— Отчего же не верить? Но я, правда, так и не нашел его. Когда охотился в тех краях, отыскать дорогу к зимовью было трудно.
Шахова дома я не застал, он сам вскоре отыскал меня в деревянной гостиничке, где я остановился. Борис Васильевич, как и положено журналисту, был в курсе всего. В Кежемском районе он живет более пятнадцати лет, а сам родом из Санкт-Петербурга. Про «чертово кладбище» писал не раз в «Советском Приангарье», районной газете, был одним из организаторов экспедиций в этот район.
— Поляны мы не нашли,— сказал Борис Васильевич сокрушенно.— Наверное, не там искали. Старики, которые видели «чертово кладбище», все поумирали. Если хотите, я расскажу все, что было известно о загадке до нашего поиска...
— Сперва был рассказ деда с зимовья.
— Возможно. Но в местной печати сообщение об этом появилось в 1940 году. Эту публикацию я искал долго. Подшивка местной газеты, она тогда называлась «Колхозник», в Кежме, разумеется, не сохранилась. Пришлось ехать в Москву и рыться в хранилищах Ленинской библиотеки. И вот нашел, знаете ли, перепечатал в «Советском Приангарье». В старой заметке речь шла об агрономе Валентине Семеновиче Салягине. Этот человек по роду своей работы часто бывал в самых удаленных углах таежного района. Приходилось добираться и до Карамышева, что километрах в сорока от загадочной поляны, там-то и услышал он о «чертовом кладбище». Наверное, рассказал эту историю сам хозяин зимовья, который называл поляну «прогалызиной».
«У небольшой горы показалась темная лысина,— так сообщал уже со слов Салягина довоенный репортер из Кежмы. — Земля под ней действительно черная, рыхлая. Растительности - никакой. На обнаженную землю положили осторожно рябчиков и зеленых свежих веток. Через некоторое время извлекли обратно. При малейшем прикосновении иголки веток отваливались. Рябчики наружно не изменились. Но внутренности имели красноватый оттенок, были чем-то обожжены. При недолгом нахождении около этого места в организме людей появлялась какая-то странная боль».
Имелось также сообщение, что Салягину еще раз довелось побывать в том таинственном месте. Картина была та же, стрелка компаса приходила в сильное колебание...
— К сожалению, следов самого Салягина нам отыскать не удалось,— сказал Шахов.— Старожилы его помнят и говорят, что перед войной он куда-то исчез.
С анализа рассказов очевидцев и началась подготовка современных экспедиций к «гиблому месту». Вскоре по пути Салягина отправились поисковые группы. Поначалу они состояли в основном из местных гидростроителей. Организатором экспедиций был заместитель главного маркшейдера треста Богучангэсстрой Павел Смирнов. Это он впервые, быть может, прошел зимой вдоль Ковы на лыжах, но так и не нашел «чертова кладбища». Позднее он познакомился с исследователем, который дал свое объяснение свидетельству агронома. Это сотрудник НИИ прикладной физики Ташкентского университета Александр Симонов. Ничего не зная, как он утверждал, о волновавшей сибиряков загадке горелой поляны, он приехал в Приангарье, чтобы проверить свою гипотезу о месте падения так и не найденного Тунгусского метеорита. Симонов серьезно увлекался астрономией и самостоятельно проделал расчеты, согласно которым космическое тело, упавшее на Тунгусское плато, искали и продолжают искать до сих пор совсем не там, где нужно.
Эпицентром взрыва был район реки Подкаменная Тунгуска, недалеко от поселка Ванавара, который сейчас является центром соседнего с Кежемским Ванаварского района. Симонов считал, что взорвался метеорит не на земле, а в атмосфере. Ударной взрывной волной космическое тело было отброшено на сотни километров в сторону. По расчетам ученого выходило, что метеорит упал в тайгу где-то близ Ангары, в Кежемском районе. Там образовался лесоповал, но на него, из-за отдаленности жилья, никто не обратил внимания. Симонов искал метеорит близ Кежмы, в четырехстах километрах от места работы большинства экспедиций. И понятно, что рассказ о «горелой поляне» он связал с тунгусской катастрофой и высказал предположение, что это след упавшего метеорита, который ушел глубоко в землю. Гипотеза и необъяснимое явление совпали, и последнее приобрело неожиданное и заманчивое толкование.
Симонов и Смирнов организовали несколько экспедиций к реке Кове. Экспедиция 1988 года была прекрасно оснащена. Симонов привез с собой приборы для высокочастотных магнитных измерений. Смирнов сформировал несколько поисковых групп, переброшенных в глубь тайги вертолетом. Такой размах не был бы возможен без помощи комбината Кежмалес. Его руководство предоставило в распоряжение поисковиков свой вертолет.
При облете значительной территории над Ковой зеленоватые экраны электронных улавливателей не зафиксировали всплесков электромагнитных излучений. Поиск наземных групп тоже ничего обнадеживающего не принес. Но во время последнего облета, как писал потом в газете участник экспедиции Олег Нехаев, приборы вдруг откликнулись и зафиксировали долгожданный всплеск магнитной активности, как раз над притоком Ковы — речкой Какамбарой...
Немедленно по рации связались с группой, находившейся ближе всего к тому месту. На поверку ничего странного здесь не заметили: обычная холмистая местность с высокими соснами и журчащими ручьями. Выделялась только гора. Однако компас «шалил»: магнитный меридиан при перемещениях на несколько шагов «уплывал» на 30 — 40 градусов в сторону. Специалисты-геологи подтвердили, что найдена ярко выраженная магнитная аномалия. Но, как сказали потом физики, это было магнитостатическое, обычное проявление магнитного поля, а не магнитодинамическое, что подтвердило бы оригинальную гипотезу Симонова. Правда, радиационный фон здесь был несколько выше.
— Словом, «гиблое место» найти пока не удалось, — развел руками Шахов.— А загадка осталась. Хотя, я думаю, объяснить тайну можно проще... Но все-таки интересно еще раз отправиться на поиски.
Мне очень хотелось добраться до «гиблого места». Но как попасть на Кову? Идти сотни километров по тайге, не имея подходящей экипировки, опыта подобных путешествий, без запаса продуктов и без проводника?
