звучать молодецкий храп.
Звук распахнувшейся двери заставил Слейда снова приподнять голову и попытаться выбраться из душной подушки.
Оказалось, он лежит на кровати лицом к двери, там, где должны находиться ноги.
В дверях стояла Ханна. На ее лице играла приветливая улыбка. Она помахала Слейду рукой и, не прекращая улыбаться, дернула ближайшую штору в сторону.
– Доброе утро! – поздоровалась она очень громко. У Слейда в голове застучали крохотные молоточки. Он даже зажмурился от боли. – Как самочувствие?
Слейд высказал все, что думал о своем самочувствии, причем не в самых изящных выражениях.
Ханна осуждающе покачала тщательно причесанной головкой:
– Какие вульгарные слова! В первый день после свадьбы! Слейд осторожно прищурился, не понимая, почему над ним так жестоко издеваются.
– Какой, к черту, свадьбы? – хрипло гаркнул он.
– Нашей, разумеется, – лучезарно улыбнулась девушка. – Твоей и моей. О, только не говори, что не помнишь прекрасной церемонии и своих чудесных провожатых! – всплеснула она руками.
Слейд с трудом разлепил губы для следующего вопроса:
– Что ты городишь?
Ханна уперла руки в бока и чуть наклонила голову. Поза ее стала угрожающей.
– Неужели не помнишь? – Приветливая улыбка постепенно сменилась кривой усмешкой, глаза сузились. – Что ж, мой ненаглядный муж, позволь освежить твою память!
Девушка изо всех сил дернула на себя занавеску, впуская в комнату яркое солнце.
– Нет! Не надо! – Слейд беспомощно уткнулся носом в подушку. – Задерни штору, Ханна!
Снова звук отодвигаемых занавесок. Свет проникал даже туда, где прятал лицо Слейд. Похоже, его спутники тоже проснулись, поскольку храп смолк. Справа кто-то полузадушенно хрюкнул, словно раненое животное, слева раздалось недовольное сопение.
– Не прячь лицо, Слейд! – вдруг неожиданно громко крикнула Ханна. – Тебя ждет неприятный разговор.
– Только не разговор. Я умоляю тебя, – жалко простонал Слейд.
Ханна безжалостно сорвала с него одеяло. Он запоздало попытался ухватить его рукой, но поймал лишь воздух. По ногам замолотила подушка.
– Вставайте немедленно! – кричала Ханна. – Я хочу, чтобы ты встал, Слейд, потому что должен находиться в полном сознании, когда я придушу тебя от злости!
Слейд чувствовал себя настолько плохо, что даже обрадовался перспективе стать задушенным. Единственное, что его смущало, – причина, по которой Ханна пришла в такое бешенство и которой он не знал.
Он протянул девушке руку, словно умоляя о пощаде. Справа раздался стон.
Слейд собрал всю волю в кулак, зажмурился, перевернулся на спину и сел. Его взгляду предстали собственные обутые ноги, покоящиеся на чистой простыне. Рядом возился, также пытаясь встать, Дадли. Рыжие волосы здоровяка торчали в разные стороны, лицо выглядело помятым и серым, губы – сухими и белыми.
– Боже, дружище! – брезгливо хмыкнул Слейд. – Ты смотришься как здоровенный кусок навоза!
– А ты – так, как я себя чувствую, – скривился Дадли в ответ. – А чувствую я себя хуже, чем когда-либо в жизни. Что ты тут делаешь?
Слейд немного поразмыслил.
– Я тут живу. – Он обернулся к Ханне, рассчитывая на поддержку. Девушка стояла, подбоченившись. – Ведь я тут живу, да?
– Да, – процедила Ханна сквозь зубы. – Здесь же ты и умрешь.
Слейд недоуменно поморгал и перевел взгляд на Дадли.
– Видишь, я тут живу! – В его словах звучала гордость. – А вот ты явно не на своем месте.
– Да? Любопытно. И как я тут оказался? – Дадли задумчиво почесал голову и уставился на дыру в брюках. – Что за дыра, а, Слейд?
Слейд тоже уставился на дыру и тоже почесал голову.
– А ты как считаешь? Какая-то чертова дыра! Откуда она?
– Джентльмены, – не выдержала Ханна, – вы забыли, что здесь дама. Немедленно повернитесь ко мне!
Слейд застонал. Дадли схватился за голову и начал раскачиваться.
– Ради всего святого, Ханна, – взмолился Слейд, – я готов дать тебе тысячу долларов только за то, чтобы ты прекратила так вопить. А еще лучше, если ты задернешь шторы!
– Побереги деньги, Гаррет, – довольно резко ответила Ханна, – тем более что теперь они принадлежат и мне. И запомни, я тебе не девочка на побегушках. Лучше взгляни влево.
Слейд с Дадли обменялись озадаченными взглядами. Осторожно повернув голову, словно она сделана
