Реджи неохотно выпрямился и придал своему лицу вежливо-дружелюбное выражение.
– Энни! Какая удача, что я вас встретил! – Джеффри приподнял шляпу и уважительно поклонился Реджи.
– Полагаю, вы не помнили, что вчера за обедом Энни сказала, что собирается с утра пойти на рынок? – сварливо поинтересовался Реджи.
– Правда? – простодушно пожал плечами Джеффри. – Ну что ж! Я все-таки ужасно рад вас видеть!
– Еще бы! Ведь прошло целых восемнадцать часов с тех пор, как вы расстались! – проворчал Реджи.
– Неужели только восемнадцать? – с притворным удивлением воскликнул Джеффри. – А мне кажется, что прошла целая вечность!
– Болтун! – рассмеялась Энни. – Садитесь и выпейте с нами чашечку кофе. И не обращайте внимания на дядю Реджи. Он не любит эти прогулки по рынку. Они приводят его в мрачное расположение духа.
Реджи хмыкнул и ничего не ответил, притворяясь, что с интересом разглядывает прохожих. Энни все еще не могла понять, почему Джеффри так неприятен дяде. Возможно, потому, что он не хочет расстаться с убеждением, что Джеффри слишком «прост» для нее. Но Реджи не может не понимать, что своим отношением лишь подогревает в ней решимость сблизиться с Джеффри.
– А где сегодня ваша тетя? – спросил Джеффри, пододвигая стул и усаживаясь.
– Она отправилась навестить приятельницу, мадам Тюссо. Тетя наносит ей визит каждую субботу и отсылает меня и Реджи на это время с какими-нибудь поручениями, – сказала Энни. – Это настоящая загадка. Тетя всегда ездит к ней одна.
– Возможно, это какая-нибудь из ее вульгарных подруг, с которой она не хочет тебя знакомить, – предположил Реджи. – Дельфина-стрит – не вполне фешенебельное место.
– А я думаю, что мадам Тюссо тяжело больна, и тетя не хочет, чтобы кто-нибудь сопровождал ее во время благотворительного визита. Но кем бы она ни была, тетя никогда не пропускает встречи с ней. Она как на работу по субботам ездит к ней. Значит, это важно.
Джеффри вежливо слушал ее, но Энни видела, что ее болтовня о домашних делах ему безразлична.
– А что сегодня делаете вы? – спросила она его. – Разыскиваете новую информацию для статьи о Ренаре?
– Мне впору проникнуться ревностью к тому, кто всегда был героем моих излюбленных сюжетов, – печально усмехнулся Джеффри.
– Был? – Она удивленно приподняла бровь.
– Иногда мне кажется, что моя связь с Ренаром – единственное, что вам во мне нравится, Энни.
– Не говорите глупостей. У нас с вами с самого начала было много общего. Даже если бы вы не завели разговор о Ренаре…
– Что ж, дело в том, что мне удалось узнать кое-что любопытное о Лисе… – Джеффри понизил голос и тревожно покосился на Реджи, который делал вид, что не слушает их и продолжает разглядывать прохожих.
В этот момент им подали кофе, и Реджи полез в карман, чтобы достать несколько монет и заказать еще чашку. Джеффри воспользовался моментом и, склонившись к самому уху Энни, прошептал:
– Я зайду сегодня вечером и все расскажу вам. Я почти наверняка знаю, какова будет следующая операция Ренара. Я надеюсь оказаться поблизости, когда это произойдет.
После такого откровения Энни уже не могла вернуться к обычному разговору. Она сгорала от любопытства. Теперь настала ее очередь ревновать. Джеффри собирается стать участником такого захватывающего события! Возможно, ему даже удастся увидеть Ренара, о чем сама она мечтала столько времени! Если бы она была мужчиной, то, без сомнения, пошла бы вместе с Джеффри. Какая жестокая несправедливость!
– Вы уже успели побывать на площади Конго, Энни?
– Простите, Джеффри. Что вы сказали? – Она подняла на него глаза и увидела, что он многозначительно на нее смотрит.
Своим взглядом он пытался выразить то, что она ведет себя странно и может таким образом пробудить в Реджи подозрения. Она, мечтательно глядя перед собой, машинально помешивала ложечкой кофе, который давно остыл. Джеффри был прав, ей следует на время отложить размышления о Ренаре.
– Я спросил, бывали ли вы на площади Конго.
– Я слышала о ней, – задумчиво улыбнулась она, отхлебнув кофе. – Это то место, где по воскресеньям рабы собираются на танцы. – Она взглянула на Реджи с укором, но он притворился, что не заметил этого. Его притворство начинало раздражать ее. – Я мечтаю побывать там с того дня, как сюда приехала, – призналась она. Увидеть еще раз Ренара было второй ее несбыточной мечтой. Энни понимала, что шансы их осуществления практически равны нулю. От этой мысли ей стало грустно.
– Завтра как раз воскресенье… – Джеффри обернулся к Реджи: – Почему бы нам не поехать туда? Всем вместе, сэр. Вы, я, Энни и миссис Гриммс, конечно. Это действительно очень занимательное зрелище.
– Насколько мне известно, это занимательное зрелище не предназначено для дамских глаз, – сухо ответил Реджи.
– Напротив, дамы в сопровождении джентльменов обычно собираются, чтобы посмотреть на негритянские танцы, – сказал Джеффри. – Миссис Гриммс в прошлом часто бывала там.
– Боюсь, миссис Гриммс чересчур американизировалась здесь. У нас в Англии представления о том, какие зрелища приличны для дам – особенно если речь идет о воскресных развлечениях, – несколько отличаются от здешних, мистер Уиклифф, – с видом превосходства заявил Реджи. – Я обещал родителям Энни заботиться о ней как о собственной дочери. И я горжусь тем, что мне до сих пор удавалось выполнять свое обещание безупречно. Варварские танцы – неподходящее зрелище в христианское воскресенье.
– Я всегда относился к ним как к явлению чуждой нам культуры, – настаивал Джеффри. – Рабы танцуют туземные танцы, аккомпанируя себе на тамтамах и самодельных струнных инструментах, которые звучат довольно грубо, но зато прекрасно держат ритм. Их танцы подлинны. Полагаю, для рабов это единственная возможность хоть на время почувствовать себя свободными. Если вы разделяете мнение своей племянницы о рабстве, то получите удовольствие, наблюдая, как черные рабы объединяются в танце, чтобы слиться с душой своего народа.
– Не пытайтесь устыдить меня и таким образом добиться, чтобы я согласился на это, мистер Уиклифф, – надменно взглянул на него Реджи. – Можно испытывать интеллектуальное любопытство или чувство сострадания к очень разным вещам – например, к китайской казни в воде или к родам, – но это не означает, что нужно стремиться стать их свидетелем.
– Только если ты мужчина, – небрежно заметила Энни. – Тогда можно делать, что хочешь. – Реджи собрался ей возразить, но Энни опередила его: – Нет, не говори ничего. Я не хочу с тобой ссориться, дядя Реджи. Сегодня слишком прекрасный день, и я намерена неплохо провести время здесь, на рынке, прежде чем мы вернемся домой. Джеффри, разве вы не заказали еще кофе?
Он поднялся и отправился узнать, что с его заказом, а Энни сосредоточилась на своей чашке. Ощущать себя во власти условностей было неприятно и грустно. Благодаря Джеффри у Реджи снова испортилось настроение. Энни наблюдала за дядей поверх чашки, и вдруг в поле ее зрения нежданно появился еще один человек – Делакруа.
Он стоял к ней в профиль и выбирал букет орхидей, очевидно, для своей спутницы, которая – надо справедливо отметить – была очень красива. Квартеронка в ярко-синем платье и таком же тиньоне прижималась к его боку, ее длинные, тонкие пальцы ласково поглаживали плечо спутника.
Наблюдая за тем, как женщина держится с Делакруа на публике, Энни пришла к выводу, что она его любовница. Ни одна из тех кокеток с призывно горящими глазами, которые обступали Делакруа на балах, не осмелилась бы прикоснуться к нему так интимно, как эта женщина.
Странное, непривычное чувство зародилось у Энни, сдавливая грудь и мешая дышать. Оно несколько поутихло, когда она отвернулась от Делакруа и его любовницы. Энни подумала бы, что это ревность, если бы не знала себя слишком хорошо.
– Господи, вон и Делакруа, – заметил его Реджи. – Наверное, он тоже захочет подсесть к нам.
– Он тоже тебе не нравится, дядя Реджи? – поинтересовалась Энни. – Его по крайней мере трудно
