располагался один из дворцов Али-паши, а также городская тюрьма, официальные здания, кладбище, мечети и жалкие жилища еврейского квартала. Подъемный мост соединял высокие ворота цитадели с небольшой эспланадой, где совершались казни, а она вела к пазару — торговому району.
Пазар Янины был низшей точкой города как в географическом, так и в экономическом смысле, с кривыми, грязными, плохо мощенными улочками, сплошь забитыми лавками торговцев. Улицы тянулись до самого берега, где обитали беднейшие горожане. В этом-то квартале и жил в последнее время Джейсон Брентмор.
После своей мнимой смерти он, замаскировавшись под коробейника, перебрался на юг, где недовольство выросло до угрожающего уровня. Жалобы были знакомые: ограбят ли чиновника, или забросают его мусором, или как-то оскорбят — в этом обвинят невиновных. Наказания — от вымогания денег до увечий и казни. Если жители вслух не соглашаются с решением суда, чиновники — без сомнения, побуждаемые теми, кто на деле вызвал эту беду, — отвечают еще большей жестокостью. В результате десятки южных городов и деревень уже кипели от возмущения.
Пробираясь на юг, Джейсон с сочувствием выслушивал жалобы крестьян, но советовал им потерпеть. Под конец он послал верного друга к визирю в Тепелену, чтобы тот убедил Али заменить чиновников и этим успокоить народ. У него не было уверенности, что Али это сделает. А даже если сделает, может оказаться поздно.
Несколько агитаторов и прибытие оружия могут подстегнуть народ к открытому бунту, как уже бывало прежде. Судя по уровню всеобщего возбуждения, оружие ожидалось в ближайшем будущем. Время решало все. Джейсон предполагал, что это дело нескольких недель. Оружие, конечно, привезут в один из южных портов. Вот только в какой?
Это был вопрос, который мучил его не одну неделю. Оттолкнув ужин, Джейсон подошел к окну. Дождь лил пятый день. Уже середина октября. Время истекает, а Байо все нет.
Юг мог взорваться кровавым бунтом со дня на день… и Эсме с Персивалем окажутся в его центре. Джейсон слышал, что мальчик приехал с лордом Иденмонтом, и о последующих событиях, но ничего не мог сделать. Бросок на север будет в лучшем случае пустой потерей времени. В худшем — увеличит опасность для друзей и ребенка. Джейсон понятия не имел, какие шаги предпринял Байо с товарищами. Его вмешательство — если бы удалось вмешаться неузнанным — могло свести на нет то хорошее, что они сделали. Он не имел права пойти на риск, хотя беспомощное ожидание было нестерпимо.
Утешало то, что Али не стал обвинять Исмала в смерти Рыжего Льва и не начал кровную месть. Это вызвало бы бунт как на севере, так и на юге. Джейсон рассчитывал на жадность Али и ум Исмала, которые не дадут разразиться катастрофе. Местные слухи убедили его в правильности такого расчета.
— Исмал заявляет, что это дело рук людей, которых ввели в заблуждение, пообещав покровительство, — сказал ему один старик. — Я не знаю, кто убил Джейсона, но Али был бы рад обвинить в этом любого, на кого укажет Исмал, чтобы забрать себе его имущество и женщин. Говорят, Исмала надо было казнить за то, что его сторонники действовали без его санкции. Таким людям я отвечаю: Али не станет убивать курицу, несущую золотые яйца. Исмал может делать все, что хочет, потому что знает, что легко вывернется, утолив жадность Али.
Однако сколько еще Исмал будет подкармливать своего кузена? Джейсон выругался. Какое это имеет значение? Важно то, что Эсме и Персиваль в опасности.
Он жестоко ругал себя за то, что без толку околачивается в Янине, но тут раздался стук в дверь, и знакомый голос окликнул его новым именем.
Через минуту утомленный Байо сидел за низким столом и уплетал мясо и кукурузный хлеб, от которых отказался Джейсон.
Байо глотнул вина прямо из бутылки и отер рот рукавом.
— Надо было сделать, как ты советовал: ударить девушку по голове, чтобы она потеряла сознание. Только боюсь, все впустую. Видно, судьба настроена против нас, раз уж я, который готов отдать за тебя жизнь, не могу шагу ступить, чтобы не сделать хуже.
Несмотря на такое зловещее вступление, Джейсон приготовился терпеливо дождаться, пока друг наестся. Но Байо стремился снять груз с души не меньше, чем насытить желудок. Он ел и говорил.
История, рассказанная Байо, заметно уменьшила тревогу Джейсона. Значит, сейчас Эсме в Берате. Возможно, они с Персивалем уже движутся к западному побережью, которое надежно охраняет Малик, а может, они даже на корабле? Эсме путешествует с кузеном, который заранее был готов ее любить и выполнить последнюю волю матери — отправить девушку в Англию.
— Меня нисколько не волнуют трудности Иденмонта. Может, он ни на грош не ценит будущее Эсме, зато очень беспокоится о себе. Возможно, он рвется уехать, и тогда ему придется взять с собой Эсме, хочет он того или нет. За этим проследят Мустафа и Персиваль.
— Я тоже молился об этом, Рыжий Лев, — сказал Байо. — Боюсь, торопясь к тебе, я сделал одну большую ошибку.. — Из сумки с патронами, висевшей на поясе, он достал листок бумаги. Положив его на стол перед Джейсоном, он описал свою последнюю встречу с Персивалем.
— У меня не было времени посмотреть бумагу, пока я не ушел от Али, — объяснил Байо. — С тех пор я наслушался много всяких вещей, каждую ночь изучал эту бумажку и все больше удивлялся.
Джейсон долго смотрел на бумагу. Это была не загадка. Персиваль нарисовал лодку с черной короной на одном из парусов. Сверху — насколько звезд на черном фоне. Рядом мальчик изобразил ружье. Внизу греческими буквами написал: «Превеза». Под этим стояла цифра 1, за ней вопросительный знак и цифра 11. В самом низу страницы было изображено черное сердце с подписью: «МАИЛИС».
— Невероятно, — пробормотал Джейсон. Но все факты, которыми он располагал, и все, что рассказал ему Байо, заставляли поверить: его двенадцатилетний племянник прислал ему ответ. Пункт назначения контрабандистов — южный порт Превеза. Цифра указывала ноябрь, следовательно, через две-три недели, как он и предполагал. Корона и ночь должны означать название корабля. Очень полезное сведение. Британские власти смогут выявить и остановить судно до того, как оно придет в Превезу.
Он поднял голову:
— Я должен был догадаться, что у Персиваля была серьезная причина приехать в Албанию. Видишь ли, он подслушал, как я говорил с его матерью о наших проблемах. Могу предположить, что где-то в Италии он подслушал другую беседу и решил, что должен мне сообщить. Когда он узнал, что я убит, он передал информацию тебе.
— Единственное, что я могу об этом думать, — это что мальчику было видение, — ответил Байо. — В этом послании сказано все, даже имя предателя: Маилис вместо Исмал. Но как осторожно он все проделал, Рыжий Лев! Ни слова в присутствии Мустафы. Ни намекав письме к Али — его переводили при мне.
— Письмо к Али было нужно только для того, чтобы задержать тебя и передать этот материал, прежде чем ты уйдешь. Персиваль понимал, что не следует предупреждать самого Али, потому что Исмал может оказаться рядом, когда письмо будут читать. — Этот вундеркинд, сын Дианы, подумал обо всем!
— Если бы я знал, что у твоего племянника такие опасные сведения, я не стал бы оставлять его в Берате.
— Если бы ты взял его с собой в Тепелену, у Эсме появился бы превосходный повод тоже приехать сюда, — заметил Джейсон. — Мы с тобой оба знаем, зачем она сошла с корабля и Направляется в Тепелену.
— Я знаю, Рыжий Лев, — утомленно сказал Байо. — Маленькая воительница хочет крови Исмала. — Теперь у нее нет никаких причин ехать туда, где находится он. Мустафа проследит, чтобы Иденмонт взял ее и Персиваля и как можно скорее вывез из страны.
— Все равно мне надо было остаться в Берате и самому в этом убедиться.
Джейсон поцокал языком.
— Если бы ты остался, я не получил бы этого. Я мог бы уехать искать ответ и скорее всего так бы его и не нашел. — Он смял записку и швырнул в огонь. Через несколько секунд от послания Персиваля осталась только сажа, улетевшая вместе с дымом. — Повернувшись к Байо, Джейсон твердо сказал: — Завтра выезжаем на Корфу. Мы должны известить британские власти, найти корабль и выследить агентов Исмала. Эсме окружают мужчины, решительно намеренные вывезти ее из страны, люди, которых Исмалу незачем бояться. Она была ему нужна только для того, чтобы контролировать меня, а поскольку я умер, теперь все его внимание будет сосредоточено на южной Албании. Я хочу, чтобы так и было. Пусть наблюдает за тем,
