— Вовсе не обязательно, что он получен от Дюбуа.
— Конечно, нет. Возможно, что люди, занятые этими исследованиями, получают ящики из Китая каждый день.
Он откашливается — вероятно, потому, что не может дать вразумительного объяснения.
— Давай посмотрим, что это за проклятое поле.
Он заворачивает в носовой платок обгоревшую часть доски.
С вершины холма я вижу нечто такое, от чего у меня перехватывает дыхание, и я останавливаюсь.
— В чем дело?
— Там в поле разрытая могила.
Жюль смотрит в том же направлении.
— Это то самое, как они говорят, проклятое поле. Идем посмотрим.
Конечно, почему бы нет? Я привычна к вырытым могилам. У меня чуть было не сорвался с языка этот сарказм.
Жители деревни обнесли поле колючей изгородью, и мы входим через жердевые ворота. Жюль идет уверенной походкой, я же робко плетусь за ним. Земля навалена с одной стороны. Жюль останавливается у края и смотрит вниз.
— Могила как могила, — оборачивается он ко мне. — Только не то, что ты думаешь. Подойди сюда.
Я не верю своим глазам.
— Корова?
— Да, корова, которая сдохла давным-давно. От нее остались лишь шкура да кости, что означает, что она околела давно. Ее откопали несколько месяцев назад, но закопали несколько лет назад.
— Зачем кому-то понадобилось откапывать мертвую корову?
— Не знаю. — Жюль приседает на корточки. — Дай мне твой платок.
— Что ты хочешь сделать? — спрашиваю я, давая ему платок.
— Кем бы ни был тот, кто откопал корову, он отрезал куски шкуры как образцы. Мы еще знаем, что он взял образцы грунта. — Жюль смотрит на меня. — Боюсь, мне придется попросить у тебя кошелек, чтобы положить в него землю.
— Я тебе дам его, только не пытайся убеждать меня, что человек, вырывший эту корову, был инспектором по аграрным вопросам. Я не знаю, зачем Перун сделал это, только нутром чувствую, что мы нашли одну из главных улик.
— Мне хотелось бы знать, докажет ли твое нутро, что мертвая корова — улика против человека, который убивает женщин.
Неприятный сюрприз ждет нас у подножия холма. К хозяину трактира, его сыну и двум его приятелям присоединились еще трое других односельчан. Один из них выглядит как кузнец — он коренаст, с мускулистыми руками. По виду эти люди больше похожи на линчевателей, чем на группу встречающих.
— Стой сзади меня, — строго говорит мне Жюль.
— Конница прибыла.
Жюль с удивлением смотрит на меня.
Я киваю в сторону моста. В деревню въезжает экипаж, который отвезет нас на станцию.
Когда мы опять едем по сельской местности, я чувствую, что не могу не задать вопрос, не дающий мне покоя с тех пор, как я встретила Жюля.
— Жюль, граф Артигас — это тот человек, которого ты приехал убить в Париже?
Он напрягается рядом со мной, и его трость начинает постукивать по полу экипажа — значит, мой вопрос попал в точку.
— Это не твое дело. Прости за резкость, но если бы я мог предположить, что ты не способна оставить тему…
Моя мама всегда говорила, что от человека всегда легче чего-нибудь добиться не кнутом, а пряником, поэтому я беру его под локоть и тихим голосом говорю:
— Мы вместе ведем расследование. Не кажется ли тебе несправедливым утаивать от меня информацию?
Стоило мне открыть рот, как я осознаю, что это неправильный подход. В последний раз, когда я подняла тот же вопрос, он сравнил мою прямоту с резанием лука. Я съеживаюсь в ожидании взрыва.
— Ты права, — говорит он.
— Неужели?
— Ты заслуживаешь ответа. И отчасти ты его знаешь: Артигас — человек, которого я поклялся убить. Сначала я только слышал о нем, но год назад увидел его продукцию, когда совершал плавание на своей яхте по Средиземному морю. Плывя вдоль побережья Северной Африки, мы останавливались в Танжере и Алжире, прежде чем взять курс на Тунис. Чтобы переждать сильный ветер, мы вошли в бухту небольшого торгового города, не зная, что за несколько часов до нашего прибытия там произошла схватка между соперничающими племенами. Подойдя к берегу в шлюпке, мы увидели чудовищные последствия междоусобного конфликта. На улицах трупы мужчин, женщин, детей.
— Какой ужас.
— Ужаснее всего то, что они погибли не от пуль. Некоторые были убиты осколками, но большинство умерли в муках от ядовитого газа, содержавшегося в снарядах.
— Ядовитый газ в артиллерийских снарядах?
— При ударе снаряды выделяли смертоносный газ карболовой кислоты, вызывавший ожог легких. Тем, кто погиб от взрыва, еще повезло. Не повезло тем, что вдохнул газ. Они умирали медленной смертью, некоторые через несколько лет, потому что легкие давали все меньше и меньше кислорода.
— Снаряды продавал это чудовище Артигас?
— Его концерн изготовил оружие, которое уничтожало не только сражавшихся на поле боя, но и сеяло смерть на огромной территории. От него гибли ни в чем не повинные люди.
— Какой маньяк придумал такое ужасное оружие?
— Они взяли идею в одной из моих книг и использовали ее, чтобы убивать людей.
59
На обратном пути мы разговариваем мало и прибываем на вокзал Сен-Лазар к концу дня. Мы оба устали. Чувства к Жюлю занимают мои мысли, и я подозреваю, что он тоже думает обо мне. Я больше не осмеливаюсь расспрашивать его о происшествии в Северной Африке. Это его головная боль.
Я уверена в одном: никто из нас не хочет признать, что отношения между нами изменились. Сейчас стало легче отложить в сторону наши чувства и сосредоточиться на том, что нас свело вместе: на поимке Перуна. Но когда мы стоим у вокзала и ждем фиакр, между нами царит неловкое молчание.
— Нелли, — нарушает молчание Жюль. Он немного взволнован. — Я должен принести извинения. Вчера вечером я не обратился…
— Сейчас нам нужно поймать этого дьявола и не дать ему опять совершить убийство.
По-видимому, я сказала то, что нужно, потому что Жюль улыбается благодарственной улыбкой.
— Мадемуазель Браун, я говорил вам, что мне нравится в вас?
Я смеюсь.
— Да, было такое дело.
— Ну, тогда я признаю свою ошибку, и давайте забудем это. Поскольку у меня в номере есть ванна, почему бы вам не поехать со мной и не освежиться. Потом мы поедем к Пастеру с тем, что мы разузнали.
— Это очень соблазнительное предложение, но мне нужна свежая одежда.
