еще широкий пояс, тоже из коричневой кожи, с серебряной пряжкой, украшенной топазом. Но не прошло и минуты, как Катриона уже поняла, что всю эту одежду лорд заказывал пошить специально для нее. Она встала, повернулась к нему и тихо сказала:
— Ботвелл, ты так добр ко мне. Спасибо.
Лорд поднялся с кровати.
— Я принесу тебе воды, чтобы принять ванну, — пробормотал он хрипло.
Катриона преградила Френсису дорогу. Поднявшись на цыпочки, она обняла его шею руками и крепко поцеловала. Ладони Ботвелла начали гладить ее спину и мягкие, шелковистые ягодицы.
— Боже! Ну ты и девка! Не соблазняй же меня сейчас!
Но он уже вожделел ее. Подняв Катриону на руки, Френсис понес ее на кровать. Губы его снова нашли губы возлюбленной, тело нежно овладело ее телом. Катриона счастливо вздохнула, и Френсис Хепберн тихо засмеялся.
— Ведьмушка ты моя! И почему я тобой никак не могу насытиться?
— А я — тобой, любимый.
Потом они уснули, и когда проснулись снова, солнце стояло уже высоко. Ботвелл принес воды, и они помылись.
Запустив руки в сундучок, Катриона взяла набор нижнего белья, отделанного тонкими кружевами, рубашку, короткие штаны, камзол и пояс. Когда она уже закончила свой туалет, то обнаружила, что и Ботвелл облачился в костюм, который гармонировал с ее одеждой. Графиня завязала свои пышные волосы зеленой бархатной лентой, и Френсис с улыбкой водрузил на ее золотистую голову маленький чепец из хепбернского пледа.
— Тебе нужны еще новые сапоги, любимая.
Глубоко запустив руку в сундук, Ботвелл извлек пару сапог, мягких, словно масло.
— Ты поищешь потом там и шелковые ночные рубашки с кружевами.
— Как ты это сделал, Френсис? Как? — Катриона натянула сапоги.
— Помнишь, я — граф-колдун?
Заливисто смеясь, они спустились по лестнице и вышли из избушки. Там уже стояли Иолэр — гнедой мерин Катрионы и Валентайн — огромный темно-рыжий жеребец Ботвелла. Целый день влюбленные скакали по нортумберлендским холмам, отделявшим Шотландию от Англии.
Почувствовав голод, Френсис и Катриона остановили лошадей возле маленького коттеджа. Там Ботвеллу и его даме оказали самый сердечный прием. Они с радостью довольствовались теплым, только из печи, черным хлебом, свежим несоленым маслом к нему, да еще жареным кроликом и коричневым октябрьским элем.
— А вы неплохо здесь питаетесь, на границе, — заметила Катриона хозяйке.
Внешность этой крестьянки показалась вдруг ей до боли знакомой.
— Моим отцом был последний граф, Джеймс Хепберн, — засмеялась женщина, которую Ботвелл называл Магги. — Кузен Френсис следит, чтобы о нас не забывали, так ведь, любовь ты наша?
Граф улыбнулся.
— Так. Хотя выполнять все обязательства дяди Джеймса — задача не из легких.
— Которая к тому же, — лукаво бросила Магги, — осложняется твоим желанием превзойти его.
Все рассмеялись. Френсис поцеловал Магги в щеку.
Затем он помог Катрионе взобраться в седло, сам вскочил на Валентайна и направился снова через горы. Однако избушку Френсис оставил в стороне.
— Хочу поехать в Эрмитаж, — объяснил он. — Там мой дом, и я хочу там видеть тебя. Поедешь со мной?
— Да, — просто ответила Катриона. — Мне не стыдно быть твоей женщиной, Френсис.
— Для меня ты не женщина. Кат. Для меня ты — жена…
Может быть, это не по вашей церкви, возможно, другие мужчины смотрят на это иначе. Но когда Бог создавал нас такими, какие мы есть, он непременно имел в виду, чтобы мы с тобой были вместе. И я, дорогая, не намерен расставаться.
Они гордо въехали в Эрмитаж вдвоем, и тут Катриона обнаружила, что граф надеялся на ее приезд и исподволь готовился к нему. Катриону ожидали комнаты графини Ботвелл и ее спальня, которая соседствовала со спальней самого графа. Апартаменты гостьи были заново отделаны темно-голубыми бархатными портьерами, а на кровать постелили покрывала с вышитыми золотыми хепбернскими львами.
— Эти комнаты стояли пустыми с тех пор, как умерла мать графа, леди Джанет, — объяснила юная горничная по имени Нелл. — А еще раньше в этих комнатах останавливалась королева Мария. Но, миледи, какую же суматоху поднял граф, чтобы вам приготовили эти покои! Он сказал экономке, что не вполне уверен, приедете ли вы, но если все-таки приедете, то комнаты непременно должны выглядеть свежими и привлекательными. Одно только покрывало десять дней шила целая дюжина женщин!
— А леди Маргарет? — спросила Катриона. — Разве она не останавливается здесь, когда бывает в Эрмитаже?
— Нет, — ответила Нелл. — Ее милость не приезжает в Эрмитаж вовсе. Леди Маргарет не любит этот старый замок.
Он пугает ее, потому что стоит слишком близко к границе.
Первый ее муж был местный шотландец, из Букклуч. Леди пережила несколько набегов, и это ужаснуло ее. Когда она выходила замуж за графа Ботвелла, то заявила, что не приедет сюда никогда. Ей больше по нраву Кричтен. — Застеснявшись своей говорливости, служанка сказала:
— Вы хотите принять ванну? Я скажу, чтобы ее принесли прямо сюда.
Нелл заторопилась и убежала, а графиня Гленкерк, оставшись одна, окинула спальню изумленным взглядом. То была квадратная комната, обшитая панелями, освещавшаяся двумя огромными окнами. Лицом графиня стояла к большому камину, сложенному из камней. Мраморную доску на нем украшала прекрасная тонкая резьба. За спиной открывалась дверь в прихожую, а по правую руку — в спальню Френсиса. На полированных до блеска дубовых полах лежали толстые турецкие ковры, в основном синих и золотистых тонов с примесью розового.
Мебели было мало, как и принято в шотландском доме.
Возле двери в прихожую возвышался платяной шкаф, а напротив окон, у самой стены, стояла огромная кровать с ночным столиком. Между окон на круглом блестящем столе сияла серебром большая овальная ваза, полная кораллово-красных зимних роз. Дополняли картину удобные массивные кресла, поставленные у камина, и, наконец, разбросанные тут и там по комнате стулья.
Погрузив лицо в розы, Катриона вдыхала их пьянящее благоухание.
— Из моих теплиц, — горделиво сказал Ботвелл.
Катриона повернула к нему лицо. Ее глаза увлажнились, а темно-золотистые ресницы широко разошлись.
— Не перестаю благодарить тебя, Френсис. И все кажется, что благодарю мало.
— Ты принесла мне первое настоящее счастье, драгоценная любовь моя.
Граф заключил Катриону в объятия, и в них она почувствовала всю глубину и страстность его любви — так трепетно у нее под щекой билось сердце Френсиса.
Как же могла Катриона Лесли и дальше не замечать свои собственные чувства?.. Они накрыли ее огромной волной. Подняв глаза к красивому рубленому лицу графа, Катриона проговорила на одном дыхании.
— Я люблю вас, Ботвелл! Пусть Господь смилостивится над нами обоими, но, милорд, я люблю вас и предпочту умереть, чем быть разлученной с вами!
Из мощной груди Френсиса Хепберна вырвался вздох облегчения. Наклонившись, он овладел нежными устами, отдавшимися ему.
— Кат! Ох, Кат! — шептал он и еще крепче обнимал ее.
Но в этот миг вернулась горничная вместе с прислугой. Внесли высокий дубовый чан и несколько котлов с горячей водой. Ботвелл выпустил Катриону.
— Думаю, мы могли бы поесть в прихожей возле камина. До встречи, мадам.
