перламутром, снежно-белой мякотью. Они выбирали ее ложкой, посыпали сахаром и, не доев, снова погружались в дрему.
Потом пришел сосед с апельсинами. Он срезал с них кожуру, как с яблок, и подавал, разрезав пополам. Солецкий впивался в них зубами, сок стекал по подбородку и капал на рубашку, слеплял пальцы. Кто-то что-то говорил, о чем-то спрашивал, что-то объяснял — и снова все расплывалось в сонной дреме.
Ближе к вечеру солнце спряталось за Моготе Вирхен, и тень гигантского хребта легла на округу. Бордюрчик горных пальмочек, подсвеченных сзади, резко вырисовывался на краю известнякового массива. В долине стало прохладней. Фернандо, чувствуя себя совершенно здоровым и не в состоянии больше усидеть, принялся разгуливать между домами. Несколько раз скрывался в бананнике и, бросив быстрый взгляд по сторонам, вынимал одну из жемчужин. Она по-прежнему лучезарно сияла.
Поднялись также доктор Риско и Солецкий, выпили кофе, обошли дом вокруг. Фоторепортер раскрыл полиэтиленовый мешок и вынул неповрежденные аппараты. Сделал снимки готовившей ужин жены хозяина, потом направили объектив на соседа, который возвращался от реки, погоняя пару волов, тащивших деревянные волокуши, — на них стояла полная бочка воды.
Со стороны пальмовой рощи донеслись голоса. Между стволами показался всадник. Когда он приблизился, оказалось, что на коне сидят двое — один за другим. Мальчик привез с собой Района Эредиа. Хозяин петухов, издали узнав стоявших перед домиком людей, принялся размахивать сомбреро, потом, не выдержав, соскочил на землю, подбежал и, что-то бестолково крича, принялся пожимать руки троим, как он их назвал, чудесно уцелевшим.
— Как только вы скрылись под землей, — говорил он, — я начал раскаиваться, что показал вам пещеру.
— Почему? — удивился Солецкий. — Ведь тогда нам еще ни что не угрожало.
— Вы так думаете, сеньор, — чуть не шепотом проговорил Рамон. — Это же поток Дурной Славы, и в пещере не могло быть ничего стоящего. Я не мог простить себе, что привел вас к нему...
Фернандо, который слышал его слова, таинственно и с превосходством ухмыльнулся.
— Гитару мы нашли, — сказал доктор Риско. — Это были всего лишь капли воды...
— Так всегда бывает, сеньор. Как взглянешь вблизи, все вы глядит обыкновенно, но стоит отойти... Когда начался дождь, — продолжал Рамон, — я тут же понял, что случится. Это был не обычный дождь. Он начался неожиданно и сразу хлынул во всю силу. Мне пришлось бегать по кустам и собирать петухов. Я отнес их дом, иначе б потонули все до единого. Уже после нескольких часов долина превратилась в болото. А поток... сеньоры, я побежал к пещере, как только покончил с петухами. Едва продрался к входу. Вода уже хлестала над берегами. Я ничем не мог вам помочь. Вода была желтой и вырывалась из пещеры так бурно, что ни одно живое существо не смогло бы удержаться на поверхности. Все бурлило и клокотало. Я ждал там, сеньоры, до вечера, чуть сам не помер от холода, но не мог оторвать глаз от этих водоворотов. Думал, вот- вот вода вынесет ваши несчастные тела... Сегодня с утра снова торчал там. Дождь уже прекратился, но поток все еще бурлил, там, видать, собралась масса воды, внутри... — Рамон прижал руки к груди... — Несколько раз у меня чуть не выскочило сердце, мне казалось, будто я вижу чью-то руку или ногу, но, к счастью, это были поломанные стволы и обломки бамбука. Когда этот парень сказал, что вы живы, я не мог поверить, а когда поверил, чуть снова не умер, но теперь уже от радости...
— Сеньоры, — прервал его Перфекто. — Ужин готов.
Расселись вокруг стола, поставленного перед домом, и принялись за еду. Хозяйка подала красную фасоль, перемешанную с рисом, вареный корень маниока, вкусом похожий на картофель, и запеченного над костром поросенка на решетке из палочек.
Когда снова вернулись в кресла, долину уже затянул серый мрак. Небо еще краснело, и на его фоне вздымался черный горб Моготе Вирхен.
— Несмотря на все, — заговорил Солецкий, — я хотел бы еще раз туда вернуться. Никогда в жизни не видел ничего похожего на тот огромный зал... малахитовые озерца и хрупкие, словно фарфоровые, натеки...
— Вы не видели самого прекрасного, — сказал доктор Риско, — пещерных жемчужин...
Никто не заметил, что Фернандо резко вздрогнул. Тьма скрыла румянец, выступивший на его щеках.
«Рано или поздно мне придется кому-нибудь показать, — думал он, сдерживая сердцебиение, — а сейчас удачный случай, скажу, что нашел только одну...»
Приходилось выдавать свою тайну, чтобы удостовериться, что все, о чем он мечтал, не было самообманом. Дрожащими пальцами Фернандо вытащил жемчужину из кармана и подал Солецкому.
— Жемчужина! — воскликнул Риско. — Какая большая! Изумительный экземпляр, где ты его нашел? Были там еще? — засыпал он Фернандо вопросами. — Да не скрывай ты, они не имеют никакой ценности. Сложены из кристаллов обычного кальцита...
Фернандо сидел не шевелясь. Его лицо скрывала тень. Из дома вышел бурый кот хозяина и, задрав хвост трубой, тихо мурлыча, начал тереться о ноги Фернандо.
