перемешанные с пальмовым сахаром и политые густым кремом из мякоти кокоса. По вкусу можно добавлять толченый лед.
Многие гости, закончив есть и рыгнув, вставали и уходили. И в этом не было ничего оскорбительного, а, наоборот, проявление вежливости: показать хозяевам, как они сыты и довольны едой, и дать возможность другим гостям поскорее сесть за стол.
Быстро уйти из гостеприимного дома нам не удалось. У меня проблем не возникло: я без труда нашла свои яркие туфли, а вот муж намучился, отыскивая среди множества точно таких же, как у него, ботинок — свою лучшую, выходную пару.
Когда до конца года оставалось три месяца, в Малайзии вновь начали готовиться к торжествам — приближался «Дипавали», главный праздник индийской общины страны, тоже объявленный национальным. Если бы в Малайзии начали отмечать индийский Новый год, то пришлось бы делать это несколько раз в году — для тамилов, хиндустанцев, малаяли...
«Дипавали», или «Фестиваль Огней», очень популярен среди всего малайзийского населения. Он знаменует победу света над тьмой, добра над злом. Древняя легенда гласит, что бог Кришна, узнав о жестоком и беспощадном правителе Нарагасуране, вступил с ним в единоборство и одержал победу. Перед смертью тиран обратился к великому Кришне с последней просьбой: как только его сердце перестанет биться — устроить пышный праздник. С тех пор это один из самых жизнеутверждающих праздников.
Во время «Дипавали» повсюду слышны индийские песни, а пластичные национальные танцы захватывают своим ритмом и красотой. Еще в прошлом веке английская исследовательница Берд, изучавшая Малайю, писала: «Я никогда не уставала восхищаться редкой грацией индийских женщин. Их классические формы, волнующая походка, подлинный артистизм в умении одеваться — что за чудесное создание тропического солнца. Их праздники — красочные, шумные зрелища, где женщины всегда украшены гирляндами цветов».
270 шагов по острию ножей
Несомненно, «Дипавали», как и всякий другой праздник,— радостное событие, но все-таки необычным его не назовешь. А вот «Тайпусам» трудно с чем-либо сравнить по остроте впечатлений.
Прожив в Малайзии несколько лет, я много слышала о нем, читала, но никогда сама не принимала в нем участия. Неоднократно уговаривала мужа поехать на «Тайпусам» в священное место Батукейвс, «Каменные пещеры», и увидеть все своими глазами. Всякий раз он то отшучивался, что подорвал здоровье в тропиках и не в состоянии выдержать предстоящие «ужасы», то ссылался на неотложные дела или никак не соглашался вставать в четыре утра и идти вместе с многотысячной толпой в течение нескольких часов до священной пещеры. Словом, ничего другого мне не оставалось, как просить моих индийских знакомых, для которых вопрос: идти или нет? — просто не существовал. Они не сразу согласились, видимо, проверяя — насколько серьезно мое желание. В конце концов мы договорились, что они заедут за мной в четыре часа утра.
Ночь я практически не спала. В половине четвертого осторожно, чтобы не разбудить мужа, встала и пошла к двери. В этот момент раздался его ничуть не заспанный, бодрый голос:
— И что ты никак не успокоишься?! Ведь сто раз читала, по телевизору видела все. Тебе что, в жизни кошмаров мало?!
Отвечать я не стала — времени оставалось немного, да и сказать было нечего. Все верно: чужая религия, чужие обычаи — зачем они мне?! Знать о них я знаю — чего же еще?! Нездоровое любопытство, как считал муж, или желание понять людей, идущих с улыбкой на страшные пытки?! «Время покажет»,— решила я.
Утро терпеливо дожидалось полного рассвета, а мы уже ехали по непривычно пустынным улицам Куала- Лумпура — на удивление чистым в любое время. Когда их только успевали убирать, так я и не смогла увидеть, но будь то вечер, день или раннее утро — чистота на них завидная. Ее не замечаешь, когда она постоянно окружает тебя. Но стоит увидеть одинокий окурок или случайно облетевший лист, и начинаешь сравнивать, вспоминать...
Когда мы подъехали к храму Шри Маха Марьяммана на улице Тун-Ли, людей было так много, что я невольно посмотрела на часы. Нет, все в порядке — 4.20, раннее утро.
Ровно через десять минут увитая гирляндами цветов серебряная колесница, на которой возвышалась статуя святого Субраманиама, в окружении многотысячной толпы открыла торжественное шествие.
Многие мужчины несли кокосовые орехи. Через некоторое время они разбивали их и предлагали прозрачную жидкость священникам, прося у них благословения. В руках у женщин и детей были небольшие кувшины с медом и молоком, предназначенные святому Субраманиаму. Я не могла оторвать взгляд от тех, кто нес тяжелые «кавади» (это слово означает «жертвоприношение на каждой ступеньке»). Железная дуга как нимб окружала человека, державшего ее. По всей длине на небольшом расстоянии друг от друга в центр спускались металлические цепи или спицы с крючками на концах. Эти крюки, воткнутые в грудь и спину идущего, крепко держали «кавади». На самом верху, хорошо укрепленные, стояли небольшие сосуды с молоком, в котором позже омоют статую святого Субраманиама. Меня поразило, что даже дети несли такие «кавади», а идущие рядом кричали им «вел-вел».
— Что это значит? — тихо спросила я своих знакомых.
— Сейчас всем, кто несет «кавади», предстоит еще одно испытание: надо проткнуть язык или щеку острой иглой. Мы называем это «вел», копье.
