Де Клэр ошарашено посмотрел на него, и Дрисколл невольно ухмыльнулся, прежде чем отправился на конюшню. Рэймонд спохватился и приказал строителям сворачивать работу, а часовым — закрывать на ночь ворота замка.
Внезапно его внимание привлекла женская фигурка, чья ярко-рыжая шевелюра вспыхнула удивительным пламенем в лучах заходящего солнца. Это оказалась Рианнон: понурившись, она шла через внешний двор к дверям часовни, не обращая внимания на царившую вокруг суету. Ее застывшее лицо показалось Рэймонду холоднее весеннего ветра с гор. Рианнон не уступала в красоте своей старшей сестре, однако в ее строгом, неулыбчивом лице проскальзывало чувство какого-то тайного превосходства, от которого Де Клэру становилось не по себе и начисто пропадало желание проверить, так ли хороши эти пухлые губки на вкус, как и на вид. Вот и сейчас ее странное поведение вызвало в нем смутную тревогу. Она то и дело всматривалась в толпу, как будто оттуда должен был выскочить кто-то неведомый и обвинить ее в убийстве или еще каком-нибудь злодеянии.
Вдруг на ее пути откуда ни возьмись возникла рослая фигура, закутанная в монашеский плащ. Рианнон попыталась уклониться, но не тут-то было. Она остановилась, упираясь руками в бока, — ясно было, что ей не терпится отделаться от назойливого преследователя. Мнимый монах — Рэймонд так и не сумел разглядеть, был ли это мужчина или женщина, — подступил вплотную и приподнял капюшон, и при виде панического ужаса на лице Рианнон Де Клэр ринулся вперед, вынимая из ножен меч.
— Миледи! — крикнул он на бегу.
— Нет! — отвечала она, пугаясь еще сильнее. — Со мной все в порядке! — Остановив Де Клэра резким взмахом руки, она сердито бросила несколько фраз странному незнакомцу и поспешно скрылась в замке.
Рэймонд, тревожно хмурясь, посмотрел ей вслед, а когда обернулся к загадочному монаху, того и след простыл. Черт побери! Не может быть, чтобы на этом голом дворе пройдоха так быстро умудрился скрыться! Де Клэр стал расспрашивать часовых, но те в один голос твердили, что сегодня ни один монах не входил в замок и не выходил из него. Вздохнув, сэр Рэймонд вернулся к своим обязанностям, отметив про себя, что непременно нужно доложить Гэлану о странном поведении Рианнон.
Глава 18
Гэлан смотрел, как его жена пытается развеселить Коннала. Мальчик упрямо дулся, а она старалась не обращать на это внимания и отвечала с неизменной ласковой улыбкой. Коннал избегал смотреть на Пендрагона открыто, хотя так и прожигал ненавидящим взглядом исподтишка и всячески увиливал от попыток заговорить. Похоже, им вовсе не суждено когда-нибудь примириться.
Гэлан сидел рядом с принцессой за столом и, любуясь ею, думал о том, что ни один мужчина, кроме него, не знает, какова она в постели.
«Ни один из ныне живущих!» — поправил его язвительный внутренний голос. Мрачная мысль потянула за собой другую, и Пендрагон вспомнил Йэна Магуайра. Теперь англичанин понимал, что молодой ирландский лорд питает к нему черную ревность. Он и сам не остановится перед убийством, окажись Сиобейн в руках у Магуайра, — и сделает это с радостью!
— Да что с тобой сегодня? — тревожно спросила она. — У тебя такой вид, будто ты сейчас кого-то проглотишь!
— Я ужасно хочу проглотить тебя! — отвечал он шепотом, стараясь отбросить мрачные мысли.
Порозовев, она украдкой погладила его по руке. Это не укрылось от соседей по столу — кое-кто многозначительно ухмыльнулся, но Сиобейн не обращала на них внимания. Она даже не заметила, что Коннал совсем скуксился и отодвинул тарелку. Ее слишком захватили воспоминания о той игре, которой они предавались сегодня за стенами замка.
Подошла Рианнон и громко кашлянула, привлекая их внимание. Сиобейн обернулась к сестре.
— Я заберу мальчика. — Она неприязненно покосилась на зятя и добавила: — Побудьте вдвоем! — Рианнон кивнула в сторону лестницы, ведущей в спальню.
Гэлан помрачнел. Как она могла догадаться?
— Рианнон, — озабоченно заговорила Сиобейн, — ты ведь не посмела…
— Нет! — ответила та с небрежной улыбкой. — Все, у кого есть глаза, уже успели увидеть, что между вами кое-что изменилось! — Ри наклонилась так, чтобы ее не услышал Коннал, и добавила: — Я рада, что ты проделала все так ловко, сестрица. — И она многозначительно стрельнула глазами в сторону Гэлана. — Еще немного — и он будет у нас как шелковый! Как и все остальные в этом замке!
Гэлан смотрел то на Коннала, то на людей, сидевших с ними за столом. Он легко вычислил тех ирландцев, у кого не вызвал одобрения поступок их принцессы. Их мрачные, неприязненные взгляды раздражали англичанина, и ему очень хотелось встать и высказаться, но он боялся, что не найдет нужных слов. Ведь для большинства членов клана он был и остался чужаком, захватчиком, и даже брак с Сиобейн не помог Пендрагону завоевать их доверие. Все по-прежнему висело на волоске, и оставалось лишь надеяться, что принцессе удастся удержать своих упрямых подданных от бессмысленного бунта, который станет концом и для завоевателей, и для побежденных.
Внимание Гэлана привлек Коннал, сидящий на руках у тетки. Он вырывался и тянулся к матери, и Пендрагон толкнул Сиобейн в бок, кивая на сына. Она быстро вышла из-за стола и забрала сына из рук сестры. На прошение чертенок скорчил Гэлану рожу. Невольно Гэлан вспомнил, как сам был мальчишкой и отчаянно старался лишний раз привлечь к себе внимание отца. Сарон Пендрагон был щедрым и великодушным человеком, вдобавок он был искренне рад узнать, что у него есть сын и наследник, однако его щедрость распространялась исключительно на родную кровь — сводный брат Гэлана словно и не существовал на свете…
Он встал из-за стола, стараясь не обращать внимания на ухмылки друзей, и направился к лестнице. Сиобейн ждала его в полутемной спальне возле камина, закутавшись в тот самый алый бархат, который так запомнился ему по их первой брачной ночи. На тонких запястьях мерцали тяжелые серебряные браслеты, и Гэлан подумал, что никогда она не выглядела такой красивой.
Услышав, как он шагнул на порог, принцесса обернулась.
— Что тревожит тебя, милая? — воскликнул он при виде ее грустного лица.
Сиобейн тихонько вздохнула:
— Мой сын с каждым днем злится все сильнее.
— Он снова что-нибудь натворил?
— Нет. Но я никогда не старалась воспитать в нем такую, злобу. Кто-то другой подогревает это упрямство.
— И кто бы это мог быть? — удивился Гэлан, не спуская с нее тревожного взгляда.
Она пожала плечами, и тут он заметил, что на Сиобейн ничего нет, кроме алого бархата, — она разделась и ждала его. Из головы мигом вылетели все мысли. Он едва соображал, о чем идет речь.
— Может, это дети?
— Его ненависть слишком последовательна для ребенка. Он явно повторяет слова кого-то из взрослых.
— Кому в замке он может довериться полностью?
— Любому, милорд! — последовал мрачный ответ.
— И это ранит тебя, не так ли? То, что твои люди способны разжечь ненависть в ребенке?
— А тебя это не ранит?
— Нет. — И он смущенно пояснил: — Я давно привык к тому, что меня ненавидят и обзывают как хотят. Это одна из особенностей моего ремесла.
— Те, кто обзывает тебя, совсем ничего не соображают!
— Но ты и сама отпускала насчет меня всякие замечания, — ухмыльнулся он.
Принцесса сердито тряхнула головой.
— И почти все они были тогда справедливыми, Пендрагон! Но я все равно прошу прощения, если это обидело тебя!
— Это действительно было обидно, — вдруг признался он. — Только твое презрение и задевало меня!
Сиобейн потянулась к мужу, доверчиво заглядывая ему в лицо. Алый бархат соскользнул на пол, и принцесса с радостью прочитала восторг в его загоревшемся взоре. Никогда прежде она не чувствовала
