— Извини, что я был таким… буйным, — натянуто сказал он. — Но ты захватила меня врасплох, я подумал, что на меня напали.
В зеленых глазах он увидел откровенную насмешку.
— На вас напали? Не мои руки блуждали там, где им не положено быть.
— Я спал! — выпалил он. — Какого черта! Я не мог знать, где мои руки!
— Вот именно, — горячо подхватил Петро. — С чего бы он стал ласкать тебя, если думал, что ты — мальчик? Господин не интересуется мальчиками. А каждый знает, что…
— Я ее не ласкал, черт побери! Я спал и…
— Вы положили руку мне на грудь! Думаете, я наложница, не стану возражать? Я только попыталась уползти, а вы повели себя так, как будто я собиралась убить! Вам показалось мало унизить меня таким образом, вы еще стали меня раздевать!
— Я отобрал у тебя нож, чтобы ты меня не убила, а снял только шляпу — или как там называется это средневековое страшилище. — Он сунул ей в руки шерстяную шапку.
— Не важно как. Вы не имели права. Если бы у меня в семье были мужчины, они бы вас убили за оскорбление.
Она надела на голову шлем и подоткнула под него волосы. Вариан заметил, что у нее дрожат руки. Он ее здорово напугал. Бедное дитя, она подумала, что он собирался ее изнасиловать.
— Прошу прощения, — произнес он. — Когда я внезапно просыпаюсь, я не очень хорошо соображаю. Но ты обманула меня относительно своего пола. Естественно было вообразить нечто опасное: грабитель, убийца — откуда мне было знать?
— Вот именно, — поддержал его Петро. — Я тоже так подумал. Глупо, очень глупо, — упрекнул он, — девочка, а изображаешь из себя мальчика. Обманывать — грех.
— Как можно быть таким невежественным! — воскликнула она. — За мной охотится человек, он ищет рыжую девушку и дальше станет искать, когда поймет, что схватил моего кузена. Задача нехитрая: как вы. думаете, сколько в Албании рыжих девушек? Я лично ни одной не встречала!
Она устремила на Вариана обвиняющий взгляд, и ему стало еще неуютнее.
— Я понимаю, переодевание — не лучший способ, но мы с Байо не собирались здесь задерживаться, чтобы меня могли рассмотреть. Если бы те люди не выследили моего кузена, они бы уехали искать в другом месте. И я смогла бы сбежать.
С этим Вариан не мог спорить. Его вина, что она не смогла убежать, а Персиваль в руках извращенцев.
— Согласен, я в ответе за всю эту неразбериху, — признал он. — Учитывая, как глупо я себя вел, я не должен удивляться тому, что ты не спешила открыть мне свой секрет.
Кажется, это ее успокоило, потому что она ответила уже не так враждебно:
— Я думала, что для всех безопаснее, если вы не будете знать. Вы бы стали иначе со мной обращаться или случайно проговорились, а другие бы это заметили и разоблачили меня.
В этом тоже был смысл. При всей ее молодости, у нее голова на плечах. Вариан печально улыбнулся.
— Персиваль говорил, что его дядя не только храбрый, но и проницательный человек, — сказал он. — Кажется, ты унаследовала эти его качества, как и внешний вид.
Враждебное выражение совсем исчезло из ее зеленых глаз, их заволокла печаль.
— Я была для него и сын, и дочь. — Ее голос слегка дрожал. — Он научил меня всему, что я знаю. Я хорошо говорю на четырех языках, а на турецком умею ругаться. Я отличный стрелок и владею холодным оружием. Я могу позаботиться о себе — и о нас обоих. Вскоре вы обнаружите, что со мной не нужно обращаться по-другому из-за того, что я женщина.
Наверное, по лицу Вариана было видно, что он сильно сомневается, — а как же иначе, если перед ним сидело воздушное существо с зелеными очами? — потому что она напряженно вскинула голову и добавила:
— Я не слабая, нервная женщина, которая поднимает шум из-за пустяков. Я забуду нанесенное мне оскорбление и доставлю вас в Тепелену — если вы простите мне мой обман.
— Это очень… великодушно, — сказал Вариан, — но…
— Не бойтесь, — нетерпеливо прервала она. — Я боец, шрамы это доказывают. Здесь, — она показала на руку, — и здесь, — похлопала себя по бедру. — Но человек, который в меня стрелял, уже мертв. Наши люди называют меня «маленькая воительница». Можете спросить в Рогожине или где угодно, вам все скажут.
— Стрелял? — Холод пробежал по его спине.
— О да. — Она закатала рукав и показала шрам. Плечо было нежное и белое, гораздо белее, чем сильные, загорелые кисти рук.
— Не надо, я верю, — резко сказал он. Господи, какая сволочь послала пулю в это хрупкое, нежное тело? Ему стало тошно.
— Голова болит, эфенди? — участливо спросила она. — Вы очень побледнели. Наверное, вам лучше лечь.
Голова шла кругом от всего этого потока информации, и Вариан охотно лег. Сейчас нет смысла ее уговаривать. От горя она плохо соображает. Даже ее участие — на грани паники.
Но забота его тронула: девушка подоткнула ему одеяло, как слабому ребенку; должно быть, она решила, что он в опасности, потому что снова легла рядом с ним и приказала Петро устроиться по другую сторону, чтобы его светлости было теплее.
Ее опека продолжалась и на следующее утро, пока Вариан не увидел, что она укладывает сумку. Он мягко указал ей, что они никуда не пойдут.
Ее лицо окаменело.
— Потому что вы не доверяете проводнику-женщине?
— Юной девушке, — поправил Вариан. — Я не тебе не доверяю, а…
Дальше она не стала слушать, вскинула сумку на плечо и вышла из хибары. И хотя Петро в панике заверещал, у Вариана было сильнейшее искушение отпустить ее. Правда, альтернатива была одна — связать.
Беда в том, что отпустить ее одну было равносильно убийству — и это после того, как она и ее друзья спасли ему жизнь. Чтоб ей пусто было! Вариан скрипнул зубами и вихрем вылетел из хибары вслед за ней.
Глава 4
«Али будет пускать слюни, увидев этого человека», — подумала Эсме, когда они через два дня подошли к Рогожине. Хотя двор визиря мог похвастать самыми красивыми юношами Оттоманской империи, рядом с английским лордом все они будут выглядеть троллями. Высокий, хорошо сложенный, он вышагивал с надменностью султана даже тогда, когда они пробирались по болоту под непрерывно хлещущим дождем. Его высокомерие вызывало уважение: простой смертный в таких условиях умеет только браниться. К тому же его внешний вид не одного царедворца заставит лить слезы.
У него прекрасная гладкая кожа, как у избалованной наложницы, хотя красота его сугубо мужская, — для многих мужчин непреодолимый соблазн. Но им придется тосковать понапрасну.
Петро сказал, что английский лорд имеет склонность к женщинам. Хотя распущенность лорда общеизвестна, итальянки летят на него, как мухи на навоз. Конечно, похвастался болтливый Петро, лорд выбирает только самых красивых и искушенных из тех, кто бесстыдно предлагает ему себя.
Драгоман поделился с ней информацией, пока хозяин спал. Петро предупредил: если Эсме отправляется с ними, она должна помочь ему присматривать за хозяином, чтобы он не делал авансов добропорядочным албанкам, иначе все они будут втянуты в кровную месть.
— На пути в Тепелену он вряд ли встретит женщин другого сорта, — отвечала Эсме. — Куртизанок здесь не бывает. Скажи ему, чтобы он просто подождал. Али даст ему столько, сколько он пожелает.
— Нет, это ты скажи, меня он не слушает. Говорит, что не понимает мой английский. Ты ему скажи и все объясни так же хорошо, как позавчера. Я думал, он прибьет тебя, но ты ругалась, а он только улыбался и слушал.
Сейчас англичанин не улыбался. Его серые глаза были прикованы к бедной деревеньке, лежащей перед
