Валентина Сен-Мишель кричала, надрывая свои маленькие легкие. Она была мокрой, хотела есть и замерзла. Где теплая, сладко пахнущая грудь с молоком, которая могла бы утешить ее? Ей нужен был добрый голос, который так нежно разговаривал с ней, пел ей песенки, пока она ела. Что-то случилось в ее крошечном мирке — она понимала это и плакала все громче.
Постоялый двор, где они нашли приют, был на удивление чист, хотя и незатейлив. С кухни, которая располагалась в дальнем конце дома, доносились приятные запахи, а хозяин встретил их с улыбкой, которая сменилась озабоченностью, когда он услышал плач Валентины.
— Эй, что случилось с малышкой? — спросил он.
— Моя жена умерла при родах, — быстро ответил Кевен, — я еду в Кардифф, потому что купил там лавку, а теперь у кормилицы пропало молоко. Молюсь, чтобы ребенок не умер. Она единственное, что осталось у меня от моей Кэйт.
— Полли! — заорал хозяин постоялого двора, и крупная, полная женщина торопливо вышла из кухни.
— Что такое, Херри?
Хозяин быстро объяснил, в чем дело, и улыбка расползлась по лицу женщины.
— Не хочешь ли ты помочь, жена?
— Да у меня молока хватит на шестерых. Эй, девушка, давай сюда ребенка.
Жена хозяина протянула руки, взяла орущую Валентину и без долгих слов, не сходя с места, расстегнула сорочку и вынула необъятную грудь. Почувствовав запах молока, голодная Валентина вцепилась в сосок, не обращая внимания на то, что это была грудь не ее матери.
— Если вы останетесь на ночь, — сказала Полли, — я возьму ребенка к себе, и она будет сытой до самого вашего отъезда. Она голодна, эта маленькая девица, да и кормилице следует немного отдохнуть. Ты слишком худа, девушка, — обратилась она к Венде. — Не удивляюсь, что с молоком у тебя трудности.
Утром, перед их отъездом, жена хозяина вручила им глиняную бутылочку.
— Я налила сюда своего молока. Как приятно почувствовать, что мои груди пусты в первый раз за несколько месяцев. Восемь месяцев назад я родила близнецов, но уже две недели как один ребенок умер, а второй не в силах съесть все, что у меня есть. У меня всегда было много молока. — Она повернулась к Кевену:
— Вы должны пожертвовать одной из ваших перчаток, сэр. Если вы позволите, я иголкой проколю в ней несколько дырочек. Когда девочка проголодается, просто налейте в палец немного молока и дайте ей. До Кардиффа вам молока хватит, а там найдете другую кормилицу.
Кевен поблагодарил ее и в подкрепление своей благодарности всунул Полли в руку серебряную монету. Ее молока надолго не хватит, но, может быть, в Кардиффе удастся найти кормилицу, которая поедет с ним в Ирландию, а Венду он отошлет в Перрок-Ройял с письмом для Эйден.
Кевен был прав в своей оценке умственных способностей Венды. Она была не очень умна, но очень предана семье Сен-Мишелей. Ее семья была связана с их семьей на протяжении нескольких поколений. Ей не хотелось оставлять маленькую хозяйку, но она была практичной деревенской девушкой и понимала, что без еды Валентине не выжить. Она считала, что ей повезло остаться в живых. Поэтому, плотно обхватив ногами толстые бока своей лошади, на которой она ехала из Перрок-Ройял, она тронулась в обратный путь, везя письменное послание для леди Эйден, прочесть которое она не умела. Отвратительный человек, похитивший их, не причинил им вреда и пообещал, что не обидит маленькую Валентину. Он даже позволил Венде выбрать кормилицу, потому что она могла разобраться, здорова женщина или нет. Больная кормилица могла заразить ребенка. Ей повезло, и она нашла какую-то деревенскую девушку, которая сбежала из деревни в город от позора, после того как родила мертвого внебрачного ребенка. Девушка была чистой, цветущей и с благодарностью приняла предложение, хотя ей и предстояло плыть по морю в Ирландию.
Венда яростно подгоняла лошадь и покрыла расстояние между Кардиффом и Перрок-Ройял за два с половиной дня. Как она и ожидала, в доме был переполох, связанный с их исчезновением, хотя леди Эйден еще не посылала за своим мужем.
Появление Венды было встречено с радостью, которая угасла, когда они поняли, что Валентины с ней нет. Она ни с кем не обмолвилась ни словом, пока не оказалась в гостиной перед Эйден, которой выложила то, что с ней случилось, и кончила тем, что передала хозяйке послание Кевена.
С побелевшим лицом Эйден выслушала рассказ няньки. Она испытывала мучительный страх за своего ребенка, но благодарила Бога за то, что преданность Венды помогла Валентине не умереть по крайней мере до Кардиффа. Выхватив у девушки сложенный пергамент, она развернула его и прочитала:
'Если вы хотите, чтобы ваша дочь осталась цела, приезжайте к вашему деду в Ирландию. Нам надо закончить кое-какие дела».
Подпись под письмом принадлежала, как она и ожидала, человеку по имени Кевен Фитцджеральд!
Она подсознательно чувствовала, что он снова появится в ее жизни, но сейчас страх, который мучил ее все эти месяцы, пропал, и на смену ему пришла невероятная ярость. Что она сделала Кевену Фитцджеральду? Почему он стремится причинить ей боль? «Я сделаю так, что он оставит меня в покое!» — в бешенстве решила она. Она поедет в Ирландию и вернет своего ребенка и расправится с этим проклятым выскочкой, а если ее сладкоречивый дед, Роган Фитцджеральд, не захочет помочь ей, она и его сумеет осадить.
Роган Фитцджеральд избавился от ее матери, когда послал дочь в Англию, чтобы она вышла замуж за Пейтона Сен-Мишеля. За всю свою жизнь Эйден ни разу не видела его, и его внезапный интерес к ее делам показался ей, как и Конну, неискренним. Припомнив кое-что из рассказов матери о Рогане Фитцджеральде, Эйден вдруг четко поняла, что ее дед, судя по всему, втянут в какой-то заговор, задуманный ее кузеном Кевеном, а ее ребенок был приманкой. «Ну что же, им придется об этом пожалеть!» — думала Эйден.
— Бил! — крикнула она, и появился дворецкий.
— Миледи?
— Пошли за молодым Билом. Сегодня же вечером он должен отвезти письмо моему мужу. Потом приведи своего младшего, Херри.
Дворецкий бросился искать своих сыновей, а Эйден склонилась над столом. Она обмакнула перо в чернильницу и на гладком пергаменте написала:
'Кевен Фитцджеральд похитил Валентину и уехал к моему деду в Ирландию. Сегодня вечером я выезжаю в Кардифф, где сяду на один из кораблей твоей сестры. Приезжай туда как можно скорее. Нам обеим ты нужен. Твоя любящая жена, Эйден Сен-Мишель, леди Блисс».
— Входи, — крикнула она, когда в дверь библиотеки постучали, и в комнату вошли оба молодых Била, держа шапки в руках.
— Питер, — обратилась она к старшему, которого в доме звали «молодой Бил», потому что он был тезкой с отцом, — я хочу, чтобы ты как можно скорее доставил это письмо его светлости на конскую ярмарку в Херефорде. Скачи не останавливаясь. Возьми с собой дюжину вооруженных мужчин, скажи его светлости, чтобы домой не возвращался, а ехал прямо в Кардифф и садился на корабль. — Она свернула пергамент, капнула на него горячим воском и, поставив свою личную печать, отдала его молодому Билу. — Да поможет тебе Бог.
Молодой Бил принял у нее послание, повернулся и вышел из комнаты.
— Херри, — продолжала она разговор с самым младшим сыном Била, — ты едешь со мной в Ирландию. Выбери еще двоих, чтобы они поехали тоже. Умелых воинов, но и неглупых людей. Ты понимаешь?
— Конечно, миледи, — ответил Херри Бил, ухмыляясь.
— Тогда иди, — приказала она, — выезжаем через час.
— Ну уж без меня вы, конечно, не поедете, — вмешался Клуни, входя в библиотеку. — Вы не поедете никуда, если с вами не поеду я. Господин Конн никогда не простит мне этого. Кроме того, я знаю Ирландию, а вы — нет. Вы будете в безопасности на борту любого из кораблей леди де Мариско, потому что каждый моряк, работающий у нее, безраздельно предан О'Малли, но как только мы окажемся на земле Ирландии, все будет по-другому, миледи. Каждая миля этой проклятой земли контролируется вождем того или другого племени, и ни один из них не испытывает к другому добрых чувств. Владения вашего деда находятся далеко от берега, и я не знаю точно, где нам придется высадиться. Вам лучше собираться в дорогу, а я буду помогать.
