произвел на него натертый паркет.
– Садитесь, – пригласил его Жак, указав на второй небольшой столик у окна, – сейчас я скажу, чем вам надлежит заняться.
Жильбер послушно сел.
– Вы знаете, что это такое? – спросил старик.
Он положил перед Жильбером разлинованный листок.
– Конечно, – отвечал тот, – это нотная бумага.
– Так вот, когда я сам чисто заполнял такой листок нотами, то есть, если я вписывал в него столько нотных знаков, сколько здесь может поместиться, я получал десять су. Эту сумму я сам себе назначил. Как вы полагаете, можете вы научиться переписывать ноты?
– Думаю, что смогу, сударь.
– Неужели вся эта мазня из черных кружочков, нанизанных на одинарные, двойные и тройные палочки, не сливается у вас в глазах?
– Вы правы, сударь, с первого взгляда я почти ничего в этом не понял. Но я буду стараться и научусь различать ноты Вот это, например, «фа».
– Где?
– Да вот, на самой верхней линейке.
– А эта, между двумя нижними линейками, как называется?
– Тоже «фа».
– А вот эта, над той, что на второй линейке?
– «Соль».
– Так вы, стало быть, умеете читать ноты?
– Да нет, я знаю названия нот, но не понимаю, что это значит.
– А вы знаете, в чем заключается разница между целыми, половинками, четвертями, восьмыми, шестнадцатыми долями?
– О да, это я понимаю!
– А вам знакомы эти вот обозначения?
– Да Это – «пауза».
– А это что за значок?
– Диез.
– А это?
– Бемоль.
– Прекрасно! Ну что же, если вы не разбираетесь в музыке так же, как недавно – в ботанике, – проговорил Жак, в глазах которого загорелся огонек свойственного ему недоверия, – и так же, как несколько минут тому назад – в человеческих отношениях..
– Ох, сударь! – покраснев, взмолился Жильбер. – Не смейтесь надо мной.
– Что вы, дитя мое, вы меня удивляете! Музыка – это такой род искусства, который может быть доступен только после знакомства с другими науками, а вы мне говорили, что не получили никакого образования, что ничего не знаете – Это правда, сударь.
– Да ведь не сами же вы придумали, что этот черный кружочек на верхней линейке называется «фа»!
– Сударь! – опустив голову, тихо заговорил Жильбер – В доме, где я воспитывался, жила одна.., одна юная особа; она играла на клавесине.
– Та, что занималась ботаникой? – спросил Жак.
– Она самая, сударь, и играла она превосходно!
– Неужели?
– Да, а я обожаю музыку.
– Все это еще не основание для того, чтобы выучить ноты.
– Сударь! Руссо писал, что нельзя считать человека совершенным, если он пользуется результатом, не стремясь познать причины.
– Верно. Однако там же сказано, – заметил Жак, – что от человека, приобретающего знание, ускользают радость, наивность, чутье.
– Это не имеет значения, – возразил Жильбер, – если процесс познания доставляет человеку такую же радость. Жак удивленно взглянул на молодого человека.
– Вы не только ботаник и музыкант, вы еще и логик!
– К сожалению, сударь, я – ни то, ни другое и ни третье. Да, я могу отличить одну ноту от другой, я понимаю условные обозначения, но и только!
– Вы, вероятно, можете напеть ноты?
– Что вы! Нет, не умею.
– Ну, это неважно. Попробуйте переписать эти ноты. Вот вам нотная бумага, но помните: вы должны ее беречь, она очень дорого стоит. Лучше бы вам сначала взять лист обычной бумаги: разлинуйте его и попробуйте на нем.
– Хорошо, сударь, я сделаю так, как вы мне советуете. Позвольте, однако, заметить, что я не собираюсь посвящать этому занятию всю оставшуюся жизнь. Чем переписывать ноты, которых я не понимаю, лучше уж стать частным поверенным.
– Молодой человек, вы думаете о том, что говорите?
– Я?
– Да, вы. Разве частный поверенный может трудиться по ночам, зарабатывая на жизнь?
– Нет, конечно.
– Так вот послушайте, что я вам скажу: работая ночью, человек при желании может за два-три часа переписать пять-шесть таких страниц. Когда он научится работать так, чтобы ноты выходили округлыми, а черточки – ровными, а также сможет читать ноты, это ускорит работу. Шесть страниц стоят три франка, на эти деньги можно прожить, не так ли? Вы не станете это отрицать, ведь вы готовы были довольствоваться всего шестью су. Итак, поработав ночью часа два, днем человек может посещать занятия в школе хирургов, институте медицины или ботаники.
– Ах, сударь, теперь я понимаю, – вскричал Жильбер, – и от всего сердца вас благодарю!
И он набросился на лист бумаги, который протянул ему старик.
Глава 13.
НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ ГОСПОДИНА ЖАКА
Жильбер горячо взялся за работу, и вскоре лист бумаги был испещрен значками, которые он старательно выводил. Старик некоторое время за ним наблюдал, а затем уселся за другим столом и принялся исправлять уже отпечатанные страницы, точь-в-точь такие же, в которых хранилась на чердаке фасоль.
Так прошло три часа, часы пробили девять, и в кабинет быстрыми шагами вошла Тереза.
Жак поднял голову.
– Скорее идите в комнату, – сказала хозяйка. – Вас ждет принц. Боже мой! Когда же этим визитам настанет конец? Лишь бы он не вздумал остаться с нами завтракать, как в прошлый раз герцог де Шартр!
– А кто пожаловал сегодня?
– Его высочество принц де Конти.
Услыхав это имя, Жильбер вывел на нотоносцах такую «соль», что, будь это в наши дни, Бридуазон назвал бы се скорее кля-а-а-ксой, нежели нотой.
– Принц! Его высочество! – прошептал он. Жак с улыбкой последовал за Терезой, и, когда они вышли, она притворила дверь.
Жильбер огляделся и увидал, что остался в комнате один. Он почувствовал сильное волнение.
– Где же я нахожусь? – вскричал он. – Принцы, высочества в доме у господина Жака! Герцог де Шартр, принц де Конти в гостях у переписчика!
Он подошел к двери и прислушался. Сердце его сильно билось.
Очевидно, Жак и принц уже обменялись приветствиями, теперь говорил принц.
