хотелось упускать возможность выиграть несколько долларов и переносить время ужина.
– Я вернусь через минуту, – сказал он, надел шляпу и ушел.
Люсьен наблюдал за тем, как Боден, довольный недавней покупкой, важно вышагивал по палубе, предвкушая приятный вечер: вкусный ужин, азартная игра и изнасилование.
«Я тоже с нетерпением жду вечера, свинья, – думал Люсьен. – К тому времени как ты выйдешь из-за игрового стола, тебя уже не станут держать ноги, и ты будешь мечтать только о том, чтобы добраться до постели. Снотворное, которое Арман по моей просьбе смешал из трав, подкосит тебя. Ты не сможешь не только руки поднять на девочку, но и помешать мне отправить твоих рабов вниз по реке туда, где они обретут свободу».
Он отвернулся и посмотрел туда, где у поручня стояла Энни Уэстон: ее стройная фигура была резко очерчена на фоне заката, прохладный бриз трепал пряди ее волос, и золотистые кудряшки касались щек, когда она смотрела на воду.
Господи, как он ненавидел этот маскарад!
Энни внезапно проснулась. Поскольку ее камеристка настаивала на том, чтобы выходящее на верхнюю палубу «Бельведера» единственное маленькое окно каюты, которую они делили, было закрытым, то в ней было душно. В полной тишине раздавалось лишь мерное попыхивание дымовых труб.
Энни отбросила одеяло и москитную сетку, наподобие балдахина прикрывавшую кровать, и, взяв с ночного столика часы, направилась к окну. Отодвинув занавеску, она поднесла часы к глазам и повернула их так, чтобы при лунном свете разглядеть циферблат: десять минут пятого. Через час рассветет. У нее достаточно времени, чтобы прогуляться по палубе и освежиться, прежде чем возобновится обычная суета и на борту начнется подготовка к заходу в порт Нового Орлеана.
Трое или четверо матросов должны быть на вахте в рубке, держа курс и высматривая речных пиратов, а остальные члены экипажа и пассажиры спят. Игроки и любители шумных пирушек обычно расходятся по каютам около трех-четырех утра, а значит, предрассветный час – самое спокойное время на пароходе, когда можно побыть наедине с собой. Энни не приходилось быть в полном одиночестве с тех пор, как они покинули Англию, и от этого можно было спятить.
Она обернулась и посмотрела на темный силуэт спящей камеристки Сары, которая свернулась на узкой койке у стены. Энни не заметила никакого движения под москитной сеткой, дышала Сара глубоко и ровно. Она любила поспать и всегда спала крепко. Похоже, эта ночь не была исключением.
Энни набросила легкий бледно-голубой плащ, который полностью скрыл длинную муслиновую ночную рубашку, на тот случай, если она с кем-нибудь столкнется на палубе. Она расплела косу и распустила волосы на полную длину, после чего сунула ноги в мягкие тапочки. Тихонько щелкнув замком, она открыла дверь, ведущую в длинный коридор, и выбралась наружу.
Оказавшись на палубе, где царствовала ночная прохлада и от скольжения судна по воде поднимался легкий ветерок, Энни с наслаждением вздохнула полной грудью. Ободрившись и повеселев, она поспешила к лесенке, которая вела вниз, на вторую палубу. Спустившись по ней, Энни попала в сказочный мир клубящегося предрассветного тумана. Она подошла к поручню и стала смотреть на черную воду, которая урывками проступала в тумане. Легкая рябь дрожала на поверхности в серебристом лунном свете. «Бельведер» шел по каналу в непосредственной близости от таинственных берегов.
Воздух был насыщен густым ароматом мускуса, чего-то приторно сладкого и запахом земли. Скоро птицы должны начать свои утренние серенады. Энни подняла лицо к небу. Ущербная луна почти зашла. Звезды еще сверкали в серой дымке грядущего рассвета, как бриллианты. Как бриллианты… Как бриллианты на кольцах Делакруа.
Делакруа… Она видела его с Боденом в салоне за ужином. Пассажиры рассаживались за столиками, поставленными полукругом в большом, пышно украшенном зале. Со своего места Энни хорошо видела Делакруа и Бодена, которые ужинали вместе. Пили они много. Энни подумала о том, что хорошо бы Боден напился до такого состояния, что не смог бы затащить к себе в постель девочку-рабыню. Если это произойдет, то Делакруа, хоть и непреднамеренно, сделает доброе дело. Энни полагала, что специально подпоить Бодена он не способен.
Было занимательно сравнивать этих двух людей. Боден, по общепринятым стандартам, больше походил на джентльмена, но рядом с Делакруа казался вульгарным и грубым. Поведение Делакруа отличалось постоянными парадоксами: при всей своей манерности и изысканности он временами излучал энергию, которая никак не вязалась с его леностью и беспутным образом жизни.
Энни обратила внимание на его ноги, которые торчали из-под стола. Теперь она покраснела, смущаясь и укоряя себя за непристойное любопытство, с которым их разглядывала. Брюки плотно облегали мускулистые ноги, тонкая черная ткань подчеркивала форму каждой мышцы. Откуда у этого бездельника такая сила? Без сомнения, от погони за развлечениями, а не от какого-нибудь полезного занятия.
А руки… Они прекрасны. Делакруа заметил ее, улыбнулся и, приветствуя взмахом руки как хорошую знакомую, застал Энни врасплох и смутил, поскольку в этот момент она совершенно неприлично его разглядывала. Но когда они с Боденом закончили ужин и направились в курительную комнату, Энни разочаровал его уход.
Она тряхнула головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей о Делакруа. Держась за поручень, она двинулась к корме через туман на звук лопастного колеса, поднимающего сверкающие каскады воды. Из трюма, где перевозили скот, грузы и рабов, донеслось протяжное мычание коровы.
Рабы – это люди, но здесь их расценивают иначе и соответствующе относятся к ним – как к животным или ящикам с товаром и провизией. Эта мысль заставила ее вспомнить о том, почему она возненавидела Делакруа. Любой человек, который использует зависимость другого, чтобы обеспечить себе удобную жизнь, не стоит того, чтобы о нем думать. И уж тем более того, чтобы испытывать к нему вожделение.
Энни едва не расхохоталась вслух. Вожделение? Откуда ей в голову пришла такая мысль?
Она остановилась, облокотившись на поручень. Глядя на туманную речную гладь, она вдруг заметила на нижней палубе темные силуэты людей, которые перелезали через борт и спускались на какое-то странное судно, похожее на плот, – им управляли двое с шестами. Кто-то помогал им перелезть с палубы через поручень.
Рабы пытались бежать! Энни прищурилась и постаралась разглядеть их. О, как бы ей хотелось, чтобы среди беглецов оказалась и та негритянская семья, которую Боден вез к себе, связав людей как обычных преступников! Если они ускользнут до того, как Боден успеет обесчестить девочку, это послужит развратнику хорошим уроком!
Однако ее восхищению этой сценой был внезапно положен конец. Энни почувствовала, как чья-то огромная ладонь зажала ей рот, а сильная рука обхватила талию и стала оттаскивать от поручня. Она испугалась собственной беспомощности, поскольку ее руки были плотно прижаты к бокам. Нападавший обладал недюжинной силой, но действовал аккуратно: не тащил ее по палубе, а медленно отводил подальше от борта, так что она могла пятиться маленькими шажками, находясь в его объятиях. На удивление обходительный преступник!
Сердце у нее в груди бешено колотилось, мысли в голове перепутались. Куда этот незнакомец ведет ее? Что ему нужно? Она чувствовала, что упирается спиной в мощную грудь, а ягодицами – в крепкие колени. Мужчина крепко прижимал ее к себе, и через тонкий плащ и ночную рубашку, кроме которых на ней ничего не было, Энни ощущала его близость.
Он отвел ее в темный угол под нависающей верхней палубой и прислонился к стене, не отпуская от себя. Энни затылком чувствовала его дыхание, плечами – равномерно вздымающуюся грудь. От него исходило тепло и приятно пахло бренди и сигарами. Теперь, когда первый шок прошел, Энни смогла здраво оценить ситуацию и поняла, что на нее напали не с целью ограбления или изнасилования. Ее удерживали, чтобы она криками не разбудила экипаж и не помешала рабам бежать.
Энни сразу успокоилась и обрадовалась. Ей захотелось сказать этому человеку, что она вовсе не собирается никого предупреждать о побеге и что такой смелый и благородный поступок заслуживает восхищения. Она попробовала пошевелиться, но он лишь крепче сжал ее.
– Не дергайтесь так, – прошептал он ей на ухо. – Я не причиню вам зла. – Его голос был чистым и низким, с легким французским акцентом.
Энни кивнула в знак того, что не станет вырываться. Как иначе она могла дать понять этому человеку,
