граф вынужден был признать, что Меган не погрешила против правды. Она и в самом деле уже стала женщиной – во всяком случае, на вид. Однако ее ум оставался умом капризного ребенка, который любой ценой хочет получить желаемое. Но этого Джастин как раз и не мог допустить.
– Я уже сказал тебе, что это невозможно, – резко ответил он. – Вот на следующий год, когда тебе исполнится восемнадцать, мы поговорим. А пока придется вернуться в пансион. И давай больше не возвращаться к этой теме.
Говорить так с Меган было все равно что поднести горящую спичку к пороху: девушка взорвалась.
– Ты не заставишь меня! – завопила она, вырываясь из тисков его рук.
Чтобы не выпустить Меган, граф крепче прижал ее к себе. И на короткое мгновение она ощутила силу и тепло его тела, почувствовала, как его мускулистая грудь прикоснулась к ее груди. А потом, к его изумлению, ей удалось отпрянуть от него настолько, что девушка смогла приподнять ногу и изо всех сил ударить графа по голени.
Ей было ничуть не менее больно, чем ему. Но Джастин едва вздрогнул, а вот Меган готова была взвыть от боли. Ее выходка вновь разозлила его, во всяком случае, девушка увидела, что глаза опекуна вспыхнули.
– Ах ты, маленькая… – выдохнул Джастин, не договорив, впрочем, до конца.
Не успела Меган и слова молвить, как граф, схватив ее в охапку, обошел с ней вокруг стола и уселся на стул, уложив ее поперек колен. Меган визжала и царапалась, как дикая кошка, но он крепко держал ее. Почувствовав, что опекун задирает ей юбки, девушка принялась брыкаться изо всех сил, но ничто не могло остановить Джастина. Отвесив ей три шлепка, граф резко встал, поставив Меган на ноги.
– Скотина! – взвизгнула она, вырываясь от него.
Граф спокойно смотрел на воспитанницу, в глазах его светилось что-то непонятное. Но она отчетливо увидела, что скулы Джастина постепенно багровеют, и поняла, что он просто сатанеет от ярости.
– Отправляйся собирать вещи! – приказал он и, отвернувшись, уставился на лужайку. Казалось, он едва сдерживает гнев. – Мы уедем сразу после ленча.
– Никуда я не поеду! – вскричала Меган, понимая, однако, что не заставит опекуна изменить свое решение. Пожалуй, впервые в жизни девушка решила поступить благоразумно, поэтому она промолчала и, опустив голову, побрела прочь из комнаты.
Как только Меган ушла, Джастин глубоко вздохнул и уселся за стол, глядя невидящим взором на остывшие угли. Он вовсе не собирался шлепать ее, видит Бог, он никогда не бил женщин, но поведение Меган, напоминающее поведение испорченного ребенка, разъярило его. Так чего еще ждать? Но… Едва его рука прикоснулась к ее нежному и мягкому бедру, он почувствовал столь горячее желание, что испугался. Ему до боли захотелось не бить, а ласкать это трепещущее тело. Отвращение к себе заставило его прекратить шлепки, зато теперь Джастин еще острее ощутил необходимость уберечь девушку от возможных неприятностей, с которыми она могла встретиться в ее возрасте. Но все же стыд жег его, потому что он теперь думал о Меган совсем не так, как опекун должен думать о своей воспитаннице. За последние двадцать из своих тридцати шести лет граф хотел многих женщин и почти всех получал. Но никогда еще никто не возбуждал его так сильно.
Джастин все еще смотрел на камин, когда
– Тебе что-нибудь нужно, Донован? – устало спросил Джастин. Его не столько раздражало желание Донована ускользнуть незамеченным, сколько собственное замешательство.
– Нет-нет, милорд, – торопливо заверил его управляющий, угодливо улыбаясь хозяину. – Просто я думал, что ваша светлость уехали с мисс Меган.
Джастин вопросительно поглядел на Донована. Можно не сомневаться: тот заявился в библиотеку для того, чтобы приложиться к бутылке виски, которую граф хранил в нижнем ящике своего стола.
– Что ты хочешь этим сказать?! Куда это я мог поехать с мисс Меган? – резко спросил он. – Кстати, она пошла наверх.
Лицо Донована стало еще печальнее, чем было минуту назад.
– Прошу прощения, ваша светлость, но мисс Меган вышла из дому через черный ход совсем недавно. На ней было платье для верховой езды. Она сказала что-то о вас, поэтому мы – я и миссис Донован – заключили, что вы едете вместе кататься. Видите ли, ваша светлость, – продолжал управляющий, – на ней же было платье для верховой езды, так что… поэтому… ну вот, мы и решили, что…
– Какого черта! – взревел граф, вскакивая на ноги. У него был столь разъяренный вид, что Донован испуганно попятился к двери. – Маленькая дрянь! Уж на этот-то раз я исполосую ее задницу! – Оттолкнув Донована, граф бросился наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Остановившись на мгновение, он обернулся и крикнул управляющему: – Вели оседлать мне коня! И хорошего, а не ту клячу, на которой я сюда приехал!
По подсчетам Джастина, у Меган было двадцать минут форы – он и так запаздывал, к тому же ему надо было переодеться.
Джем, молодой конюх, видел, что госпожа ускакала в сторону крохотной деревушки, расположенной в нескольких милях от Маамз-Кросс-Корта. На этот раз Джастин не мог ошибиться – Меган негде было спрятаться от него. Так что не прошло и часа – а ему оседлали одного из самых быстрых коней в конюшне, – как граф увидел впереди на дороге свою воспитанницу. Та ехала на небольшом сером жеребце.
Расстояние между ними быстро сокращалось. Приблизившись к девушке, граф не мог не отметить грацию, с которой она сидела в седле. Меган не слышала своего преследователя до тех пор, пока он не оказался в каких-нибудь сорока футах от нее. Услышав стук копыт, девушка испуганно оглянулась. На лице ее попеременно отразились страх, гнев и отчаянная решимость. Пришпорив жеребца, она издала воинственный вопль, напоминающий клич индейцев, и вырвалась вперед. Джастин лишь ухмыльнулся, пуская коня чуть быстрее. Уж на этот раз, настигнув беглянку, он научит ее уму-разуму. И никакие слезы и уговоры не помогут.
Он с самого начала знал, что силы их неравны. Мало того что его конь был быстрее и крупнее жеребца Меган, он сам был куда более искусным наездником. Не прошло и нескольких секунд, как он настиг девушку. Она скакала, пригнувшись к шее лошади, но оба знали, что она проиграла. Наградив воспитанницу диковатой ухмылкой, граф ухватил ее жеребца за поводья.
– Нет! – вскричала она, пытаясь вырвать уздечку, но было уже поздно: Джастин крепко держал ее.
Обе лошади замедлили бег.
– Нет! – снова воскликнула девушка и, подняв вверх хлыст, что есть силы ударила коня опекуна по крупу.
То, что было дальше, произошло в какое-то короткое мгновение. Конь Джастина, возмущенный столь непростительной выходкой, резко встал на дыбы. Сам Джастин, сидевший чуть боком, так как держал в руках поводья еще одного коня, резко вылетел из седла и упал на землю. Меган завизжала от страха. Испуганный конь помчался прочь, едва не ударив хозяина копытами по голове. Соскочив со своего жеребца, девушка бросилась к графу и опустилась возле него на колени.
Джастин лежал на спине, как-то неестественно согнув ногу. Кровь отхлынула от его лица, и оно стало белым как бумага. Меган, трясясь как осиновый лист, с ужасом подумала, что граф, ее опекун, должно быть, погиб.
Глава 4
Положив подбородок на подтянутые к груди колени, Меган сидела на высоком кресле у кровати Джастина. На ней была только ночная сорочка из тонкого льна, которая, конечно же, не согревала ее в прохладной спальне графа. Даже огонь в камине не мог обогреть большой комнаты. Чтобы не так мерзнуть, девушка прихватила с собой стеганое одеяло. Накинув его на плечи, Меган ждала.
Она слышала каждый вдох и выдох графа. Он не приходил в себя с тех пор, как свалился с лошади. Meган так страдала от чувства собственной вины, что, казалось, даже испытывала физическую боль. Доктор, посетивший больного еще засветло, заверил Меган, что граф не умрет, но это мало радовало девушку. Граф был тяжело ранен при падении, так сказал доктор. От ушиба он был без сознания, но, ко всему прочему, у него оказалась сломана нога, и он еще не скоро поправится. Доктор сказал Меган, что самым опасным был именно перелом, а остальное, включая ушиб головы и многочисленные синяки, – это, дескать, сущая ерунда. Но, несмотря на слова доктора, Меган чувствовала себя ужасно.
Миссис Донован по настоянию Меган около часа назад отправилась спать. Несмотря на предложение доброй женщины посидеть возле графа (а все сходились во мнении, что его нельзя оставлять на ночь одного), Меган настояла на том, чтобы жена управляющего шла спать, заверив ее, что сама последит за состоянием опекуна. Раз уж она стала виновницей его положения, то теперь постарается как можно лучше ухаживать за ним, чтобы сгладить свою вину. И любое наказание примет как должное.
Огромную спальню графа освещали единственная тусклая свеча да еще огонь в камине. Углы комнаты погрузились во мрак. Испуганно озираясь, Меган подумала, что довольно глупо было украшать резные панели физиономиями ухмыляющихся горгулий и демонов. Уж она бы точно глаз не сомкнула, если бы ее комната была полна таких чудищ.
Погрузившись в раздумья, девушка рассеянно смотрела на лежащее на кровати неподвижное тело. Граф задышал чаще, и она перевела взгляд на его лицо. Джастин зашевелился. Его длинное туловище, казавшееся таким неуклюжим из-за перебинтованной ноги, дернулось. Вскочив со стула, Меган с тревогой склонилась над опекуном. И с удивлением увидела, что его золотистые глаза смотрят на нее.
– Какого черта?.. – пробормотал он,
