Балдульфа отвлек Хью от собственного больного седалища, ему удалось выдавить из себя улыбку, которая, как он подозревал, больше походила на гримасу.
– В повозке останется место для нашего приятеля? Балдульф внимательно посмотрел на тело, на повозку, потом снова на тело.
– Нет, – решил он и добавил: – Но я выведу из конюшни мою лошадь. Мы можем положить его на нее, связать ему руки и йоги у нее под животом, чтобы он не упал
Сначала Хью очень хотелось предоставить Балдульф; действовать, но потом он все-таки смиренно решил взяться за дело самостоятельно. В конце концов ему придется спешиться.
– Приводи лошадь. Я этим займусь.
Кивнув, воин направился к конюшне. Хью выждал, пока он пропал из виду, сжал зубы, глубоко вдохнул к быстро перекинул ногу через седло, чтобы спешиться. Пронизывающая боль ударила его сзади, заставив замычать при приземлении. К счастью, кажется, Лукан ничего не заметил. Хью стоял, боясь пошевелиться. Притворяясь, будто разминает ноги, он выслушал отчет Лукана о людях, вернувшихся из Клейморгана. Они расспросили всех и каждого в замке и его окрестностях, однако, казалось, никто ничего не знал. Балдульф вернулся с лошадью и длинной веревкой. Хью пришлось пошевелиться. Он вздрагивал, потому что боль в ягодицах усиливалась с каждым шагом. Сидя, боль еще можно было терпеть. Ходьба же превратилась в мучение. С помощью Лукана он легко поднял тело на лошадь и привязал его. Потом Хью пришлось садиться верхом, а это, он знал по опыту, тяжелее, чем просто двигаться. Уступая внезапному усилению боли, Хью снова стиснул зубы и взлетел в седло. Но в этот раз он не смог удержаться от болезненного вздоха во время скольжения и попытался замаскировать этот звук ругательством.
– Что-то не так? – с любопытством взглянул на него Лукан.
– Я порезал палец о…
Хью не закончил и неопределенно пошевелил поясницей, стесняясь признаться, что у него на ягодице разрастается болячка.
– Милорд?
Хью посмотрел вниз и опять увидел рядом с собой Балдульфа.
– Да?
– Все погружено.
Хью взглянул на повозку. Ида терпеливо сидела на одной половине сиденья. Уиллы нигде не было.
– Где?..
– Уилла как раз занимается своей лошадью, – объяснил Балдульф.
– Господи…
Удивившись такой набожности, Хью повернулся и проследил за взглядом Лукана. Уилла выезжала на лошади из конюшни. Ее длинные золотистые волосы спадали по плечам. Она сидела прямо и уверенно держала поводья, ее бедра крепко сжимали бока животного. Именно то, как она сидела верхом, поразило Лукана. На ней были мужские брюки и белая блуза, взметнувшаяся от ветра, когда Уилла остановила лошадь и спешилась, чтобы проверить что-то на боку кобылы. Хью увидел, как красиво обтягивают бриджи ее крепкие ягодицы. Он почувствовал скорее ужас, нежели благоговение. Хью пришпорил лошадь, собираясь отругать девушку и настоять на том, чтобы она переоделась и поехала в дамском седле. Балдульф задержал Дюлонже, ухватив его лошадь за повод.
– Когда мы везли Уиллу сюда из Клейморгана, то одели ее как мальчика ради безопасности, – объявил он.
Хью уставился на него.
– Одетая таким образом, она должна была ехать как мальчик. Это было необходимо. Ей нужно было ездить на лошади по-мужски, чтобы иметь возможность приезжать па ярмарки. Только так она поначалу могла видеться с лордом Ричардом.
– Я думал, что он не встречался с ней первые пять лет, – пробормотал Лукан.
Его внимание было приковано к прелестным формам Уиллы, и он совершенно не понимал, почему ее манера ездить верхом вызвала у Хью такое раздражение.
– Да, все так и было. Они никогда не встречались и не разговаривали, Уилла даже не знала, что сэр Ричард присутствовал па ярмарке, но он мог видеть ее. Граф смотрел, с каким удовольствием она играет, ест сладости, и убеждался, что с ней все в порядке. Это все, что он позволял себе в первые годы. Конечно, когда ее фигура начала формироваться, нам пришлось отказаться от мужского платья. И все-таки, когда он наконец разрешил ей навещать его, она ездила, одетая как мальчик, но в плаще, скрывающем фигуру. Уилла никогда не покидала этого дома на лошади, одетая иначе. Она умеет ездить верхом только так.
Хью выслушал объяснение, но был слишком занят тем, что смотрел на Лукана. Почувствовав неудовольствие Хью и то как грубо он себя повел, глазея на будущую невесту друга, Лукан прокашлялся и пробормотал какое-то извинение. Он отвел взгляд от Уиллы, когда та вернулась в седло.
– У Хилли что-то с копытом? – поинтересовался Балдульф, когда девушка подъехала к ним.
Когда Уилла не ответила, Хью перестал хмуриться, поднял голову и заметил, что она с тревогой смотрит на белое полотно, которым Ида перевязала ему лоб.
– У вас течет кровь, – с испугом произнесла Уилла.
– Это ерунда, – заверил ее Хью.
– Нет, не ерунда, милорд. Час назад вы были уверены, что стоите на пороге смерти. Теперь я понимаю, что прежде, чем паковать веши, нам нужно было отвезти вас в Хилл-крест и уложить в постель.
Хью почувствовал, что краснеет под проницательным взглядом Лукана. Дюлонже не сказал другу, что пытался уговорить Уиллу выйти за пего замуж, внушив ей, что он умирает.
– Вы совершенно красный, – забеспокоилась Уилла. – Мне следует поехать вместе с вами, чтобы вы не упали с лошади.
Хью не успел и слова вымолвить, как она уже поставила свою лошадь рядом с его и ловко перелезла к нему в седло. Устроившись, она отклонилась назад, чтобы взять его руки в свои и положить их себе на талию.
– Просто держитесь и опирайтесь на меня, – приказала она, беря поводья. – Берегите силы.
Хью собрался было протестовать, но промолчал. Он не чувствовал слабости. По крайней мере в голове. Об остальном своем теле он ничего подобного сказать не мог. Ощущение от того, что она прижимается к нему, очень смущало его. Смущало настолько, что боль в ягодице стала казаться чем-то далеким. Хью совершенно забыл о ней, когда почувствовал, как ягодицы Уиллы прижимаются к его паху и верх ее груди касается его рук.
– Проклятие.
Хью осознал, что выругался вслух тогда, когда Уилла чуть было не выбила его из седла, повернувшись, чтобы спросить, как он себя чувствует. Потеряв равновесие от неожиданности, Хью вцепился во что-то, чтобы удержаться в седле, и почувствовал, что сжимает ее нежную груд; Глаза Уиллы, находившиеся в непосредственной близости от его собственных, расширились при этом от испуга.
– Милорд? – с трудом выдохнули нежные губы. – Вь хорошо себя чувствуете?
– Да, – хрипло ответил Хью.
– Тогда, может быть, вы могли бы держаться за что-нибудь другое? – предложила она, запинаясь.
Хью мигнул, соображая, что она имеет в виду, потом по тому, как она покраснела, и по тому, как сдавленно хихикнул Лукан, понял, что произошло. Кашлянув, он убрал руки, резким движением и положил их ей на бедра. Он твердо держал ее, чтобы не поддаться искушению еще раз, Хью удалось бросить умоляющий взгляд на Лукана в тот момент, когда Уилла пришпорила лошадь, чтобы та заняла место за повозкой, которую Балдульф уже выводил с просеки. Хью очень хотелось потребовать поводья обратно. Он был не из тех, кто легко отказывается от контроля над ситуацией. Несмотря па это, ему удалось устоять перед искушением. Гораздо меньшего успеха он добился в деле приведения своих мыслей в порядок. Тело Уиллы было мягким и твердым там, где это необходимо. От нее исходил аромат лимонов и солнца, она согласилась стать его женой. Ему больше не нужно беспокоиться о том, как он прокормит своих людей. Самое тревожное время кончилось… по крайней мере ему так казалось. Хью подумал, что один из часовых на стене возвестил об их прибытии. Уайнекен и Джолиет ждали их наверху лестницы, ведущей в замок, когда они въехали во двор замка. Старик поспешил спуститься. Перед тем как Хью понял, что она собирается сделать, девушка выскользнула из его рук и спрыгнула на землю.
– Дядя! – воскликнула она и побежала к нему навстречу.
– Дитя мое!
Наблюдая за ними, Хью нахмурился. Они приветствовали друг друга так, будто с их последней встречи миновали годы, хотя Хью знал, что прошло чуть меньше недели. Странно, но он почувствовал себя уязвленным, заметив их очевидную привязанность.
– Я думал, вы се крестный, а не единокровный родственник, – раздраженно проворчал он.
Осторожно спешившись, Хью двинулся вперед, чтобы взять Уиллу за руку, как только они прекратили обниматься.
– Был и остаюсь таковым, – рассмеялся Уайнекен.
– Но слово «крестный» очень длинное, и я обычно путала его, когда была маленькой, – усмехнулась Уилла. – Я звала его «Бог», это было короче, но перестала, когда отец Бреннан рассказал мне о вере.
– Она думала, что я – это Он, – посмеиваясь, объяснил Уайнекен.
Уилла отодвинулась от Хью, чтобы еще раз порывисто заключить старика в объятия.
– Я не понимала, почему он не мог выполнить мои крохотные желания, хотя утверждал, что очень сильно любит меня.
– Какие желания? – с любопытством поинтересовался Лукан, спешиваясь, чтобы присоединиться к ним.
– Ну, совсем крохотные, – сухо пробормотал Уайнекен. – Каждый раз, когда я навещал се, ей хотелось чего-то нового. Однажды она захотела снова увидеться с отцом. В другой раз Уилла пожелала, чтобы ее мать воскресла и она смогла стать такой, как другие дети. Потом она потребовала удлинить дни, дабы она могла играть подольше. И, по-моему, во время одного из моих приездов она спросила, нельзя ли ей получить собственного пони. Да! Еще ей хотелось получить все сладости мира. Уилла слегка наморщила нос.
– Ида не любит сладости, – объяснила она.
–
