Очарование и уют дома ошеломили Шимейн.
— Здесь очень мило.
Под высокой заостренной крышей располагался еще один этаж, огражденный изящной балюстрадой, откуда открывался вид на гостиную. Слева от нее виднелся сложенный из массивных камней камин в окружении кухонной утвари. Справа от камина, напротив входа в дом, находилась дверь, ведущая в широкий коридор, в конце которого Шимейн разглядела окно и заднюю дверь. Справа от гостиной она увидела опрятную кладовую.
Очевидно, вся мебель в доме была изготовлена талантливым столяром, мастером своего дела: каждый предмет обстановки выглядел изящным и элегантным, как в особняке родителей Шимейн в Англии. Наиболее достойным внимания оказался высокий секретер, стоящий у стены гостиной рядом с дверью спальни. Его сплошь покрывала изысканная резьба, изогнутые дверцы украшал кап. Обтянутая кожей столешница была опущена, открывая множество крохотных ящичков, дверец и узких ниш, где разместилась коллекция безделушек. Венчали секретер две величественные короны, между ними помещалась искусно вырезанная из дерева раковина — несомненно, творение рук нового хозяина Шимейн.
Девушка неторопливо огляделась. Такую роскошную мебель она не ожидала увидеть в колонии. Неподалеку от секретера диван и два больших кресла с высокими спинками, обитые шотландкой, образовывали уютный уголок.
В кухне деревянная раковина, рабочий стол и высокий буфет выстроились вдоль стены слева от камина. Маслобойки, глиняные кувшины, горшки и прочая утварь теснились на столе. Пара деревянных скамей с высокими спинками стояли за дощатым столом. Высокий детский стульчик удобно разместился у торца стола. В придвинутом к камину кресле-качалке можно было наслаждаться теплом.
Отверстие каменного камина в высоту достигало роста Шимейн. Внутри виднелись крюки и подставки, предназначенные для чайников и сковородок. Железная печь пристроилась сбоку, ее было легко передвинуть поближе к огню. Массивный, прочный дымоход, несомненно, являлся дополнительной опорой для всего здания, поскольку тянулся вверх, через второй этаж к коньку крыши.
— Вы сами построили этот дом? И сделали все эти вещи? — удивленно спросила Шимейн, поворачиваясь к Гейджу.
— Да, первый, маленький дом я выстроил для себя вскоре после прибытия, но сразу после женитьбы сделал пристройку и начал мастерить мебель. — Он обвел взглядом комнату, словно прикасаясь к знакомым выступам и нишам. — Виктория превратила это место в настоящее гнездышко. Такой искусной рукодельницы я еще никогда не встречал. — Гейдж указал на диван и кресла. — Уговорила меня выменять у шотландца эту ткань, предложив ему стол. Пока я мастерил деревянные рамы и ножки для кресел, Виктория набивала подушки конским волосом, обшивала их парусиной, а затем — шотландкой.
— Должно быть, вы тоскуете по ней, — заметила Шимейн, уловив странную дрожь в голосе Гейджа.
— Да, я часто думаю о ней в свободные минуты, — признался Гейдж, вешая полотенце на крючок возле входной двери. — Но, побывав в городе, вы узнаете совсем иные слухи. Альма Петтикомб и прочие городские сплетницы сомневаются, что я способен любить кого-нибудь, кроме моего корабля.
— Я не стану безоговорочно доверять мнению миссис Петтикомб, — с убежденностью заявила Шимейн. Она уже успела убедиться, что с этой женщиной едва ли стоит водить знакомство, а тем более прислушиваться к ее словам. — Если вы сделали всю эту мебель для своей жены, тогда я верю — вы любили ее.
Сверкнув улыбкой, Гейдж отошел к камину, пошевелил кочергой тлеющие угли и положил поверх них несколько поленьев.
Пока он разводил огонь, Шимейн вдруг поняла, что больше в доме никого нет.
— А где же ваш сын?
Гейдж подвесил большой чайник над вспыхнувшим огнем и, повернувшись к Шимейн, небрежным жестом указал куда-то в сторону.
— Я оставил его у соседей, живущих чуть выше по реке. Если бы у Ханны Филдс не было мужа и семерых собственных детей, я нанял бы ее в кухарки. Но беда в том, что она не научит моего сына ни читать, ни писать. Ханна — порядочная женщина, настоящая труженица. Эндрю всегда рад случаю поиграть с Малькольмом и Дунканом, младшими сыновьями Ханны. Уверен, познакомившись, вы сочтете ее очень дружелюбной особой, не обращающей внимания на сплетни и тому подобное.
— Было бы замечательно, если бы кто-нибудь согласился научить меня обязанностям служанки, но, полагаю, с такой большой семьей у миссис Филдс не бывает ни одной свободной минуты, — заметила Шимейн с робкой улыбкой.
Несмотря на то что Гейдж считал недостатки Шимейн поправимыми, ясно было одно: мужчине, весь день занятому тяжелым физическим трудом, нужна съедобная пища даже в присутствии такой миловидной женщины.
— Как только гроза утихнет, я схожу за Эндрю и заодно спрошу у Ханны, сможет ли она в ближайшее время зайти и научить вас готовить хотя бы самую простую еду. Вероятно, она будет рада познакомиться с вами. Двое ее сыновей слишком малы, а остальные уже взрослые и должны помогать отцу. Есть у нее и две дочери лет десяти и две — двумя годами постарше, но они пока увлечены соседскими мальчишками, а не домашними заботами. Девочки предпочитают сидеть дома — на всякий случай, — усмехнулся Гейдж, — а отец охраняет их, и, судя по размеру его ружья, можно понять, почему соседские парни воздерживаются от визитов.
Шимейн улыбнулась:
— Вы позволите мне осмотреть дом?
— Конечно, но лучше бы в мое отсутствие вы вымылись и переоделись. В сундуке в спальне найдутся вещи, которые будут вам почти впору. Сейчас я покажу.
Одержимая любопытством, Шимейн последовала за ним в спальню — просторную и уютную, с огромной кроватью, комодом, шкафом и прочей мебелью. На полу у постели лежала огромная медвежья шкура.
Перегородка отделяла часть комнаты, превращенную в детскую. Между этими двумя комнатами не было двери, только широкий прием, занавешенный парусиной — по-видимому, ее редко использовали, судя по образовавшимся складкам ткани. Обстановку детской составляли качалка, высокий комод, колыбель и низенькая складная кровать — прочные, красивые вещи, несомненно, изделия рук хозяина дома.
Гейдж поднял крышку сундука, стоящего в ногах постели в спальне, и указал на сложенную внутри одежду.
— Эти вещи принадлежали моей жене. Она была высокой и стройной, с длинными и узкими ступнями и руками, поэтому вам, вероятно, придется укоротить платья и подложить кусочки ваты в носки туфель, пока я не куплю вам другую пару. Вы можете выбирать отсюда все, что вам понравится.
Его великодушие ошеломило Шимейн.
— Вы предлагаете мне одежду вашей жены?
Гейдж, увидев изумление, отразившееся на перепачканном и мокром лице Шимейн, ограничился лаконичным ответом:
— Лучше уж чужая одежда, чем ваши лохмотья.
Густой румянец залил щеки Шимейн, она вновь попыталась прикрыть плечо оторванным рукавом.
— Я тронута вашей добротой, мистер Торнтон. Только думаю, вам будет неприятно, если незнакомая женщина станет носить вещи, некогда принадлежавшие вашей жене.
— Пусть эта одежда служит вам, а не моим воспоминаниям, — возразил Гейдж. — Пока я не в состоянии купить ткань, чтобы вы сшили себе платье. Я заплатил за вас больше, чем собирался, и теперь вынужден экономить, чтобы денег хватило на корабль.
— Я чрезвычайно благодарна вам, мистер Торнтон, — поспешила заверить его Шимейн. — Признаться, я не ожидала такой щедрости и надеялась только, что меня накормят и, может быть, укажут собственный закуток.
— Мы с сыном спим в этих комнатах, а вы можете устроиться на втором этаже.
Поманив Шимейн за собой, он вышел в гостиную и через ближайшую к кухне дверь вошел в коридор, ведущий на заднюю веранду. У стены справа размещался большой рабочий стол, возле которого висел шкафчик. Слева лестница вела на второй этаж.
