Оскар вздыхает.
— Похоже, обыск производился очень тщательный. — Он наступает на горку муки рядом с раковиной. — Что можно спрятать в муке?
— Очень многое. Мама обычно прятала в ней деньги на продукты. Кто знает, может быть, Люк боялся за свою жизнь и пытался передать в ваши руки улики, чтобы защитить себя.
— Или сообщить, кто его убийцы.
Я пожимаю плечами:
— Могло быть все, что угодно, или ничто. Маллио, наверное, хотел разузнать, как найти человека по имени Перун.
— Значит, Маллио причастен к смерти Люка?
Я качаю головой.
— Не знаю, может быть. Но если Люка убили минувшей ночью, а Маллио появился тут только час назад, то едва ли.
Оскар туже завертывается в свою накидку.
— Нелли, Люк умер от лихорадки. Микроскопические убийцы Пастера, может быть, подкрадываются сейчас к нам, готовые съесть.
— Успокойтесь, я думаю, что от лихорадки люди умерли не случайно. Люк был замешан в какие-то темные дела. В этом я убеждена. Но какая роль отводилась ему, не ясно, как и цель этих махинаций.
Оскар хочет что-то сказать, но его глаза заволакивают слезы, и он отворачивается от меня.
На мой взгляд, Люк Дюбуа — негодяй, но нельзя забывать, что он был другом Оскара и, по-видимому, его любовником. И еще я кое-что отметила в Оскаре: он вовсе не дурак, каким кажется, и не позер. Его экзальтированность — следствие того, что его переполняют эмоции. Он огромен, как медведь, но раним, как сентиментальная дамочка в дешевом бульварном романе. Я беру его за руку и увожу из квартиры. Я уверена, что после Маллио мы ничего здесь не найдем.
Я отправляю Оскара назад в его гостиницу отдыхать, но подозреваю, что он скоро окажется в кафе, где будет пить в обществе своих друзей. Он не тот человек, который будет страдать в одиночестве. При расставании он говорит:
— Я свяжусь с Андре и договорюсь о встрече.
— Идет. — На самом деле я хочу спросить: «Зачем?» Он уже несколько раз говорил, что организует встречу с трансвеститом, но всегда находилась причина, почему он не приходил к нам. Возможно, это неплохо для Оскара, потому что он при деле.
Я посылаю телеграмму Жюлю в отель, что мне нужно срочно поговорить с ним, и еще одну — кучеру дилижанса на станции в Нормандии с вопросами, которые мы забыли задать ему, когда он вез нас. Я прошу его немедленно отправить ответ в гостиницу, где живет Жюль. Телеграмма ждет меня, когда я являюсь туда. Я читаю ее Жюлю в фиакре по дороге в Институт Пастера: «За день до вас. Однорукий».
— Я преклоняюсь перед тобой, Нелли. Я совсем упустил это из виду.
— Я тоже.
Мы не спросили о других пассажирах, которых молчаливый кучер возил в деревню.
— Подручный Артигаса на шаг опередил нас. — Жюль раздражен и сердит на себя.
— На много шагов.
— Этот русский химик, должно быть, выращивает курицу, которая будет нести золотые яйца Артигасу. Граф общается с главами государств и может развязать войну между странами. Ничто, кроме золота, в количестве, достаточном, чтобы ослепить Крёза, не сдержит интерес Артигаса в течение нескольких лет. Хотел бы я знать, нашел ли Маллио в деревне что-нибудь, что могло бы продвинуть наше расследование.
Я качаю головой.
— Что-то здесь не так?
— Не так? А в этой ситуации есть что-нибудь, что было бы так?
— Я хочу сказать, что не сходятся концы с концами. Искать безумца-врача было нелегко. Сейчас всесильный промышленник и кто-то еще, кто все знает, вставляют нам палки в колеса.
— Я должен отдать тебе должное, Нелли. Послать телеграмму тому кучеру была блестящая мысль. Ты — великий детектив. Тебе стоит писать детективные рассказы.
У меня чешется язык — так и хочется сказать, что я уже написала рассказ «Тайна Центрального парка». Он появился на прилавках книжных магазинов перед моим отъездом в Париж.[46]
60
Мы ждем доктора Пастера всего несколько минут, прежде чем он появляется в своем кабинете вместе с Ротом.
— Господа, — Жюль вежливо кивает им, — вы слышали о кончине доктора Дюбуа?
Они с удивлением смотрят друг на друга.
— Он умер от «черной лихорадки».
Доктор Пастер потрясен.
— Боже мой, неужели? Сначала Рене, а теперь еще один молодой ученый, исследующий заболевание. Это неосторожность, и она допущена по моей вине. Я должен был строже следить за тем, как исследователи работают с опасными микробами, и инструктировать о мерах предосторожности во избежание заражения.
Меня искренне тронуло сочувствие, проявленное доктором Пастером к своему ассистенту и Дюбуа. Мы с Жюлем договорились ни в чем не обвинять Дюбуа, пока у нас не будет неоспоримых доказательств.
Жюль достает из сумки обломки деревянного ящика.
— Мы привезли кое-что из тех мест, где, по-видимому, у Перуна была лаборатория. На ящике имеется маркировка, по которой можно судить, что его отправили из Китая. Когда мы встречались с доктором Дюбуа в больнице, его сотрудник сообщил ему о получении еще одной посылки из Китая.
— Как и зачем ящик, отправленный из Китая, оказался в сельской глубинке? — спрашивает Пастер.
— Возможно для каких-то темных и дурных дел.
— Темных и дурных дел? — Пастер поворачивается к Роту, стоящему рядом с его креслом. — Я удивлен, что такие слова говорятся в связи с тем, чем занимается наука.
Жюль качает головой.
— Я также удивлен, друг мой, что воплощаются многие ужасные вещи, которые были плодом моей фантазии. Однако, что бы там ни было, говорит ли вам о чем-нибудь этот ящик? — Жюль дает Пастеру фрагмент ящика.
Престарелый ученый рассматривает его и передает Роту.
— Говорит о том, что он отправлен из китайской провинции Юньнань.
— Это имеет какую-то важность? — спрашиваю я.
— Возможно, что нет, но в этой провинции десятилетиями вели борьбу с чумой.
— Чума и «черная лихорадка» — это одно и то же? — интересуюсь я.
— Симптомы не одни и те же, — с серьезным видом поясняет Пастер. — Мы полагали, что это форма чумы — возможно, так оно и есть, — но если мы можем по крайней мере обнаружить микробы чумы при лабораторных исследованиях, то бактерии лихорадки не видели и даже не выявляли.
— Не говорила я вам, что, когда в первый раз была у Дюбуа, видела ящик, присланный из Александрии в Египте?
Вскинув брови, Пастер снова смотрит на Рота.
— В Александрии все еще свирепствует после стольких лет эпидемия холеры. Я командировал в
