Глаза Ханны наполнились слезами. Она сжала ледяные пальцы Изабель.
– Теперь мне многое стало ясно. Спасибо за то, что вы мне рассказали, Изабель. Ваш рассказ дался вам нелегко. Бедный Слейд! Как мрачно протекало его детство.
– Ты имела право знать, дорогая. Я растила внука как собственного ребенка. Я старалась вложить в него то, чего не смогла вложить в Джона. Мне так хотелось исправить ошибку!
Ханна обернулась к дрожащей фигурке, сидевшей рядом с ней. Ее сердце раскрылось навстречу Изабель, пытаясь ее поддержать.
– Вы отлично справились со своей ролью! – убежденно воскликнула она. – Слейд превратился в сильного, великодушного мужчину. Думаю, он достоин уважения и дружбы.
– Спасибо, милая. Надеюсь, мой внук заслуживает большего. К примеру, любви. Ты же любишь его, правда?
Тем же вечером Ханна сидела в своей спальне в одной сорочке из тонкого белого батиста и неторопливо расчесывала густые волосы у зеркала, не глядя в него. Собственное отражение ее не интересовало. Она задумалась.
«Люблю ли я Слейда Гаррета? – размышляла она. – Изабель права, он заслуживает любви. Но люблю ли я его?»
Ханна снова принялась водить серебряным гребнем по волосам. Днем ей повезло – отвечать на прямой вопрос Изабель не пришлось. Эсмеральда, вбежавшая на мост, так активно мотала мордой, что мертвая мышка, зажатая в зубах, вырвалась и упала в воду. От досады на собственную неловкость Эсмеральда принялась подвывать и метаться по мосту, отдавив Ханне и Изабель все ноги. До ответов ли тут!
Но теперь, наедине с самой собой, нет нужды притворяться.
«Как мне могло прийти в голову устроить ненастоящую свадьбу? – продолжала она думать. – Притворяться счастливой и влюбленной! Делать вид, что уединяешься с мужем в спальне, дабы зачать ребенка!»
Конечно, Ханна догадывалась об отношениях между мужем и женой. Выросшая на ферме, она видела, как спаривают животных, хотя и не находила подобное зрелище приятным. Как все происходит между людьми и что чувствует женщина, она не представляла. Мама рассказывала, что нет ничего прекраснее физических ласк двух влюбленных людей. Она надеялась, что дочери смогут выйти замуж по любви и будут счастливы в браке.
«Но разве я планирую заниматься со Слейдом любовью? Разве я люблю его?»
Ханна дернула себя за волосы, поморщилась и продолжала мысленные рассуждения.
«Если бы я любила Слейда, неужели в постели с ним я бы чувствовала себя по-настоящему хорошо? Покорно и жалко, как овца или корова на случке?
О чем я? Разве я собираюсь ложиться в постель Слейда Гаррета? Ведь я даже не планирую настоящей свадьбы, только некий фарс, призванный обмануть посторонних!
А Слейд? Что он думает по поводу моего плана? Что у него на уме? Вдруг он вовсе не считает, что необходимо ограничить себя притворством? Что, если он согласился с моим замыслом, чтобы по- настоящему овладеть мной? Ведь он сам говорил о таком желании раньше…»
Теперь Ханне стало плохо. Она повела себя беспечно и недальновидно, предлагая Слейду разыграть фарс со свадьбой! Мало того, что она могла разбить сердце Изабель, с которой успела подружиться, она также давала Гаррету шанс добиться того, к чему он стремился.
Девушка вспомнила насмешливый взгляд темных глаз и поежилась. Нет, она недооценила Слейда! Разве способен страстный, сильный мужчина прийти к ней в комнату просто для того, чтобы выпить чашечку чая?
«О Господи! Что я наделала! Несчастная Изабель! Она так надеется, что я люблю ее внука.
Люблю ее внука…»
Ханна повторила последние слова про себя, словно пробуя их на вкус. Ее тянуло к Слейду. Тянуло неудержимо, словно магнитом, что пугало девушку. Ей нравилось, что этот мужчина хорош собой и способен брать на себя ответственность за судьбы других людей. И что он умеет смеяться глазами или сверкать ими, как молния. И что у него такие сильные руки, такие…
Но любовь? Как угадать, что любовь уже раскинула над тобой свои сети? Раньше Ханне не приходилось ни в кого влюбляться.
Если Слейду случалось обнять ее или хотя бы прикоснуться к ней, ее чувства обострялись, словно подталкивая к нему навстречу. Когда Слейд сильным движением привлекал ее к себе, своим волевым взглядом приказывал сдаться, она слабела и отдавалась его власти. Но разве в том и состоит любовь?
Нет, скорее, так чувствуют себя овцы на случке!
Ханна презрительно фыркнула.
Что за глупые мысли лезут ей в голову!
В дверь осторожно поскреблись. Ханна испугалась, что войдет Слейд. Сердце неровно забилось. Однако тихое повизгивание на пороге явно не могло принадлежать Гаррету.
– Эсмеральда, глупая, как ты меня напугала, – с облегчением пробормотала Ханна, вставая и направляясь к двери. – То ты хочешь зайти, то ты хочешь выйти. Мне надоело открывать тебе. Если честно… Ты! – почти с ужасом остановила Ханна свой монолог, как только распахнула дверь.
Эсмеральда оказалась не одна. Позади нее возвышалось странное трио: Слейд и Дадли, обнявшиеся, как два брата, совершенно непохожие внешне, но до удивления схожие глупым выражением лица. Прямо перед ними стоял крохотный человечек в одежде священника. Его голова с трудом доходила здоровякам до плеч, хвост Эсмеральды лупил человечка по коленям, в его глазах застыла паника.
Что за представление они разыгрывают? Неужели два закадычных друга напились? Да они, похоже, с трудом держатся на ногах! И зачем им понадобился проповедник? Неужели им приспичило исповедаться?
