ходе. Теперь на церкви и на прилегающих к ней древних палатах думного дьяка Аверкия Кириллова были укреплены вывески, информирующие, что этот исторический комплекс принадлежит научно- исследовательскому институту культуры.
Открыл дверь... и сразу — церковный зал. В зале: длинный под зеленым сукном стол, вокруг — зеленые стулья, у окна — кафедра, рядом с кафедрой — грифельная доска. Пианино. На выбеленных стенах и на куполе — квадратики и прямоугольники старинной росписи, как будто бы почтовые марки из серии «Древняя Русь»: результат пробных расчисток.
Постучал в дверь — «Сектор садово-парковой архитектуры». Три молодые женщины сидели за канцелярскими столами, пили чай: обеденное время. Извинился.
— Вы по какому вопросу?
— По поводу этого здания, а точнее — подвала.
— Вы архитектор?
— Нет.— И, чтобы не терять времени на объяснения — кто я, что и почему, положил перед ними вычерченный еще с Левой план малютинского подземелья. Одна из женщин — позже узнаю, что зовут ее Ольгой Владленовной Мазун, — восклицает:
— Мне еще в детстве бабушка рассказывала, что трое ребят задумали попасть в Кремль, искали подземный ход! Но их завалило, что ли...
— Нет. Не завалило. Видите, сижу перед вами.
«... На геометрии, в физическом кабинете. Сало начертил мне примерный план тех ходов, которые они уже отыскали с Мишкой, и я его постарался запомнить. Но дома мною неожиданно завладело сомнение. Почему-то вдруг показалось, что Мишка и Сало меня просто разыгрывают, потешаются над моей доверчивостью. Я решил вести себя осторожно и более сдержанно. Мне в голову пришла небольшая хитрость. Прекрасно помня план подземелья и церкви, начертанный Олегом, я решил сверить его с планом, который должен был бы по моей просьбе начертить Михикус. Ведь нет сомнения в том, что они заранее по этому поводу не сговорились... На мое предложение начертить примерный план ходов Мишка ответил:
— Да я его не помню.
— Ну, хотя бы кое-как.
— Да так трудно. Ну, ладно. Вот смотри.— И он стал набрасывать самостоятельный план залов и ходов на тетрадном листе. План был в точности такой же, как у Сальковского. После этого Мишка стал мне рассказывать о приключениях в подземелье...»
А приключения у нас действительно были. Олег из-за своей грузности то и дело застревал в узких проходах, поэтому мы их детально не обследовали. Под ногами что-то похрустывало, потрескивало, а когда мы с Олегом достигли маленького «зала», где можно было стоять почти в полный рост, увидели — кирпичный пол усеян мелкими скелетами мышей: они-то и потрескивали. Но это только начало. Добрались до следующего «зала» — в углу предстало то, чему и полагалось быть, по нашим убеждениям, в местах, отмеченных именем Малюты,— черепа и кости. В «зал» мы попали, разобрав современную кирпичную кладку. Очевидно, ей следовало служить преградой таким упорным проходчикам вроде нас. И колодцы были. И плесень была. И тишина. И Олег еще копотью от свечи на потолке изобразил череп и две скрещенные кости. Если бы нас на самом деле засыпало, завалило, то так как никто не знал, куда мы с Олегом отправились, вряд ли сообразили, где искать. Недавно Олег напомнил мне, что мы тогда надевали маски из марли, потому как прослышали, что подвалы церкви были в свое время выбелены, продезинфицированы: результат борьбы с чумой и холерой, которые некогда бушевали в России.
Помню, мы по Левкиному настоянию занялись составлением списка необходимых для экспедиции вещей — фонарь электрический, свечи, спички. Часы. Лом. Левка предложил еще веревку с гирькой, чтобы измерять глубину колодцев, тетрадь, карандаш и почему-то циркуль. И розовую стеариновую свечу, которая осталась у нас с Олегом от прошлого раза: горит ярко, но, правда, коптит...
Женщины из «сектора садово-парковой архитектуры», с которыми я уже познакомился,— Муза Белова, Ольга Мазун и почти девчонка Ирина — продолжали настаивать, чтобы выпил с ними чаю и рассказал поподробнее о том, что с нами случилось в отроческие годы.
— Подробности будут.
Вдруг Ирина вспоминает, что в отделе музееведения работает Александр Иванович Фролов. Он собрал интересный материал по церкви Николая Чудотворца, стоящей почти вплотную к палатам дьяка Аверкия Кириллова.
— Дом Аверкия мы в детстве называли церковным за его внешний вид,— сказал я.— Жили в нем вахтеры, дворники, кровельщики, плотники и кое-кто из краснодеревщиков.
Ольга Мазун вызвалась сбегать за Александром Ивановичем.
Вскоре она появилась с ним.
