кем.
Миссис Петтикомб вздернула нос и прищурилась, глядя на Гейджа сквозь очки.
— Даже перед дочерью кузнеца? — ехидно напомнила она. — Уж если кто и заслуживает объяснений и извинений, то именно Роксанна Корбин. Бедняжка души в вас не чает, трепещет перед вами, словно перед божеством!
Судя по всему, это напоминание не заставило Гейджа раскаяться в содеянном.
— Я давно понял, что злоупотребляю добротой Роксанны, и вот теперь решил больше не вмешиваться в ее жизнь, избавив от необходимости заботиться о моем сыне. Ее отец всегда требовал, чтобы она выполняла работу по дому, прежде чем отправиться ко мне, а теперь, когда Хью сломал ногу, у Роксанны нет ни единой свободной минуты. Поскольку за Эндрю некому присмотреть, я был вынужден найти для него няню. — Все это Гейдж объяснил и Роксанне, которая умоляла его попросить помощи у соседей, однако Гейдж не соглашался перекладывать часть своей работы на других людей, зная, что они трудятся не покладая рук. И кроме того, он не мог допустить, чтобы Эндрю подолгу находился вне родного дома. — Роксанне известно о моем стремлении найти няню, миссис Петтикомб, так что это событие не будет для нее неожиданностью.
Альма смотрела вдаль, пока Гейдж не договорил. Затем, резко повернувшись, она помахала костлявым пальцем перед его носом.
— Вы прекрасно знаете, Гейдж Торнтон, что Роксанна Корбин никогда не считала присмотр за вашим сыном обузой. Она любит Эндрю как родного! Вам давно следовало бы заметить, как она добра к нему, каким счастливым рос бы ребенок, имея такую мать. Вам надлежало не раз задуматься, прежде чем решить взять в дом каторжницу. Меня всегда возмущали эти плавучие тюрьмы, которые привозят к нашим берегам отбросы общества. Откуда вам знать, может, эта женщина — убийца? Право, вы сослужили городу плохую службу, решив приютить под своей крышей преступницу!
Злобный выпад Альмы возмутил Гейджа. Девушка стояла рядом с ним, словно окаменев, но за несколько минут знакомства Гейдж уже научился читать всю глубину ее ярости по выпрямленной, словно струна, спине. Его подмывало посоветовать старой карге заняться собственными делами, но он понимал: его замечание только усугубит положение Шимейн. Спокойно, но твердо он попытался заверить миссис Петтикомб в обдуманности своего решения.
— Я сделал выбор, миссис Петтикомб, и намерен оставить эту женщину у себя.
— Причины вашего выбора не поймет только слепой, — язвительно отозвалась Альма, с открытой ненавистью взглянув на Шимейн. Казалось, минуту пожилая матрона вела борьбу с самой собой, не желая сказать лишнего. Едва она вновь открыла рот, стало ясно, что искушение оказалось непреодолимым, ибо она обрушила шквал порицаний на собеседника, а тот стоял мрачнее туч, грозно нависших над головами. — Все в городе считают вас глупцом, Гейдж Торнтон, и подтверждение этому — ваша нынешняя покупка! Должно быть, вы потратили на нее все деньги, которые сумели заработать, мастеря дурацкую лодку, хотя каждому известно, что она никогда не покинет берега реки Джеймс!
Уже не раз Альма Петтикомб напрочь забывала о приличиях, высказывая единодушное мнение всех жителей округи. Гейдж Торнтон далеко не впервые подвергался ее нападкам. Несмотря на то что сплетница с особым наслаждением следила за ним, сдержанность Гейджа часто выводила ее из себя и возбуждала подозрения. Такому молчаливому человеку наверняка есть что скрывать, считала Альма. И вот он вновь подтверждал ее догадки, открыто пренебрегал условностями, принимая в дом преступницу и, как видно, ничуть не сожалея об этом. По мнению Альмы, Гейдж заслуживал хорошей трепки.
Гейджа ни в коей мере не удивила бестактность пожилой матроны. За девять лет жизни в этих краях он наслушался немало замечаний — либо из собственных уст миссис Петтикомб, либо от других жителей городка. Зачастую она высказывала свое мнение по вопросам, которые никоим образом не касались ее, и была щедра на советы. Гейдж никогда не забудет тот день, когда он положил Викторию в собственноручно сколоченный гроб и привез его в город в повозке. Едва разнесся слух о смерти Виктории, как Альма Петтикомб во всеуслышание заявила: обстоятельства падения жены Гейджа с носа недостроенного корабля свидетельствуют о том, что к случившемуся причастен он сам. Доходило до того, что сплетники открыто утверждали, что в приступе ярости Гейдж сам столкнул Викторию с корабля. Ведь всего за месяц до смерти жены Гейдж ни за что ни про что ударил одного из жителей Ньюпорт-Ньюса.
Роксанна с жаром объясняла, что Гейдж не мог убить жену и успеть добраться до дома, где она первая увидела его через несколько минут после рокового падения Виктории. Но слушатели выражали недоверие дочери кузнеца, помня, что Роксанна влюбилась в Гейджа еще много лет назад, с тех пор тщетно добивалась взаимности и теперь была готова сказать что угодно, лишь бы оправдать его.
В ответ на прямой вопрос Гейдж не стал ни подтверждать, ни отрицать заверения Роксанны; он заявил, что нес сына в дом, чтобы выкупать его, и понятия не имел, что произошло после того, как он расстался с Викторией, и до того, как Роксанна приплыла к его дому в каноэ. В связи с отсутствием неопровержимых доказательств причастности Гейджа к убийству собственной жены, британские блюстители закона заключили, что игнорировать его алиби невозможно, несмотря на явную влюбленность Роксанны.
— Мой корабль — морское судно, миссис Петтикомб, — сдержанным тоном сообщил Гейдж. — Уверяю вас, он еще уплывет из этих грязных вод. Все затраты на него окупятся, это всего лишь вопрос времени.
Такой ответ не убедил Альму Петтикомб.
— Ну, это мы еще поглядим!
Шимейн удивлялась, как это женщина не замечает ярости, сквозящей под внешней невозмутимостью Гейджа. Зная, как повел бы себя в таком случае ее отец, Шимейн изумлялась сдержанности хозяина. Если бы Шеймас О'Хирн подвергся таким язвительным упрекам, миссис Петтикомб пришлось бы поспешно ретироваться, не выдержав ответной словесной бури. Но Гейдж Торнтон держал себя в руках и стоял на своем, оставаясь верен своим стремлениям и идеалам.
— Я и не надеялся, что вы меня поймете, мадам. — Гейдж никогда не дорожил мнением Альмы Петтикомб и не собирался дорожить впредь. — Чтобы понять мой замысел, узнать, какую скорость станет развивать бригантина, когда ее спустят на воду, требуется обладать гораздо большим запасом знаний о кораблях.
Альма не принадлежала к числу женщин, способных по доброй воле признаться в том, что они чего- нибудь не понимают. В сущности, ей недоставало множества знаний о предметах, не входящих в круг ее интересов, и в первую очередь о парусных судах. Однако она сумела обойти скользкий вопрос, уведя разговор в другую сторону.
— Поскольку вы не желаете прислушиваться к голосу рассудка, Гейдж Торнтон, ни к чему продолжать этот бесцельный спор о вашем корабле. Если угодно, можете тратить на его постройку все ваше время и деньги, а я беспокоюсь прежде всего о Роксанне. Она будет донельзя огорчена этой вашей покупкой. Вряд ли она ответит согласием на ваше предложение руки и сердца, пока под одной крышей с вами живет эта… тварь.
Гейдж относился к советам сплетниц еще менее благосклонно, чем к их упрекам.
— Боюсь, вас ввели в заблуждение, миссис Петтикомб, — между мной и Роксанной ничего не было.
Альма вскинула жидкую бровь, смерив пренебрежительным взглядом Шимейн.
— Между вами ничего и не могло быть с тех пор, как вы купили эту женщину.
Постепенно Гейдж терял самообладание.
— Прошу прощения, мадам, повторяю, между нами никогда…
— И вы, конечно, не знали, что свое приданое Роксанна украсила… вашими инициалами?
Это заявление на миг ошеломило Гейджа. Роксанна добивалась его расположения с тех пор, как они познакомились девять лет назад — в то время Гейджу требовались услуги ее отца, кузнеца. В последнее время Роксанна стала откровенно намекать, что не прочь стать женой Гейджа, однако он старался ничем не обнадеживать ее.
— Я никогда не заговаривал с Роксанной о браке и еще раз говорю: между нами ничего не могло быть.
Альма пренебрежительно отмахнулась от его заверений:
— С таким же успехом вы могли бы уверять глухого, Гейдж. Поскольку в округе нет ни одного неженатого мужчины с инициалами Г.Г.Т., все мы пришли к выводу, что вышитые Роксанной монограммы
