признание, каковы бы ни были его последствия.
— Нет, — прошептала она и подняла глаза, чтобы увидеть, как подействовали ее слова на священника. Казалось, он не испытывал никакого ужаса. Она перевела дыхание, а затем у нее вырвалось:
— Я не верю в этой иерархии ни одному слову! Я еретичка, отец мой, и наверняка буду гореть в аду.
Священник покачал головой:
— Я тоже не верю в это, — сказал он ей. — Ведь этот вздор сочинили запуганные люди.
Она отшатнулась от него, пораженная его реакцией.
— Но учение Церкви…
— Учение церкви истолковывают люди, Джоанна. Не забывайте об этом важном обстоятельстве. — Он взял ее за руку: — Вы не еретичка, — произнес он. — А теперь выслушайте то, что я вам скажу. Бог один, Джоанна, но есть два способа смотреть на Него: способ англичан и способ нагорцев.
— Чем же они различаются?
— Некоторые англичане молятся Богу Гнева, — пояснил отец Мак-Кечни. — Детей воспитывают в страхе перед Ним. Их учат не грешить из-за ужасного возмездия в будущей жизни, как вы знаете. Нагорцы смотрят на Него иначе, хотя они наверняка любимы Им не меньше. Знаете ли вы, что означает слово клан!
— Дети, — ответила она. Священник кивнул.
— Мы учим своих детей любить Бога, а не бояться Его. Мы говорим, что Он добрый и милосердный Отец.
— А если нагорец согрешит?
— Если он раскаялся, он будет прощен.
Она долго обдумывала его слова, прежде чем снова заговорила:
— Тогда, значит, и я не проклята из-за того, что не верю, будто Бог любит женщин меньше всех на свете?
— Нет, вы не прокляты. — Священник улыбнулся. — Вы не менее значимы, чем мужчина. Сказать вам правду, дитя мое, я не верю, что у Господа вообще есть на сей счет какая-то иерархия.
Она почувствовала громадное облегчение, услышав, что кто-то думает так же, как и она, что она не еретичка, если отказалась верить словам епископа Холвика. Ей захотелось плакать.
— Я не верила, что Господу угодно, чтобы женщин били, внушая им покорность, — прошептала она. — И все же я не понимаю, почему есть так много жестоких церковных правил насчет женщин.
— Эти правила придуманы запуганными людьми, — повторил со вздохом отец Мак-Кечни.
— Но кого же они боялись, отец мой?
— Женщин, кого же еще? Только не повторяйте никому, Джоанна, того, что сейчас услышите. Есть такие служители Божьи, которые считают женщин существами высшего порядка. И им не хотелось бы позволить женщинам занять главенствующее положение. К тому же они полагают, что женщины, добиваясь желаемого, используют свое тело.
— Некоторые женщины, вероятно, так и поступают, — согласилась Джоанна. — Но не все.
— Прибавьте к этому, что женщины наверняка выносливее, — продолжал священник. — Никто не может оспаривать это.
— Мы не выносливее, — запротестовала Джоанна, улыбаясь: она была уверена, что священник пошутил.
— Нет, выносливее, — возразил отец Мак-Кечни. Ее улыбка была заразительной, и он тоже заулыбался. — Подумайте сами, сколько мужчин решились бы иметь больше одного ребенка, если бы это им приходилось страдать от родов?
Джоанна засмеялась. Священник нарисовал слишком смелую картину.
— Женщинам определена в этой жизни худшая доля, — продолжал отец Мак-Кечни. — Но все же они выживают. Да еще и умудряются радовать глаз. Они наверняка должны быть много умнее мужчин, чтобы их голос мог быть услышан.
Дверь в комнату Клэр Мак-Кей отворилась. Габриэль, выйдя, плотно прикрыл ее за собой.
Джоанна и отец Мак-Кечни встали.
— Благодарю вас, отец мой, — проговорила она. — Вы помогли мне разобраться в очень трудной проблеме.
— Судя по выражению лица вашего супруга, он не столь хорошо разобрался, — прошептал ей на ухо священник и, обращаясь к лаэрду, возвысил голос: — Хорошо ли прошла ваша беседа, милорд?
Нахмуренное лицо Габриэля говорило о том, что беседа не прошла хорошо. Джоанна решила, что отец Мак-Кечни просто пытается быть дипломатичным.
Габриэль покачал головой:
— Она отказалась назвать виновника.
— Возможно, она сама не знает его имени, — предположила Джоанна, инстинктивно становясь на защиту Клэр Мак-Кей.
— Она сказала мне, что провела с солдатом всю ночь, Джоанна. Неужели вы и впрямь полагаете, что она не потрудилась узнать его имя?!
— Габриэль, не повышайте на меня голос.
Обидевшись, Джоанна попыталась обойти мужа, чтобы войти в комнату Клэр. Он схватил ее за руку.
— Дайте ей отдохнуть. Она уснула, не успев ответить на все мои вопросы.
Затем он обратился к священнику.
— Если бы ее лицо не было так обезображено, я бы велел каждому из своих людей войти сюда и взглянуть на нее. Возможно, ее вид освежил бы их память.
— Так вы полагаете, что макбейнец…
— Нет, я не думаю, чтобы виновником оказался один из моих людей, — ответил Габриэль. — Мои воины честны.
— Разве Клэр сказала, что виновник — макбейнец? — спросила Джоанна.
Он покачал головой.
— Она не ответила и на этот вопрос, — сказал он. Колум крикнул что-то от самого входа. Габриэль кивнул священнику, выпустил руку жены и отправился вниз. Он едва не сорвал двери с петель, когда выходил наружу. Колум поспешил следом за своим лаэрдом. Дверь за ними обоими с шумом захлопнулась.
Весь следующий час Джоанна была занята борьбой с Дамфрисом, она снимала ему швы. Он ерзал на полу, словно ребенок, а когда она наконец закончила свою работу, ей пришлось потратить еще довольно много времени, чтобы успокоить его. Она сидела на полу, а Дамфрис, не понимая, как он огромен, пытался вскарабкаться ей на колени.
Она была уверена, что вся пропитана запахом псины, и тут же решила, что самое время вымыть Дамфриса. Мэган принесла ей веревку. Джоанна завязала ее на шее собаки, захватила свою коробку с розовым мылом и, выведя волкодава, за дверь, начала спускаться с холма.
У источника за башней они столкнулись с Глинис. Джоанна была не в лучшем настроении. Она тревожилась о Клэр Мак- Кей, а позорное поведение Дамфриса заставляло ее напрягать все свои силы, чтобы удержать его на поводке. Наверное, в другой момент Джоанна сдержала бы свой гнев.
Глинис была достаточно учтива, чтобы надлежащим образом приветствовать свою хозяйку, прежде чем спросить о Клэр Мак- Кей.
— Но ведь вы, конечно, не позволите этой потаскухе ночевать под одной крышей с милордом, не так ли?
Джоанна замерла. Медленно повернувшись, она взглянула на маклоринку.
— Клэр Мак-Кей не потаскушка! — крикнула она и собиралась прибавить одно-два сильных выражения относительно той награды, какую Глинис получит в будущей жизни, если не будет сострадательной, но передумала. Глинис заслуживала просто хорошего пинка под зад. Сопротивляясь желанию именно так воздать ей по заслугам, Джоанна решила взамен наградить маклоринку хорошим пинком по самолюбию.
— Я не хотела повышать на вас голос, Глинис, ибо не ваша вина, что вы были введены в заблуждение и поверили, будто Клэр Мак-Кей потаскушка. Все же, принимая во внимание прозвище, которое вам здесь дали, я думала, что вы более всех других удержитесь от высказывания какого-нибудь осуждения, покуда вам не станут известны все факты. Маклоринки не дали бы вам такого прозвища, если бы вы не заслужили его, не так ли? — спросила она, кивая на других женщин, выстроившихся в очередь у источника.
Глинис в замешательстве покачала головой. Джоанна, сладко улыбаясь, продолжала:
— Ведь мы располагаем только рассказом лаэрда Мак-Иннса, будто бы Клэр вела себя бесчестно, но ведь мы не должны верить всему, что скажет нам этот человек, не так ли? Клэр — желанная гостья в моем доме. Я хочу, чтобы с ней обходились достойно и уважительно. А| теперь извините меня. Мы с Дамфрисом направляемся к Стремительному ручью. До свидания, Глинис.
Джоанна еще крепче сжала поводок и пошла прочь. Она слышала, как женщины шепчутся у нее за спиной. Сомнительно, чтобы Глинис была в состоянии обуздать свое любопытство более чем на минуту-две.
Она ошиблась. Маклоринка окликнула Джоанну сразу же.
— И какое же прозвище вы слышали, миледи? Джоанна медленно повернулась к ней:
— Что ж, Глинис, я думала, что вы знаете. Вас называют Непорочной.
Глинис побледнела. Джоанна, удивляясь сама себе, нисколько не чувствовала себя виноватой за эту ложь. Эта маклоринка считала себя чертовски умной, когда оскорбляла людей за их спиной. Она не догадывалась, что Джоанне известно, как в действительности следует понимать смысл подобных прозвищ: не прямо, а наоборот, противоположно их смыслу.
— Дамфрис, — прошептала она, — мы дадим ей кипеть до завтра. К тому времени Глинис поймет, до чего она жестока. Тогда я скажу ей, что все это придумала, с прозвищем.
Но Джоанна не смогла ждать так долго. К тому времени, когда она вымыла собаку, чувство вины не давало ей покоя. Если бы в эту минуту в нее ударила молния, она была бы совершенно уверена, что загремит прямиком в ад.
Она решила пойти в дом Глинис и покаяться.
Дамфрис затащил ее в ручей, чтобы она купалась вместе с ним, и вот теперь, когда она, мокрая с головы до пят, шла мимо источника, все смотрели на нее с удивлением.
— Миледи, что с вами случилось?!
Этот вопрос задала Лила. Она с опаской косилась на собаку, ожидая, пока хозяйка ответит ей.
— Я купала Дамфриса. Он затащил меня в ручей, — пояснила Джоанна. — И, правду сказать, даже дважды. А где живет Глинис? Я бы хотела перекинуться с ней словечком.
Лила указала на один из домиков. Джоанна потащила за собой собаку, тихо проклиная
