верх.
— Ради всего святого, Джулиана! Вы что же, собираетесь в одиночку бросить вызов всему порочному, что есть в нашем обществе?
— Ну почему же в одиночку?! — возразила Джулиана. — Мне помогут такие люди, как вы. Те, которым противно видеть нищету и униженность других, встанут на мою сторону. И тогда этот мир можно будет изменить.
Квентина до глубины души тронула восторженная решимость Джулианы, и он не стал разрушать ее идеалистические мечты своими отрезвляющими замечаниями.
— А вот и Тарквин, — с облегчением вздохнул Квентин, когда в воротах появился граф с Розамунд на руках. Рядом с ним шла Лили, а позади плелся сияющий Иеремия Блоггс. Он был занят подсчетом купюр, которые граф выложил ему за освобождение девушек. Тарквину было противно торговаться, поэтому он просто отдал начальнику тюрьмы все деньги, которые у него были при себе. Откровенное презрение, которое Тарквин испытывал к Блоггсу и даже не пытался скрыть, отнюдь не трогало тюремщика и не мешало ему наслаждаться результатом удачной сделки.
Джулиана бросилась навстречу Тарквину:
— Нужно отвезти Розамунд к врачу… хотя нет, Хенни позаботится о ней едва ли не лучше любого врача. Девушки не могут вернуться на Рассел-стрит до тех пор, пока мы не выясним, знает ли госпожа Деннисон обо всей этой истории и как она к ней относится.
Ну вот, Джулиана снова превращает его особняк в дом призрения для хворых и опальных проституток! Тарквин в глубине души мрачно ухмыльнулся, но сдержался и усадил Розамунд в коляску, стремясь как можно скорее доставить Джулиану домой.
Квентин сел в коляску и посадил Розамунд к себе на колени. Лили, притихшая и бледная, до сих пор не верила в свое счастливое избавление.
— Мне здесь не хватит места, — сказала Джулиана. — Я возьму кеб… Ах да, у меня нет денег. Ваша светлость, не могли бы вы…
— Нет, не мог бы! — взорвался Тарквин. — Если ты думаешь, что, разыскав тебя с таким трудом, я позволю тебе снова скрыться, ты глубоко заблуждаешься, дитя мое. — Он подсадил ее на откидную ступеньку и подтолкнул вперед, с обычной фамильярностью хлопнув пониже спины. — Придется тебе уж как-нибудь втиснуться.
— Я могу попробовать, но мешает кринолин, — ответила Джулиана, пытаясь разместиться на сиденье между Лили и Квентином.
— Тогда сними его.
— Прямо здесь? — Она растерянно осмотрелась кругом.
— Да, здесь. Вылезай обратно. — Тарквин помог Джулиане снова спуститься на землю. — А теперь повернись и подними юбки.
После недолгого колебания Джулиана послушалась. После всего, что ей пришлось пережить за последние сутки, снять с себя кринолин среди белого дня на оживленной улице было парой пустяков. Джулиана заметила, что Квентин отвернулся в ту секунду, когда она подняла юбки, и мысленно поблагодарила его за это.
Тарквин развязал ленты на талии и освободил ее от жесткого каркаса из китового уса. Оставив его лежать на тротуаре, он снова усадил Джулиану в коляску и поднялся следом за ней.
Джулиана подобрала ставшие мягкими складки юбки и постаралась разместиться поудобнее. Тарквин придавил ее к спинке сиденья своим мощным плечом, и она оказалась зажатой, как в тисках, между ним и Лили. Джулиана взяла Лили за руку, и та улыбнулась ей. Они обе взглянули на Розамунд, неподвижно лежащую в объятиях лорда Квентина. Широко открытыми глазами девушка безучастно глядела на чистое голубое небо, и на ее бледное лицо постепенно возвращался румянец.
Джулиана подумала, что пребывание в тюрьме оставит глубокий след в душе Розамунд и она не скоро забудет этот кошмар. Лили, судя по всему, легче переживет этот печальный инцидент. Не исключено, что Лили на какое-то время станет объектом восторженного внимания для своих подруг с Рассел-стрит. Можно было вообразить, какими восхищенными глазами будут смотреть девушки на Лили, как, затаив дыхание, будут слушать ее рассказы о Брайдвеле. А может быть, эта история, наоборот, будет воспринята как трагикомичное происшествие, к которому правильнее всего отнестись с известной долей иронии. Кто знает! Это сейчас они вытянули счастливый билет, живут в достатке и в надежде устроить свою судьбу, но что с ними будет, если удача отвернется? Для каждой из них перспектива оказаться в Брайдвеле или в Маршалси отнюдь не является такой уж фантастической. Каждая из них может в конце концов оказаться на скамейке в парке Святого Джеймса. Другое дело, что они предпочитают не задумываться над тем, сколь мрачным может оказаться их будущее. Стоит ли винить их за это?
Джулиана размышляла над тем, что, пожалуй, Квентин был прав и в одиночку ей не удастся претворить в жизнь свои планы. Она сбоку взглянула на Тарквина, который сосредоточенно правил лошадьми. Граф мог бы обеспечить прекрасный тыл для ее деятельности, но надеяться на это было бы смешно.
Хотя… Джулиана коснулась рукой своего живота и подумала, что уже довольно скоро вынуждена будет рассказать Тарквину о своей беременности. Очевидно, он будет очень доволен. А вдруг в этот миг ей удастся заполучить его в качестве союзника; не исключено, что в такую минуту в нем проснется филантроп, и он захочет помочь ближнему своему. Но может случиться и наоборот: узнав, что Джулиана готовится стать матерью, он станет еще сильнее опекать ее и пресечет все ее контакты с обитательницами Ковент-Гардена. И у него будут на то веские основания: ведь Джулиана и ее будущий ребенок — собственность графа. А он не из тех людей, кто легкомысленно относится к своему имуществу.
Глава 26
Джордж Ридж кряхтя вылез из паланкина и поморщился от резкой боли в пояснице. Он стоял на мостовой и разглядывал облупленный фасад дома виконта Эджкомба на Маунт-стрит. Здание имело крайне обшарпанный и запущенный вид: стекла давно не мыты, медный дверной молоток потускнел, штукатурка на стенах местами осыпалась. Несмотря на ранний час, небольшая группа людей, в которых по одежде и манерам Джордж безошибочно узнал судебных исполнителей, оживленно беседовала, расположившись на ступенях лестницы, ведущей к входной двери. Когда Джордж подошел ближе, господа в темных камзолах немедленно повернулись к нему и уставились на него пронзительными, встревоженными глазами.
— У вас какое-то дело к милорду, сэр? — спросил один из них, ковыряясь в зубах грязным ногтем.
— Вам-то что? — недружелюбно буркнул Джордж и прошел мимо него.
— Если вашей чести удастся сделать так, что эта дверь откроется, мы готовы признаться в собственном тупоумии. Мы торчим здесь Бог знает сколько времени, и все безрезультатно.
Джордж взялся за дверной молоток. Он постучал, но ответа не последовало. Тогда Джордж отступил на несколько шагов назад и посмотрел вверх. В окне второго этажа он заметил человека, который сквозь пыльное стекло пытался разглядеть его. Джордж постучал снова, и на этот раз услышал скрип заржавленного засова. Судебные исполнители тоже его услышали и поднялись вверх по ступеням. Дверь со скрежетом приоткрылась, в узкую щель просунулась чья-то рука, схватила Джорджа за рукав и втянула внутрь, после чего дверь с грохотом захлопнулась перед самым носом представителей власти. Снаружи послышались крики негодования, кто-то отчаянно заколотил молотком и кулаками, осыпая проклятиями негостеприимного хозяина дома. Поднялся такой грохот, что китайская фарфоровая статуэтка на столике в прихожей задребезжала.
— Виконт наверху. — Рука, втащившая Джорджа внутрь, принадлежала тощему человечку с маленьким узким личиком, похожим на мордочку хорька. Человечек скользнул в темный угол прихожей. — Первая дверь налево, — пробормотал он уже оттуда.
Джордж стал осторожно подниматься по ступенькам, покрытым густым слоем пыли. Его глаза, раскрасневшиеся от выпитого джина и бессонной ночи, светились нечеловеческой злобой. Джорджем владела лишь одна идея — отомстить графу и Джулиане. Она превратила его в настоящего маньяка. Он жаждал крови человека, позволившего себе размахивать у него перед носом хлыстом, как будто он его слуга. Он отомстит ему, уничтожив Джулиану. Было очевидно, что здоровье, благополучие, репутация Джулианы очень много значили для графа Редмайна. И Джордж добьется того, чтобы ее сожгли на рыночной площади Винчестера. А прежде он овладеет ею, чтобы вытравить из нее надменное и презрительное отношение к нему. Он насладится ее унижением, ее беспомощностью, а заодно отомстит и
