелькнула неясная надежда и Марелда стиснула его пальцы. — Послушайте, Эштон, а вдруг это и впрямь еще девочка? Она такая маленькая …
Эштон с сомнением покачал головой.
— Да нет, Марелда, она не маленькая. Уверяю вас.
— Ну конечно, кому же знать, как не вам, — Голос ее зазвенел от обиды. — Ведь вы видели ее, можно сказать, без ничего. Да уж, похоже, этот ребенок отлично знал, как заставить вас посмотреть на нее!
Напрасные старания! В ответ он лишь подмигнул ей, и Марелда с ужасом заметила лукавый блеск его глаз. Она ничуть не сомневалось, что в душе он просто смеется над ней, но ревность уже успела пустить крепкие корни в ее душе и она подозревала, что избавиться от этого чувства ей будет не так-то легко. Наконец он смилостивился и повернулся к ней, слегка пожав плечами.
— Вы же сами могли заметить, дорогая, что поверх сорочки на ней был плащ!
— Ну, это почти что ничего!
— Как вам угодно, Марелда, — с легкой иронией поклонился Эштон. — Тем не менее, уверяю вас — это просто случайность.
— Да уж конечно, — презрительно фыркнула Марелда. — Бедняжке оставалось только убедиться, что это именно ваш экипаж, а уж потом кидаться под колеса.
— Надеюсь, доктор Пейдж скоро будет здесь и сможет разуверить вас относительно ее состояния.
За их спиной внезапно кто-то сдавленно фыркнул от смеха и, обернувшись, они обнаружили, что имеют слушателя в лице мистера Хорэса Тича, коротенького толстячка, чьи водянистые глаза, казалось, то и дело утопали в слезах. Эту его особенность он и продемонстрировал им, с довольным видом промямлив:
— Док не приедет!
Эштон терпеть не мог этого назойливого типа, который то и дело совал нос в чужие дела, словно считая их собственными. Аманда, скрепя сердце, пригласила его — ведь она была очень дружна с его сестрой, весьма достойной женщиной, чей здравый смысл помог ей сохранить в целости семейное состояние и плантацию, несмотря на все усилия брата. Хорэс же не обладал ни практичностью, ни здравым смыслом, и если бы не сестра, давно бы пустил по ветру то, что досталось им от родителей. К тому же в эту минуту Эштон предпочел бы увидеть кого угодно, кроме него.
— Док отправился к Уилкинсам, — торжественно объявил Хорэс. — У них там опять пополнение в семействе, а поскольку в прошлый раз хозяйка изрядно намучилась, док Пейдж решил не рисковать. Да и то сказать — уж лучше бы ему и впрямь не родиться. Ведь ртов-то у них сколько, попробуй, прокорми всех!
Эштон холодно улыбнулся.
— Жаль, что когда вы должны были появиться на свет, у ваших родителей не появилась та же мысль! Тогда бы у нас в Натчезе дышалось бы легче!
Хорэс багрово покраснел, редкая щетина волос на голове встала дыбом. В эту минуту он был поразительно похож на разъяренного дикобраза.
— Я … попридержите язык, Эштон! — рявкнул он, — Вспомните, часть хлопка, что вы перевозите, принадлежит мне!
У Эштона вырвался короткий, презрительный смешок.
— Я веду дела с вашей сестрой, Хорэс. Кстати, не забудьте, что я приношу ей больше прибыли, чем любой другой судовладелец. Но если ей придет в голову сменить партнера, я в накладе не останусь — в округе полным-полно других хлопковых плантаций.
— Даже и не думайте об этом, Эштон, — заявила Корисса Тич, присоединяясь к ним. Если уж речь шла о делах, она, не задумываясь, могла действовать напролом. — Уж мне-то хорошо известно, где я получу больше всего за свой урожай, — И она бросила на побагровевшего брата уничтожающий взгляд, — не то, что этому умнику!
Хорэс перехватил взгляд карих глаз хозяина дома и невольно съежился, безошибочно угадав в них откровенную насмешку. Клокоча от ярости и возмущаясь, он ринулся к выходу, призывая все напасти на голову Эштона. Передернув плечами от возмущения, Корисса вежливо распрощалась и последовала за братом, ни секунды не сомневаясь, что все его негодование, как обычно, закончится слезливой жалостью к самому себе. Она порой ломала голову, куда могут привести эти припадки депрессии?
За спиной у Эштона замер хорошо вышколенный молчаливый слуга с подносом, на нем в ряд стояли высокие бокалы с шампанским, и Эштон решил, что ледяное вино весьма кстати — он весь кипел от возмущения. Он протянул один из бокалов Марелде. Их бокалы чуть слышно звякнули и сердце Марелды будто ухнуло в какую-то черную дыру, когда она подняла глаза на это дьявольски притягательное лицо. Чеканный профиль, тонкие и выразительные черты, а кожа! Ах! Цвета светлой бронзы. И губы — то теплые и манящие, то твердо очерченные и решительные в минуты гнева. Даже если не обращать внимания на чарующий взгляд дымчатых зеленовато-карих глаз, опушенных густыми темными ресницами, то, считала Марелда, одни его скулы способны свести с ума любую женщину. Будто высеченные резцом искусного скульптора, в минуты гнева они каменели, превращая лицо Эштона в маску.
Мягко улыбнувшись ему, девушка осторожно коснулась его рук, которые незаметно для него сжались в кулаки.
— Как хорошо, что ты вернулся, милый. Я так скучала по тебе.
Темные, густые ресницы легли на щеки, прикрыв холодный блеск глаз, и Эштон рассеянно уставился в свой бокал. Мысли его были с Лирин. Ему потребовалось немало времени, чтобы ответить:
— Хорошо возвращаться домой.
Марелда украдкой пробежала шаловливыми пальчиками по его груди и почувствовала странное смущение, когда ее рука коснулась литых бугров мышц под рубашкой.
— Я места себе не нахожу, Эштон, когда ты отправляешься в Новый Орлеан в одно из своих плаваний, — пробормотала она. — Ты возвращаешься оттуда сам на себя не похожий. Почему бы тебе не осесть дома и не заниматься плантациями, как все мы?
— Послушай, Марелда, Джадд — отличный управляющий, — коротко сказал он. — Его не в чем упрекнуть, и я со спокойной душой оставляю на него плантацию, когда сам отправляюсь искать потенциальных клиентов.
— Похоже, ты доверяешь ему, как самому себе, не так ли? В самом деле, по-моему, ты — единственный плантатор в наших краях, у кого управляющий — негр!
— Позволь напомнить тебе, дорогая, что моя плантация к тому же еще и самая процветающая в тех же самых краях! Джадд доказал, что на него можно положиться.
Но Марелда и не думала сдаваться.
— Прости, но мне кажется, что белый на его месте выжал бы куда больше из этих черномазых!
— Ты делаешь большую ошибку, Марелда. Джадд заставляет их трудиться от рассвета и до заката, но при этом кормит до отвала и дает возможность нормально отдохнуть прежде, чем они снова выйдут в поле. А если посмотреть, как идут дела в Белль Шен, то я и подавно не вижу никакой необходимости что-либо менять. А теперь, — Эштон отвесил ей изысканный поклон, — надеюсь, ты простишь меня. По-моему, Лэтем вернулся. Мне нужно поговорить с ним.
Марелда уже протянула было руку, чтобы увязаться за ним, но Эштон круто повернулся и торопливо отошел. Она вздохнула, глядя ему вслед. Порой она удивлялась, как одно его присутствие способно вдохнуть жизнь во все, что вокруг. Вот и сейчас — стоило ему уйти, и комната стала пустой и холодной.
Эштон вошел на кухню как раз в тот момент, когда туда вбежал чернокожий паренек, посланный из конюшен. Пыхтя, он с трудом сообщил, что доктор сможет приехать не раньше утра, однако совсем не потому, о чем предполагал Эштон.
— Пожар в психушке, масса Эштон! — объяснил паренек. — Дотла сгорела, ничего не осталось, кроме кухни. Вот те крест — сам видел, когда ездил к ним за доктором!
— Сумасшедший дом?! — в ужасе выдохнула Аманда, которая как раз в эту минуту вошла вместе с
