— Когда?
— Это решать моему сыну, — сказала Hyp У Бану.
— Нет, моя дорогая госпожа, — храбро сказала Эстер Кира. — Вы должны взять ответственность за эту казнь на себя. Султан влюблен, он не захочет видеть, как ее убивают, но это должно быть сделано. Она не только покушалась на его жизнь, она говорила ему ужасные вещи. Эти слова слышали врач и его помощник, евнухи и мы сами. Врач будет молчать, он не решится рисковать своим положением, но евнухи начнут сплетничать. К рассвету весь дворец будет знать, что госпожа Марджалла сказала султану, и это будет не точное повторение ее слов, а, скорее, обильно разукрашенный вымысел. С каждым часом жизни Марджаллы эти рассказы будут обрастать подробностями, которые подорвут уважение к султану. Потом, здесь играет роль ее национальность. Она англичанка, а султан только начинает развивать отношения с англичанами. Разве не прислала ему английская королева полный корабль подарков? Если англичане узнают, что Марджалла одна из них, установившиеся дипломатические отношения могут быть испорчены. Казнь нужно совершить сегодня, чтобы у султана не было возможности раздумывать над этим. Именно вы, моя дорогая госпожа, должны принять решение. Пусть суд будет скорым!
— Ты права, Эстер Кира, — сказала Hyp У Бану. — Мюрад растрогается и простит ее. Она будет вносить разлад. Если бы я сразу послушалась тебя, этого не случилось бы. Я не смогу себя простить, пока Марджалла не умрет!
— Вам надо проявить жалость, моя дорогая госпожа, — посоветовала Эстер Кира. — Горе — вот что привело Марджаллу к этому акту безумия, а мы знаем, что сумасшедшие — особые люди для Бога. Позвольте мне покинуть вас. Я постараюсь вернуться как можно быстрее и привезти редкое снадобье, от которого она потеряет сознание. Вам не нужно быть недоброй при вынесении приговора. Бог, которому мы поклоняемся, не питает отвращения к милосердию.
Валида кивнула.
— Поспеши, Эстер Кира! Я должна сделать это до конца дня, а до захода солнца всего два часа.
После ухода Эстер Кира к валиде пришел ее врач и предложил успокаивающее, но Hyp У Бану отказалась и отослала его. Ее собственные слуги, хорошо зная валиду, благоразумно удалились. Валида была опечалена случившимся, и в равной степени ее огорчало то, что ей предстояло сделать. Но выхода не было. Тем и отличаются те, кто правят, от тех, кому суждено оставаться под властью сильных мира сего.
Когда Эстер Кира вернулась, женщины прошли в комнаты Марджаллы. Два гигантских глухонемых евнуха охраняли двери. Они были самыми свирепыми из евнухов дворца, обученных убивать без колебаний. При виде валиды они отступили от двери и открыли ее. Внутри сбились в кучу Марта и ее дочери, выглядевшие совершенно перепуганными. Джинджи был пепельно-серым от волнения и чуть было не лишился чувств при виде валиды.
— Где твоя хозяйка? — спросила она.
Джинджи показал в направлении спальни Эйден. Войдя туда, они увидели, что она сидит на кровати с отсутствующим выражением на лице. Кот Тюлип устроился у нее на коленях. Она рассеянно гладила красивое животное, и его громкое мурлыканье было единственным звуком в комнате.
— Дай мне кубок, — сказала валида, и Джинджи стремительно бросился выполнять приказ, в суете чуть не уронив серебряный сосуд.
Hyp У Бану взяла у него кубок и протянула его Эстер Кира, которая влила в него жидкость, по виду похожую на вишневый шербет. Потом мать султана поднесла кубок к лицу Эйден со словами:
— Выпей это, Марджалла, и с твоими горестями будет покончено.
Без малейшего выражения Эйден взяла у Hyp У Бану серебряный кубок и выпила его до дна. Потом посмотрела на нее и сказала:
— Позаботитесь ли вы о моих слугах, госпожа? Я бы не хотела, чтобы они пострадали. Если можно, освободите Марту и ее дочерей и отпустите их домой. Мне их подарил Явид, и поэтому я могу распоряжаться ими по своему желанию.
— Их освободят и позволят вернуться на родину, — ответила валида. — Что делать с Джинджи?
— Я бы отдала его Сафии. Она лучше всех знает, как распорядиться им. Валида кивнула.
— Так и будет сделано. Что-нибудь еще? Эйден зевнула. Ей очень захотелось спать. Глаза стали наливаться тяжестью, стало трудно выговаривать слова.
— Тюлип, — сумела сказать она и упала на кровать.
— Тюлип? — переспросила валида. — Интересно, что она хотела сказать?
— Так зовут ее кота, — объяснила Эстер Кира. — Позвольте мне дать животному немного снадобья, и его можно утопить вместе с ней.
Hyp У Бану кивнула и приказала принести тарелку с рубленой курятиной, которая, как уверял Джинджи, была любимой едой кота. В курятину подлили немного снотворного. Кот, конечно же, с аппетитом набросился на угощение и быстро впал в оцепенение.
— Прекрасное животное, — заметила валида. — Как жаль, что его приходится убивать.
— Его присутствие будет только напоминать вам о происшедшем, — сказала Эстер Кира. — Теперь надо покончить с этим.
В комнаты Эйден позвали палачей, и ее вместе с котом положили в мешок из бледно-сиреневого шелка. Потом мешок вынесли из дворца через Смертные Ворота гарема и отнесли к маленькой пристани, где ждал человек, в обязанности которого входило вывозить тела из Нового Дворца. Взяв мешок, он опустил его на корму своей маленькой лодки и принял от палачей традиционный бакшиш. Когда палачи пошли обратно во дворец, лодочник начал грести, отводя лодку от пристани.
Солнце садилось, и его лучи щедро заливали воды, окрашивая золотом морской залив под названием Золотой Рог, вокруг которого раскинулся город. Лодочник, обязанный вывозить тела из султанского дворца, ритмично греб от города по направлению к глубокому месту за островом Принца, куда в течение многих лет и его отец, и его дед вывозили и топили тела женщин. Иногда это были тела женщин, умерших при родах или по какой-то иной естественной причине. Иной раз это были тела женщин, приговоренных к смерти. Некоторых казнили живыми, если султан хотел проявить особую жестокость, и лодочник в таких поездках залеплял себе уши мягким воском, чтобы не слышать жалобных криков, — он не был жестоким человеком. Иногда к женщинам проявляли милость и заранее удавливали или усыпляли, что явно сделали с женщиной, которую он сейчас вез.
На короткое время маленькое суденышко заслонил от берега большой корабль, направлявшийся в Эгейское, а может быть, дальше, в Средиземное море. Когда последние лучи оранжево-красного солнца скрылись за горизонтом, над водой поплыл высокий, воющий напев главного муэдзина Стамбула и его последователей, призывавших правоверных на молитву, и маленькая, качающаяся лодочка стала просто неуловимой тенью на фоне мрачно потемневшего моря.
Часть 4. ЛЮБОВЬ ПОТЕРЯННАЯ, ЛЮБОВЬ ОБРЕТЕННАЯ
Глава 16
Корабль сэра Роберта «Счастливое путешествие» мягко покачивался, стоя на якоре в забитой судами бухте Золотой Рог в Стамбуле. День клонился к вечеру, но тем не менее даже на воде воздух был неподвижным, горячим и влажным. В главной каюте корабля за тяжелым прямоугольным дубовым столом с прекрасными резными ножками сидели Конн Сен-Мишель, Робби и первый посол Англии в Сиятельной Порте сэр Уильям Харборн. Обстановка каюты была богатой. Стены обшиты панелями, на них темнели украшения и подвесные серебряные светильники, покачивающиеся вместе с движениями корабля. Расположенная на корме, каюта имела прекрасное широкое окно на задней стенке и маленькие окна по каждому борту, но несмотря на то, что все они были открыты, в каюте было удушающе жарко.
У заднего окна было удобное сиденье, а под ним находились несколько глубоких шкафов для хранения припасов. У противоположной от окна стены стояла большая кровать из тяжелого дуба, прикрепленная к полу каюты, широкие отполированные доски которого покрывал прекрасный турецкий ковер темно-красного цвета с черно-золотым узором. Три старших брата О'Малли могли крепко попортить ковер, неустанно вышагивая взад-вперед по каюте, раздраженные своей беспомощностью.
— Это проклятое дело кажется совершенно невыполнимым, — расстроенно ворчал Брайан О'Малли.
— «Невыполнимо», — отвечал Конн, — это слово, которое в данном положении я отказываюсь
