же мерой стал принудительный труд. Давид унаследовал это установление у ханаанеев, но Соломон использовал эту практику куда шире, толкуя ее как аналог рекрутской повинности. Призванных ставили на строительство общественных и защитных сооружений. Рекрутированных в этих целях ханаанеев и других неизраильтян фактически низводили до положения рабов. Однако утверждение, что при Соломоне израильтян не заставляли выносить подобное испытание, явно является неудачной попыткой обелить царя, поскольку находится в противоречии с другим фрагментом того же произведения: «И обложил царь Соломон повинностью весь Израиль; повинность же состояла в тридцати тысячах человек». После обучения и работы на каменных карьерах в Финикии, куда израильтян посылали партиями по десять тысяч человек, их ставили на строительство Храма.
Принудительные работы отрывали множество людей от земли, и продуктивность сельского хозяйства падала. Эти меры были крайне непопулярны у свободолюбивых израильтян и не могли не увеличивать все углубляющуюся пропасть между богатым правящим новым классом и остальным населением. К возмущениям приводил и опыт административного деления, потому что при Соломоне Иудея, по-видимому, была освобождена от различных податей и повинностей, кроме того, выходцы из Иудеи преобладали на высших правительственных постах.
С утратой Соломоном контроля над арамейским Дамаском он остался один на один с опасным соседом. Дамаск, расположенный на краю восточной пустыни, вблизи двух рек, в точке, откуда расходились дороги на запад, юг и восток, единственный город Сирии, игравший важную роль во все времена. Его правители завели подразделения боевых колесниц, способные одолеть тот же род войск Соломона, и контролировали тучные пшеничные поля Вешана, убегавшие до восточных берегов озера Кенисарет (Галилейского моря). Начиная с того времени, Дамаск стал главным враждебным и опасным фактором во всех расчетах и просчетах Израиля. И поэтому автор «Третьей книги Царств», утверждая, что Израиль по-прежнему правил над всем Левантом, преувеличивает. Преувеличена и оценка богатств Соломона. Действительно, благодаря успехам в торговле он занял место среди богатейших монархов своих дней, но богатство его не было ни невероятным, ни сказочным, да и мир, преобладавший в царствование Соломона, не был таким всеобщим, длительным и восхитительно безмятежным, как хотели бы уверить нас те, кто славословили царя. Царствования Давида и Соломона составляют две половины недолгого исторического периода, охватывающего три-четыре поколения, когда Израиль был единым государством и имперской державой под властью светских царей. При Давиде держава росла, а Соломон руководил в период ее зрелости – зрелости не без признаков зарождающегося упадка.
О чертах характера Соломона трудно говорить сколько-нибудь уверенно, ибо дошедшее до нас еврейское предание (которое невозможно проверить с помощью посторонних источников) во многом является легендой. Один современный писатель предпочитает видеть в нем не ястреба или голубя, а осьминога. По-видимому, в поведении Соломона обнаруживалась своеобразная смесь сибаритской царственной неумеренности и холодной, расчетливой проницательности. Но последующие поколения усматривали у Соломона нечто куда большее, чем проницательность. Они находили его образцом мудрости, каким его и изображают рассказы о царице Савской и суде Соломона. Второй из них повествует о том, как искусно он разрешил спор между двумя женщинами, заявившими свои претензии на одно и то же дитя. Сюжет изложен языком легенды, но неумирающая традиция представлять Соломона необычайно одаренным человеком, возможно, имела определенную историческую основу.
Знаменитая мудрость Соломона прославлена тем, что его уму и певческому таланту приписывают не только 1005 песен (что делает его подлинным сыном своего в высшей степени музыкально одаренного отца), но также и 3000 притч. И, естественно, «Книга притч» названа в Библии «Притчи Соломона» («Мишле Шеломох»). В действительности львиную долю того, что ее составляет, следует отнести к гораздо более позднему времени.
Литературный жанр поучения житейской мудрости известен на Ближнем Востоке с глубокой древности. Там мудрецы привыкли выражать свои взгляды не только на специальные вопросы (медицины, биологии, зоологии), но также и на общие нормы, в соответствии с которыми следует прожить жизнь. Библейские авторы хорошо знали о существовании такой традиции у чужеземцев и часто приписывали им свои произведения в этом жанре, – так что исключительная мудрость Соломона, «обширная, как песок на берегу моря», не случайно сопоставляется (в его пользу) с «мудростью всех сынов Востока и всей мудростью Египта».
«Притчи Соломона» действительно подчеркивают моральное превосходство таких добродетелей, как гуманность, терпеливость, участливость к обездоленным, верность друзьям и даже вежливость к врагам, но лишь применительно к конкретным обстоятельствам: «Если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если он жаждет, напои его водою». Это предписание (предвосхищающее христианское «подставь другую щеку») казалось разумным потому, что необузданная жестокость в войнах, пропагандируемая фанатиками, была непродуктивна и вызывала ответные жестокие поступки. Мудрые мужчины и женщины «Притч» – это главным образом те, кто проявляет руководствующийся опытом реалистичный и гибкий практический ум. Глупцам, сообщают нам, его никогда не приобрести. Не пей лишнего, иначе наутро будешь чувствовать себя, как укушенный ядовитой змеей. Ты можешь покупать блудницу по цене хлеба, но не замужнюю женщину… Книга содержит массу высказываний о женщинах, об их способности творить добро и зло, о том, как им следует себя вести, и о том, как следует к ним относиться. Прелюбодеяние считается ошибкой, поскольку оно порождает значительные проблемы. Подобных поступков следует избегать еще и потому, что они вносят разлад в общество. «Притчи» являются наиболее благоразумно-консервативной книгой во всей Библии. Новые представления расцениваются как воскрешение древних заблуждений и на этом основании отвергаются. Куда лучше стремиться к сохранению стабильности: «Коварные уста я ненавижу».
Так появилась элита, которая считала своей обязанностью обеспечивать преемственность традиций и поучать народ, дабы он шел верным путем. Ориентиром в этой деятельности служили «хакамим», мудрецы. Пророки часто осуждали мудрость – они считали позицию мудрецов слишком приземленной, и упрекали их за то, что они уделяли слишком мало внимания Яхве и его замыслу. Это естественно: ко времени окончательного составления «Притч» Яхве стал признанным источником любой мудрости. Но древнейшие фрагменты «Притч Соломона», как и египетские и ханаанейские произведения того же жанра, носят более светский характер, и в центре их находится человек. То, что сделано, говорят нам эти мудрецы, ведет не к божественным наградам и карам, а к естественным, практическим следствиям.
«Вторая книга Царств» содержит фрагменты, описывающие профессиональных мудрецов (женского пола) в двух городах Израиля еще в царствование Давида. И можно уверенно говорить, что такие мудрые мужчины и женщины были при дворе Соломона, где составляли часть нового интеллектуального класса, который пользовался новой письменностью, ставшей тогда легкодоступной. Свидетельства об их объединении в школы-академии, где они обучали государственных служащих, относятся к более позднему времени, но опять-таки академии вполне могли появиться еще при Соломоне – введенная им новая система управления требовала расширения штата образованных чиновников.
Это вполне соответствовало бы и его репутации великого мудреца, и мнению о том, что от него пошли многочисленные афоризмы и что он является автором самой «Книги притч». «Книга притчей Соломоновых» обнаруживает глубокое знание практической психологии и наблюдательность и вполне может быть дошедшим до нас образцом литературы века Просвещения царя Соломона.
Итак, реальный образ Соломона вполне может соответствовать (с некоторыми уточнениями) библейскому. А вот насколько реальной была таинственная страна Офир?
Легенда о стране, бывшей источником богатства израильского царя, была очень популярной, и путешественники неоднократно заявляли, что нашли эту самую золотую страну! С каждым столетием в своих поисках они заходили все дальше и дальше. Не переставали искать страну Офир и мореплаватели, которые продвигались из Европы в Индию. Известный португальский капитан Васко да Гама, обогнув Африку, добрался до Мозамбика – земли, лежавшей на восточном берегу континента. Там он захватил в плен арабских купцов. Португалец сразу же начал их пытать, стараясь узнать – где страна Офир, сказочно богатая золотом? Где копи царя Соломона? Ведь Васко да Гама видел золотые слитки и украшения, привезенные из глубин Африки. Купцы признавались во всем, только бы остаться в живых. Если португальцам хотелось, чтобы существовали копи царя Соломона, пускай они существуют.
Васко да Гама сообщил португальскому королю, что отыскал копи, и никого не смутило то, что из Южной Африки до Палестины добраться почти невозможно. Золото, которое, как полагали португальцы,
