струилась по жилам, грозя пробить брешь в тонкой преграде его сдержанности. Всем своим существом он ощущал, как аромат Шимейн кружит ему голову. Этот аромат наполнял его опьяняющим блаженством весь день, каждый раз, когда он прикасался или приближался к ней. Подобных ощущений ему еще не доводилось испытывать. Плавные изгибы груди Шимейн приковывали взгляд. Подняв голову, Гейдж заметил, что Шимейн смотрит на него испуганными глазами. Даже в полутьме Гейдж увидел на ее щеках густой румянец.
— Простите меня! — сдавленно прошептала Шимейн, сгорая от стыда. Прижимая ладони к груди, она до сих пор ощущала испепеляющий жар, исходящий от тела Гейджа, помнила, какой твердостью налилось его мужское достоинство, заставляя осознать существенное различие между этим человеком и его сыном. Несмотря на то что интуиция подсказывала ей молчать и делать вид, будто ничего не произошло, Шимейн снова извинилась, надеясь развеять у Гейджа все сомнения в том, что она коснулась его умышленно. — Я… не хотела трогать вас, мистер Торнтон.
Снова устремив взгляд на дорогу, Гейдж промолчал, только хлестнул вожжами лошадь, подгоняя ее. Он вспомнил близость нежного женственного тела и маленькую прелестную ладонь, прижавшуюся к его бедру.
Привыкание к определенному распорядку занимает немало времени, сделала вывод Шимейн неделю спустя, после завтрака: хозяин объяснил, что прежде всего она должна заботиться об Эндрю. Но, разрываясь между приготовлением пищи и заботами о малыше, она успевала столько, что удивлялась самой себе.
Гейдж получил известие от заказчика из Уильямсберга: тот просил отложить доставку новой мебели на неопределенный срок. Его дом еще не достроен, и поставить мебель попросту некуда. Тем временем Гейдж начал изготовление мебели для столовой, недавно заказанной жительницей Ньюпорт-Ньюса. Вечерами он чертил, готовил шаблоны для изогнутых ножек стульев, набрасывал эскизы изящного буфета. Днем изредка работал в мастерской — чаще его можно было найти на корабле. Гейдж помогал Фланнери в работе, требующей высокой точности.
Сегодня утром, прежде чем покинуть дом, Гейдж объявил, что пробудет на корабле почти весь день. Он попросил Шимейн в полдень принести еду для корабельных плотников и столяров, чтобы всем вместе насладиться полуденной трапезой на палубе корабля — погода обещала быть ясной и солнечной.
— Позвоните в колокол у крыльца, когда будете готовы, — попросил Гейдж, — и я пришлю кого-нибудь за припасами.
Шимейн с удовольствием взялась приготовить обильный обед для крепких, занятых тяжелым трудом мужчин. Несколько дней назад она побывала в погребе, вырытом под холмом возле дома. Отсюда Шимейн и Эндрю принесли морковь, лук и другие овощи для рагу из оленины, которое она собиралась приготовить. Это блюдо должно было стать новым вариантом сытного ирландского кушанья, которое Бесс Хаксли часто готовила для отца Шимейн.
Рано утром Шимейн поставила тесто, а теперь, убедившись, что оно хорошо поднялось, разделила его на булочки и поставила их поближе к теплу очага, дожидаясь, когда они поднимутся во второй раз. Она почистила картофель и поставила его вариться, приготовила кекс с пряностями и занялась другими делами по дому.
Обучение искусству стирки было неотъемлемой частью курса наук, который преподала ей мать, объясняя: чтобы уметь распоряжаться слугами, надо знать все тонкости домашней работы. Шимейн без труда вспомнила ее советы. С помощью Эндрю она сняла простыни с постелей и выстирала их вместе с несколькими льняными полотенцами, одеждой малыша и рубашками, которые нашла в шкафу Гейджа. Одежду она повесила во дворе, где ее обдувал ветерок и сушило солнце. Пока белье сохло, Шимейн выбила и проветрила подушки, подмела и вымыла полы, вытерла пыль с мебели, каждое дело превращая в игру, чтобы развлечь Эндрю. Она даже начала учить его считать и весело смеялась, слыша, как мило картавит малыш. Эндрю был в восторге и тоже смеялся, подражая Шимейн.
Для обеда на корабле Шимейн собрала приборы, оловянные тарелки и кружки из кладовой, скатерть и салфетки, найденные среди кухонного белья, и сложила все в корзину вместе с кексом, покрытым сахарной глазурью. Нарезав хлеб, завернула его в чистую салфетку и отложила часть в сторону — это понесет Эндрю. Из колодца она достала кувшин холодного сидра, сняла с огня кастрюлю с рагу и вынесла на крыльцо, где уже стояли другие припасы. В последнюю очередь она приготовила картофельное пюре, переложила его в миску с крышкой и закутала в одеяло, чтобы пюре не остыло.
Наконец Шимейн позвонила в колокол, висящий на столбе у передней веранды, и несколько минут спустя долговязый сутуловатый паренек подошел к дому, чтобы помочь отнести припасы к кораблю. Остановившись у крыльца, он учтивым жестом снял шапку, и его грубоватое лицо совершенно преобразилось от улыбки. Шимейн сразу поняла, что таких синих глаз и черных волос не видела нигде, даже в Ирландии.
— Доброе утро, мисс, — поприветствовал он. — Я — Джиллиан Морган. Капитан прислал меня помочь отнести еду на корабль.
Шимейн нахмурилась, выдавая свое замешательство.
— Капитан?
— То есть мистер Торнтон, мисс, — с готовностью объяснил Джиллиан. — Только ему не нравится, когда его зовут «мистер». Но раз мистер Торнтон — корабельный мастер, раз он платит нам, не говоря уже о том, что он на тринадцать лет старше меня, отец запретил мне звать мистера Торнтона по имени. Вот мы и называем его капитаном.
— Понятно. — Шимейн кивнула и улыбнулась: — Мистер Торнтон говорил, что не выносит, когда к нему обращаются по фамилии, а я не могу допустить фамильярности по отношению к хозяину.
Теперь пришла очередь Джиллиана удивляться.
— Не выносит? Что это значит?
— Не любит, — объяснила Шимейн и с любопытством склонила голову: — Скажите, мистер Торнтон никогда не объяснял вам, почему он не любит, когда его называют по фамилии?
— Он говорил только, что когда строил корабли для своего отца, то работал наравне с другими плотниками, но его отец велел им называть его мистером Торнтоном, поскольку он сын хозяина. Капитану это не нравилось.
Шимейн указала на кастрюлю с овощами и миску с картофелем.
— Надо отнести эту еду на корабль, пока она не остыла. Мистеру Торнтону это вряд ли понравится!
— Еще бы! Пожалуй, он съест нас живьем, — усмехнулся Джиллиан. — Когда он сердится, он этого не скрывает.
— Разве он злой человек? — настороженно спросила Шимейн.
— Нет, что вы! Просто он предан своему делу. Считает, что работать, надо в полную силу. Вот увидите, от вас он потребует того же самого, мисс.
Шимейн вздохнула:
— Постараюсь угодить ему.
Она помогла Эндрю взять хлеб, завернутый в салфетку, и подхватила корзину. Джиллиан нагрузился кастрюлей, миской и кувшином и повел Шимейн с малышом за собой к берегу. Издалека завидев приближающееся шествие, Гейдж спустился с корабля, взял у Шимейн корзину и вместе с Эндрю проводил ее на почти законченную палубу.
Четыре столяра и старший корабельный плотник уже собрались на корабле и с радостью приветствовали Шимейн, обмениваясь шутками и намеками, что наконец-то мистер Торнтон перестал бояться потерять свою служанку и решил познакомить ее со всеми. Джиллиан начал шутливую борьбу с Эндрю, вызывая у малыша радостные вскрики и смех, а Гейдж представил Шимейн собравшимся. Шимейн узнала Ремси Тейта — она видела, как этот человек помогал хозяину переносить в мастерскую доски на следующий день после ее прибытия. Вторым мастером был Слай Таккер, довольно тучный мужчина с рыжеватыми волосами и густой бородой. Двое подмастерьев, почти ровесники с разницей в возрасте не более двух-трех лет: двадцатилетний немец по имени Эрих Вернер с правильными чертами лица, черноволосый и черноглазый, и Том Уиттейкер — славный малый с каштановыми волосами и серыми глазами. На лице Фланнери Моргана виднелось не меньше морщинок, чем звезд на ночном небе, однако его остроты неизменно вызывали у остальных буйный хохот.
