Внезапно барк стал напоминать гигантский растревоженный муравейник — переплетение мачт, реев, вант и маленькие черные точки — курсанты, снующие на огромной высоте, шум ветра, крики команд. Качнулся свод небес — и в мире больше ничего не существует, кроме этого сильного ветра, этой огромной высоты, этих упругих канатов. Все разговоры будут потом. А сейчас — только уходящие из-под ног реи, только рвущиеся из рук паруса.
Паруса отданы. Ветер наполняет их, они набухают, оживают, трепещут, дышат — серебристые, дакроновые, легкие. Судно вздрагивает, прибавляя ход, острый бушприт рассекает воздух, и пенный след уже тянется за кормой...
Теперь день за днем — ставить одни паруса, убирать другие, ловить ветер. Все теперь решает ветер. И опыт капитана, и точность его помощников, и слаженность всей команды. И азарт! Азарт борьбы. Правы старые капитаны — моряк начинается с паруса. Молодые парни, будущие капитаны, должны чувствовать каждый порыв ветра, каждое движение моря — море остается суровым и подчас жестоким, и ты не должен бояться ничего, должен быть готов в любую минуту — ночью, в шторм, когда нет ни неба, ни воды, а одна лишь гудящая, слепящая стихия, — ты должен мчаться на самый верх мачты, на самый конец падающего в бездну рея, чтобы твое судно уверенно шло через океан...
И лишь когда на море опустится ночь, когда на мачтах зажгутся ходовые огни, а на небе — звезды, когда в темном углу полубака засветятся огоньки сигарет, — ты поймешь, как это лихо с небес спускаться на палубу...
— Слу-у-шай, а как дунуло там, наверху... И вдруг рей перпендикулярно стоит! Ну, думаю, смэ-э-рть.
— Старый, а, старый, а там красота какая! Говорил же боцман: «Океан можно увидеть только с бом-брам- рея!»
Светятся огоньки сигарет и исчезают все разом — курсанты бросились к борту. Темный силуэт парусника выплывал из темноты и уходил за корму «Крузенштерна». У нас скорость больше?!
— Кого это мы делаем?! Старый, ты видишь?
— Да это поляк, «Дар млодзежи»!
«Мы вас сделаем!» Это наши ребята орут английскую песенку, хит альбома «Куин», орут и топают в такт ногами: «Мы вас сделали».
На польском барке свистки, крики команд, и все это проваливается в темноту. «Мы вас сделали».
А из штурманской рубки самые последние координаты «Седова» — он нас «сделал» уже на восемь миль!
Ко мне подбегает курсант Миша:
— Вы слышали? «Седов» нас...
— Да слышал, слышал.
Кто выиграет гонку?
Невидимая линия пересекает вход в Гельголандскую бухту — ворота немецкого города Бремсрхавсн. Это линия финиша, к которой бросились наперегонки все двести парусников. 21-го июля 1995 года, в 11 часов 46 минут по Гринвичу русский мурманский барк «Седов» первым из всех больших и малых кораблей пересечет эту линию. «Крузенштерну» в этот момент останется пройти еще шесть с половиной морских миль. В этот же день, в 13 часов 46 минут 46 секунд, «Крузенштерн» пересечет линию финиша. И тогда с берега, из официальной службы гонок сообщат, что...
Но до этого еще двое с половиной суток, наполненных изменчивыми ветрами Северного моря.
«Доброе утро! — говорит радио в каюте голосом третьего штурмана. — Судовое время 7 часов, ноль минут. Сегодня 19 июля, вторник... Судно следует курсом...»
Я выбегаю на палубу. Солнце, ветерок слабенький, но есть. Нижние паруса убраны, они только мешают при таком ветре. Заглядываю в штурманскую рубку — «Седов» ушел вперед на 12 миль, скорость у него на два узла больше. Плетусь завтракать, сижу рядом с капитаном. Молчу. Он попивает чай и смеется:
— Так и должно быть. При таком ветре у него всегда скорость больше.
— Почему?
— А, долго объяснять. Тут и конструкция, и то что его сразу строили с двигателем, а мы же — классическое парусное судно, нас переоборудовывали, двигатели поставили потом. Я даже велел воду перекачать...
Вдруг капитан к чему-то прислушивается и убегает из кают-компании. Я за ним.
