подходящий момент, чтобы поквитаться с ним. Но когда он нашел наконец Хорвата, тот сидел в стороне от дерущихся, вытирая кровь из разбитого носа. Медведь узнал от нескольких участников драки, что этот «неженка» позволил женщине побить его в рукопашной схватке.
Он удачно справился с двумя разъяренными драчунами, когда увидел Зою Уайлдер, размахивающую длинным обугленным поленом и готовую огреть им любого, кого она могла им достать. Потом он увидел и Клару в самой гуще сражения. Она до неприличия высоко подоткнула юбку, чтобы та не мешала двигаться. Любой мужчина, рискнувший к ней приблизиться, получал неслабый удар между ног. Пятеро поверженных бойцов уже лежали у ее ног, держась за причинные места, стеная и время от времени испытывая приступы рвоты.
Чувство долга пересилило желание Медведя получить удовольствие от такой славной потасовки. Кто-нибудь должен был вмешаться, чтобы вывести женщин из этой свалки и избавить их от опасности получить увечье. Он попытался обуздать Клару, выкрикивая ее имя, но шум стоял такой, что его голос терялся в нем. Расшвыривая дерущихся, попадавшихся ему на пути, он наконец добрался до нее. К тому времени, когда он достиг цели, она стояла к нему спиной и как раз нанесла сокрушительный удар еще одному обидчику, и он уже, корчась, лежал у ее ног.
Барретт слегка похлопал ее по плечу и окликнул по имени. Она стремительно обернулась и в тот же момент ловко нанесла ему удар коленом в уязвимое место. Земля закачалась у него под ногами, когда он рухнул от яростно нанесенного удара. Медведь еще успел заметить, как расширились ее глаза, а руки взлетели ко рту, до того как нестерпимая боль взорвалась в нем. Черт возьми, она снова уложила его на обе лопатки!
Предаваясь мрачным раздумьям, Медведь сидел сгорбившись перед палаткой, уставившись на пламя костра. Никогда в жизни не встречал он такой великолепной женщины, как эта Клара Клаус. И его злая доля заключалась в том, что она была достойной и уважаемой женщиной.
И все-таки он не мог выбросить ее из головы и не мог перестать наблюдать за ней. Теперь, когда дни стали значительно короче, у него появилась привычка стоять в темноте и наблюдать, как она ужинает со своими спутницами. Он обычно становился так, чтобы видеть, как огонь костра или фонаря освещает ее лицо и великолепную кожу. Теперь он уже знал, что она предпочитает готовить сама. Он узнал также, что она постоянно заправляла непослушную прядь волос за левое ухо. Когда она смеялась, то и он улыбался в темноте. Когда она хмурилась, и он вздыхал, а иногда пытался угадать, почему она хмурится, и порой ему даже приходила в голову дерзновенная мысль, что она вздыхает по нему.
— Нам надо поговорить.
Ну, стоит только подумать о дьяволе — и вот он тут как тут. Клара носила шляпу именно так, как ему нравилось. Это была зеленая зимняя фетровая шляпа, выношенная так, что приходилось сверху обвязывать ее шарфом, спускавшимся ей на уши и завязанным под подбородком. Из-под этого головного убора выбивалась и падала на лоб только ярко-рыжая кудрявая челка.
— Ну а почему, собственно, я должен с вами разговаривать? — спросил он, хотя весь напрягся при виде нее. Но все-таки сделал приветственный жест, указывая на складной стул. Он смотрел, как она усаживается, заботливо расправляя складки своей короткой юбки, коричневой, как оперение дикой утки. По цвету эта юбка очень подходила к ее глазам цвета кофе со сливками.
— Я пришла принести вам свои искренние извинения. — Персиковый цвет ее щек сменился пунцовым румянцем смущения. — Я ведь не знала, что это были вы. И я просто… — Она в отчаянии взмахнула рукой в варежке. — Мне потребовалось два дня, чтобы собраться с силами и прийти поговорить с вами.
Медведь знал, что она придет. Вот почему он заплатил королевский выкуп за шесть бутылок настоящего немецкого пива. Он вынес две из них и снова присел у огня.
— Извинения требуют подкрепления выпивкой.
— Благодарю вас. — Ее брови поползли вверх. — Бог мой! Где вы это достали?
Медведь изучал ее лицо, мысленно желая быть более респектабельным.
— Долгие годы мне предстоит слышать, как вы положили меня на обе лопатки в соревновании в силе и вторично побили меня во время потасовки.
— Я искренне сожалею об этом.
— Ни один ныне живущий мужчина не посмел бы похвастаться, что побил меня.
Единственным живым существом, кто сумел пригнуть его руку к столу или опрокинуть его на землю, была Клара Клаус. И это показалось ему таким нелепым, что он даже не знал, смеяться ему, браниться или с благоговением пасть к ее ногам.
— Как себя чувствует мисс Марч?
— Ей становится лучше. Она крепнет с каждым днем. Но больше всего страдает от того, что триста мужчин могли увидеть хотя бы дюйм ее обнаженного тела. — Клара улыбнулась и покачала головой: — Она почти ничего не помнит о случившемся. Если бы миссис Эддингтон не рассказала ей, Джульетта даже не вспомнила бы, как мистер Дир согревал ее под одеялами совершенно обнаженную. Впрочем, и он был в таком же виде. Она не хочет его видеть. Не собирается выходить из палатки. Но если не считать того, что она еще кашляет и чихает, а также чувствует себя безмерно униженной, с ней все в порядке.
В молчании они допили остатки пива, глядя друг на друга и прислушиваясь к шуму, царившему в лагере. Медведю понравилось, что Клара не попросила у него стакан, а пила прямо из бутылки, как все знакомые ему любители пива. Для респектабельной женщины она обладала некоторыми удивительными, оригинальными качествами.
Но для такого мужчины, как он, она была просто головной болью. Вот почему Медведь старался избегать ее и бесился и злился на самого себя, не будучи в силах отказать себе в удовольствии наблюдать за ней в темноте. Он так и не смог заставить себя держаться в стороне от нее.
— Мне надо вам кое-что сказать, — промолвил он наконец. Если она будет продолжать смотреть на него этими своими ясными и честными глазами, а он будет при этом предаваться мечтам о ее алых, как спелая земляника, губах, то ручаться за себя Барретт не мог. И опасался наделать глупостей. Ей пора было понять, что он не из того теста, из которого лепят мужей, в этом отношении у них не было будущего.
— Да, слушаю.
— Я все время думаю о вас. — Он смотрел на нее. — Откровенно говоря, я шныряю в темноте вокруг вашего костра, только чтобы взглянуть на вас.
Клара изумленно заморгала:
— Так вы шпионите за мной?
— Похоже на то. И я не хотел, чтобы вы об этом от кого-нибудь узнали, потому что я не гожусь для вас.
— Почему же вы так считаете?
— Я хозяин салуна, Клара.
— Знаю. Салун «Голый медведь». Вы выиграли его у Джека Хорвата.
— Что бы подумал ваш отец о том, что вы водите дружбу с владельцем салуна?
Он и так знал ответ, ее отец возражал бы.
Но она удивила его — просто недоуменно пожала плечами.
— Папа владел гостиницей. После его смерти гостиница перешла ко мне. Я думаю, он нашел бы некоторое сходство между вашим салуном и моей гостиницей.
— Так вам принадлежит гостиница?
— Она мне принадлежала, — сказала она, вздернув подбородок. В глазах ее блеснуло нечто похожее на подозрение. — Сейчас я не владею ничем.
— И что же это была за гостиница? — Эта новость совершенно ошарашила его. Он никогда не мог бы представить ее тратящей даром время на вышивание или расписывание фарфоровых горшочков.
— Это была одна из лучших гостиниц. Мы не продавали спиртных напитков, а только предоставляли кров и стол. Но у нас был лучший стол, лучшая кухня на всем побережье Орегона. И я говорю об этом с гордостью.
Медведь с минуту размышлял, потом его плечи опустились.
— Это не одно и то же. Не думаю, чтобы в вашей гостинице бывали ночные попойки с драками. Или было дешевое расстроенное пианино, под звуки которого головорезы дулись бы в карты. Не думаю, чтобы в вашей гостинице слонялись шлюхи в надежде вытянуть пару-другую баксов из ваших постояльцев, — добавил он, не сводя с нее глаз.
Она оставалась спокойной, какой, по его мнению, не должна была оставаться. Он думал, что она тотчас же встанет и величаво удалится при упоминании о шлюхах, работавших в его салуне.
— Я размышляю. А шлюхи отдают вам часть своего заработка? — спросила она со спокойствием, приведшим его в замешательство.
— Нет, — ответил он, когда обрел дар речи, — я беру с них по пятьдесят центов за каждый случай использования помещения над баром.
— И сколько же зарабатывает каждая шлюха за ночь?
Медведь не поверил своим ушам. Как она могла поддерживать с ним подобный разговор? Он не мог поверить и тому, что она не встала, не удалилась с намерением никогда больше с ним не разговаривать.
— Ну, бывает по-разному, — ответил он наконец. — Обычно они зарабатывают не больше доллара за ночь. Хотя Сэди, как правило, зарабатывает шесть.
— Ладно. Давайте-ка прикинем… — Она прикусила губу, глядя на серое небо над головой. — Если учесть непомерно высокие цены на Юконе, то, по всей вероятности, уборка и чистка комнаты, а также стирка обходятся вам не менее чем в пятьдесят центов. Это так?
Его мозг был отуманен недоверием, и с минуту он молчал, не в силах ответить.
— Вероятно.
— Медведь, — сказала Клара, наклоняя голову, чтобы лучше его видеть, — вам пора перестать сдавать комнаты шлюхам. Вы должны послать их работать в другое место.
— Нет, Клара, — сказал он мягко, почти печально. — Я деловой человек, и мое дело — содержать салун. А шлюхи — непременная принадлежность такого заведения. Я не ожидал, что такая женщина, как вы, поймет это, но с моей стороны было бы
