Теперь-то она понимала, почему ее госпожа уехала столь поспешно. Эллен ужасно не понравилось двуличие короля. На людях он строил из себя добродетельного мужчину и верного супруга, а сам потихоньку похотливо приставал к другой женщине. Ах, если бы только им уехать домой!
Это, однако, оказалось не так просто. Словно кот у мышиной норы, король внимательно следил за своей жертвой и выжидал возможность ее схватить. Джеймса мало волновало, что содеянное им Катрионе противоречило законам той самой церкви, которой он присягал. Ибо одно понятие не смогли стереть в королевском мозгу все суровые церковники, воспитывавшие Стюарта, и это было абсолютное понятие божественного права королей. Подобно пяти Джеймсам, правившим до него, этот монарх поддерживал законы страны и церкви лишь после того, как его собственные запросы были удовлетворены.
Пытаясь наказать короля, представляясь сладострастнейшей из всех, каких он знал прежде, Катриона невольно пробудила в нем чувственный голод, который теперь, кроме нее, насытить не мог никто. Холодность любовницы приводила Джеймса в ярость. То, что он мог погубить ее семью и даже, возможно, искалечить всю ее жизнь, не играло для короля никакой роли. Графиня Гленкерк была его подданной. Она принадлежала ему. Она ему подчинится.
Итак, подобно хорошему охотнику, каким он и в самом деле был, король осторожно подкрадывался к жертве и чувствовал ее страх. Когда двор находился в замке Эрмитаж, он сумел на несколько минут отделить Катриону от остальной толпы. Очутившись с королем наедине. Кат лихорадочно озиралась.
— Как бы я хотел взять тебя прямо здесь, за эти несколько минут, но, увы, не успею.
Она промолчала.
— Ловко же у вас получилось, мадам, — насмешливо продолжил король, — только почему ты убежала от меня, Катриона? Прежде чем прийти к тебе, я нарочно отослал Патрика.
И что же я вижу? Служанку, которая укладывает твои платья, и пустую холодную кровать.
Сердце Катрионы неистово билось, и сама она побледнела от смеси страха и ярости. Собрав все свое мужество, графиня подняла глаза на короля.
— Джеми, — твердо сказала она, — я не могу выразить это яснее. Я не хочу быть твоей любовницей. Пожалуйста, сир! Вы обещали, что, когда привезете королеву, освободите меня. Я люблю мужа, а он не такой, чтобы делить жену с кем-то другим. Даже со своим королем. Почему вы так со мной поступаете, Джеми? Ваша жена — прелестная свежая девушка, готовая учиться у вас искусству любви.
Почему вы непременно хотите меня?
Король не ответил на вопрос. Вместо этого он негромко сказал:
— Я ожидаю, мадам, что, когда мы возвратимся в Эдинбург, вы примете меня без каких-либо дальнейших разговоров. Если же нет, то мне придется просить разрешения Патрика Лесли, которое, как вы знаете, он мне даст. Если, однако, вы придете добровольно, то мы по-прежнему сохраним нашу связь в тайне от остального света, включая вашего мужа.
На ее прелестных глазах заблестели слезы.
— Но почему, сир? Почему?
— Потому что, мадам, я того желаю, а я — король, — сказал Джеймс холодно и отошел.
Несколько минут она стояла без движения, вперив невидящий взор в горы Чевиот, синевшие за окном. Затем, почувствовав, что в комнате она уже не одна, Катриона мгновенно обернулась и обнаружила, что рядом стоит граф Ботвелл. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а затем граф, по-прежнему ни слова не говоря, протянул к ней руки. Бросившись в объятия Френсиса, Катриона горько расплакалась на его покрытой бархатом груди. Руки Ботвелла нежно обнимали несчастную леди, а по лицу его прошла судорога.
Когда Катриона немного успокоилась, лорд отпустил ее. Подняв к себе ее прекрасное лицо, он спросил:
— Что там с кузеном Джеми?
— Либо я уступлю, либо он скажет Патрику, — тихо призналась Катриона.
— Ублюдок! — прорычал Ботвелл. — Какая жалость, что он не вышел у королевы выкидышем!
— Не шуми, Френсис! — Она прикрыла ему рот ладонью. — Даже думать такое — уже предательство.
Ботвелл отвел ее руку и тихо выругался.
— Как жаль, что Бог не сделал меня тем колдуном, каким они все меня считают. Я бы послал кузена Джеми к семи дьяволам! Ах, дорогая, я не могу помочь вам, и никогда в жизни не чувствовал я себя таким беспомощным! — Он взял графиню за плечи и склонил к ней лицо. — Если когда-нибудь я смогу помочь вам — приходите. Не забудете?
После этого Френсис вынул из своего камзола шелковый платок и утер ей слезы. Тонкая рука Катрионы нежно тронула его лицо.
— Ботвелл, — сказала она мягко, — вы — лучший друг из всех, какие у меня были.
Катриона повернулась и ушла, а граф остался стоять в маленькой нише у окна.
Френсис Хепберн смотрел на знакомый до боли Чевиот и вздыхал. Впервые в жизни граф встретил женщину, которую мог любить, и надо же — не только он сам женат, но и она замужем. Еще хуже было то, что ее вожделел король. Ирония такого положения дошла до Френсиса, и он резко засмеялся. Снова жизнь сдала ему плохие карты.
21
Двор вернулся в Эдинбург и продолжил свои обычные увеселения. Долго и нудно тянулся январь. Два старших сына Лесли также прибыли ко двору, присоединившись к семье Эндрю Лесли, графа Роутса, бывшего одновременно главой рода. Катриона испытывала облегчение, видя хотя бы двух из своих детей.
В это же время Патрик Лесли решил наведаться домой, чтобы узнать о состоянии дел в гленкеркских владениях и повидать остальных детей. В отличие от жены, его не задерживали никакие официальные обязанности при дворе. Катриона, однако, не могла освободиться от услужения королеве.
В отчаянии она пыталась предотвратить отъезд мужа, но Патрик снисходительно посмеялся над ней и даже поддразнил:
— Два года назад ты скорее умерла бы, чем поехала зимой в Гленкерк. Теперь я вижу, что ты готова идти туда даже пешком. — Поцеловав жену на прощание, граф успокоил ее:
— Через несколько недель я вернусь, милая. Тебя обрадует, если я привезу с собой Бесс?
— Нет, милорд! Этот двор — не место для юной девушки. — Катриона подняла лицо к Патрику, уже сидевшему в седле на Дабе. — Езжай осторожно и скорее возвращайся!
В глазах жены было что-то, заставившее графа на миг засомневаться, стоит ли оставлять ее одну. Затем, посмеявшись над своими глупыми сомнениями, он склонился к Катрионе, поцеловал ее и уехал.
Этой ночью прислуживать королеве надлежало другим и, спросив разрешения, Катриона отправилась в свой дом.
Король не осмелится разыскивать ее. Графиня спокойно отдыхала у себя в городском особняке. Вскоре подошла ее очередь ночевать в передней королевы на тот случай, если Анне вдруг что-то потребуется.
В последний день Анна отвела ее в сторону.
— Я предпочла бы, дорогая Кат, чтобы в те ночи, когда тебе не приходится быть в услужении, ты все- таки не покидала дворца. Разве твои покои недостаточно удобны?
— Удобны, мадам. Очень удобны. Но я ухожу домой, чтобы мои сыновья могли со мной видеться, когда им позволяет служба.
Королева снисходительно улыбнулась.
— Ты хорошая мать, Кат, но ведь ты еще и дама при моей спальне. Мы устроим так, чтобы ты виделась с сыновьями, но, пожалуйста, оставайся ночью поблизости. Однажды я проснулась со страшной болью в виске, а тебя рядом нет. Надо было мне натереть его и вылечить.
— Как угодно вашему величеству. — Катриона присела в реверансе.
Графиня прекрасно знала, кому на самом деле хотелось, чтобы она не выходила из дворца.
Несколько дней спустя у королевы случилось месячное недомогание, и в тот же самый вечер в спальне графини Гленкерк появился король. Сначала Катриона попыталась уговорить его, но Джеймс отказался ее слушать.
Он пошел на нее, а несчастной оставалось только изо всех сил отбиваться, нанося удары своими
