направление тени, запахи из кухни – все давало ему подсказки о времени суток и лагерном распорядке дня.
Сэм прислонялся затылком к стене, закрывал глаз и сосредоточенно вслушивался в звуки, доносившиеся из окна, рисуя в своем воображении лагерь. Это был единственный способ, чтобы определить лучшее время для побега.
– Господи! Сними его! Сними! – Юлайли сидела, вцепившись в волосы и тряся головой, как взмыленная лошадь.
Она чувствовала, как в волосах перебирает ножками огромный жук.
– Сиди смирно, черт бы тебя побрал! – Сэм наклонился к девушке и, запустив ей в голову обе пятерни, больно рванул к себе.
– Ох! Хватай его скорей! – Ее нос расплющился о его рубашку, под которой, как ей показалось, был кусок железа.
Одной рукой он еще больнее потянул за волосы, у нее даже брызнули слезы из глаз.
– О-ой! – Она испуганно заверещала, чувствуя как жук по-прежнему шевелится на голове, а пальцы Сэма пробираются сквозь запутанные волосы.
Пару раз он выругался, затем схватил жука и оторвал от головы вместе с прядкой волос.
– А-ах! – Она схватилась за больное место.
– Да заткнись же! Его уже там нет, – с отвращением произнес он и швырнул опутанного волосами жука в противоположный угол.
Жук громко шлепнулся об пол. Юлайли вздрагивала от холодных мурашек, бегавших по рукам. Ей все казалось, что по ней ползают жуки.
– Зря Ной не утопил этих тварей.
Сэм присел на корточки и уставился на нее одним глазом.
– Они безобидные.
– Мне все равно. Не выношу жуков. Хуже могут быть только пауки.
Он по-прежнему внимательно изучал ее, только теперь на его лице появилась какая-то странная улыбка. Юлайли всполошилась.
– А пауки здесь тоже есть? – Она оглядела лачугу, словно ожидала нашествия целой армии пауков; ей вдруг почудилось, что вокруг полно ползающих и шуршащих насекомых.
– Если есть, мы еще об этом узнаем. Уверен, тебя было слышно даже в Бельвью.
– Бельведере, – поправила она.
– Вот именно, – кивнул он, и по его тону было понятно, что этот разговор кажется ему забавным. – Бельведер, оплот семейства Лару. Разве там нет жуков? А, я забыл. Можешь не отвечать, – сказал он, подняв обе руки. – Жукам там не место, ведь они не подписывали Декларацию независимости.
– Это несправедливо, не говоря уже о том, что грубо. Я...
Их пикировку остановил внезапный скрежет замка. Оба как по команде обернулись к раскрытой двери. Хижину наполнил свет керосинового фонаря, на секунду ослепив, ее обитателей. На пороге стоял полковник. Один охранник держал фонарь и дверь, а двое других приготовили на всякий случай нож и длинную винтовку.
Лолли посмотрела на Сэма, тот смотрел на винтовку.
Ее внимание привлек распаленный взгляд острых, как у хорька, глазок Луны. Юлайли затаила дыхание.
– Пришло согласие на выкуп. Обмен состоится через два дня. Мы отправимся на корабле в устье реки Колорадо.
Юлайли с трудом выдохнула. Он сказал, что они поплывут на корабле. У нее сразу свело живот от воспоминаний о путешествии на Филиппины. Тогда она провела все время в постели или на полу корабельного ватерклозета – за всю жизнь ее столько не тошнило. Кроме стюарда, приносившего пресную воду, полотенца и апельсины, единственный человек, которого Лолли видела во время путешествия, была Мейми Филпотт, методистка. Служительница церкви стояла за дверью ватерклозета и распевала евангелистские гимны. Хуже всего было выслушивать «Наш Христос». Женщина заводила его каждый раз, когда корабль подбрасывало на волнах.
Но ради того чтобы выбраться отсюда и наконец увидеть папу, Юлайли даже была готова вновь испытать морскую болезнь. Отец все-таки спасет ее. Девушка улыбнулась и подняла голову. Полковник Луна опять смотрел на нее тем взглядом, ее улыбка сразу померкла. Луна пошел прямо к ней, глядя в глаза. Юлайли почувствовала, как Сэм напрягся. Полковник остановился рядом с ней и, протянув руку, провел пальцем по ее щеке и подбородку. Потом он приподнял ее лицо. Ей хотелось закрыть глаза, но усилием воли она подавила это желание. Напряжение росло.
– Очень жаль, – произнес Луна и наконец отвел взгляд.
Повернувшись на каблуках, он посмотрел на Сэма, который вдруг стал вялым, как старый гончий пес. – Не хочешь поменять хозяина, амиго? И Агинальдо, и твой Бонифасио стремятся к одному – независимости.
Сэм улыбнулся полковнику; Юлайли подумала, что не хотела бы увидеть такую улыбку, обращенную к ней. Улыбка была хищной, расчетливой, в ней таилась смертельная угроза.
– Мне не так уж важна цель, Луна. Агинальдо или Бонифасио – в сущности, мне все равно.
Луна несколько смягчился, вид у него стал не таким угрожающим.
– Мудрый выбор. Вот, скажем, я...
