Он бегает по палубе, приседает, смотрит туда, смотрит сюда, зовет боцмана первого грота, что-то тому показывает, боцман хватается за рупор, кричит: «Курсанты на гитовы и гордени!» Вам понятно? Мне тоже. Но «Крузенштерн» прибавляет скорость. И так целый день.
«Доброе утро. Судовое время 7 часов ноль минут. Сегодня 20 июля, среда. Судно следует курсом 115 градусов. Пройдено 160 морских миль до линии финиша 166 миль. Идем со скоростью 5,2 узла...»
Ветер... ветер... ветер... Одни лишь разговоры о ветре.
«Доброе утро. 21 июля...»
Захожу в штурманскую рубку. «Седов» за ночь оторвался уже на 66 миль. Его догоняет новенький легкий «Сван фан Маккум». Это те ребята, что на Эдинбургском параде носили на плечах русалку. Через полчаса опять бегу в рубку. Вахтенный штурман смеется взахлеб вместе с радистом Андрюшей. По радиотелефону «Сван» дал срочное сообщение: «Слушать всем судам!» Что случилось?
«Сван»: «Официально заявляем. Нам надоело гоняться». Возмущенные голоса в эфире, а «Сван» продолжает: «Мы выходим из гонок. Мы хотим пить пиво!» Эфир смеется. «И мы к вам идем пить пиво!» «Сван»: «Выставляем ящик пива тому, кто первым подойдет к нам». Другие суда: «Идем, идем!»
Регата регатой, но должно быть весело — вот лозунг датчан.
К обеду нам оставалось 23 мили, и скорость была 6 узлов. Хорошо. А где «Седов»? «Седов» всего в пятнадцати милях от нас! «Что случилось?» — спрашиваю у капитана. Он смеется: «Это у них надо спросить».
Штурман, который принял ошеломляющие координаты, — герой дня. А этот «пивной» «Сван», оказывается, уже финишировал, но его результат не засчитан. Странны дела твои, Регата! И я решил пошутить.
— Говорят, мы выиграли гонку, — говорю капитану.
— Кто сказал?
— Капитан Коломенский.
— Я ничего не знаю.
Он покружил на месте и шмыгнул в штурманскую рубку. Потом снова появился на палубе с ухмылкой во все лицо:
— А я и не знал, что это я сказал. Действительно, мы выиграли гонку! Я хотел было попросить объяснить все тонкости гонок, но тут он произнес:
— Чтобы выиграть гонку, не обязательно прийти первым.
— Где-то они прозевали, проспали на «Седове», — сказал мне потом капитан. — Я же вам говорил, что надо за всем следить непрерывно.
Мы как 17 числа вышли, я даже не разбирал койку. А могли руки опуститься. «Седов» же еще вчера был всего в тридцати милях от финиша.
Всего! Они, как на старте оторвались, так и расслабились — соперников-то не видно. Конечно, коэффициент нам помог, но дело разве только в коэффициенте?
Полночь... Лоцман ведет наш «Крузенштерн» в узкости близ Бремерхавена.
Сначала накрапывал дождь, а лотом хлынул ливень, и случилась странная гроза — сплошные облака, стрел молний за ними не видно, и только где-то вспыхивает ослепительный призрачный свет, и тогда в небо врезаются черные кресты мачт и реев, и корабль плывет во вспыхивающей сфере. Странно устроена земля — то день, то ночь, то солнце, то ливень, чистая вода и льды, песок и камни...
Самое милое дело в такую ночь почистить трубку, набить ее табаком и пустить кольца душистого дыма...
Ушел этот прекрасный день. Ему не крикнуть: «Постой! Остановись!» И, только ощутив шум ветра, шум времени, уносящий корабли в бесконечный мир, мы поймем, почему так привязаны к берегу и так хотим уйти от него.
