Стюард прячет глаза.
— Я выполняю распоряжение, мисс.
— Я хочу знать, нет ли здесь какой-нибудь ошибки. Я видела мистера Кливленда в городе, и он не говорил, что собирается сойти с парохода.
— Распоряжение передал лорд Уортон.
— Понятно. — Хотя совершенно ничего не понятно. Лорд Уортон утверждает, что убитый не мой сосед по пароходу, а потом дает указание, чтобы его вещи сняли с борта. Ясно, что ничего не ясно. За исключением одного. — Но лорда Уортона нет на судне.
— Указание лорда передала ее светлость.
— Понятно, — повторяю я. Очевидно, леди Уортон получила указания, о которых я не была поставлена в известность, их просто не пожелали доводить до моего сведения.
— Я только исполняю указания, мисс.
Стюард заметно нервничает, видимо, полагая, что я подозреваю его в воровстве.
— Конечно. Продолжайте заниматься своим делом. — Он возобновляет прерванную работу, но тут я прошу его: — Реймонд, у меня страшно болит голова. Сходите, пожалуйста, в лазарет за порошками.
— Но, мисс, я приносил вам порошки вчера.
— Да, я знаю, но мне нужно еще. Вот. — Я достаю трехпенсовую монету из кармана и сую ему в руку. — Я присмотрю за вещами Кливленда до вашего прихода.
Стюард медлит, и я едва сдерживаю желание вытолкать его за дверь. Но он наконец уходит, и я сразу же начинаю искать — не знаю что. Я просто подчиняюсь своему чутью, которое мне не только подсказывает, а кричит во весь голос: здесь что-то не так.
Почему некая сила заставляет меня делать подобные вещи, всегда было для меня загадкой. По выражению одного моего коллеги — когда я навлекла на себя гнев содержателя борделя, — мне когда- нибудь оторвут нос, если я буду совать его куда не следует.
Быстро осмотрев полки шкафа, я обнаруживаю, что они уже пустые. Перебрав предметы одежды, лежащие на кровати, я нахожу, что это обычный набор рубашек, воротничков, манжет, манишек, галстуков-бабочек и других аксессуаров. Чтобы все не ворошить, я просто надавливаю ладонями на стопки одежды, проверяя, не спрятано ли там что-нибудь, и ничего не нахожу.
На полу в коробке — книги, а в футляре — кухонные и столовые ножи искусной работы с выгравированным именем производителя из Ливерпуля. На самом футляре — имя пассажира: Джон Кливленд.
В моей голове рождается несуразная мысль: зарезали продавца ножей.
Я просматриваю книги. Одна из них об охотничьих ружьях, есть еще тоненький «Путеводитель по Египту» и толстый том под названием «Свод законов графства Йоркшир».
Одна из страниц в кодексе заложена листком бумаги. На нем карандашом написаны числа в неведомом мне порядке. Примерно то же самое могло получиться, если бы я стала писать цифры наобум, но для мистера Кливленда они, должно быть, что-то значили.
Бессовестно копаясь в вещах пассажира, я не нахожу никаких указаний на то, что у него есть семья, — ни фотографий жены или детей, ни писем.
Итак, если мистер Кливленд — тот самый велосипедист, кто такая Амелия?
Даже если она любовница, а не жена, разве не могла у него быть ее фотография? Какой-нибудь подарок на память вроде кружевного платка с ее любимыми духами или прощальное письмо?
Я слышу шаги в коридоре и чуть ли ни бросаю книгу. Сейчас меня застукают. Я кладу листок бумаги обратно между страницами, книги — в коробку и бросаюсь к двери. Открыв ее, я спотыкаюсь каблуком ботинка о порог и вылетаю наружу.
На ногах мне удалось удержаться. Я смотрю на некоего человека, который открыл дверь каюты на противоположной стороне коридора. Это были его шаги. Он тоже смотрит на меня.
— Я, я… — Никакое оправдание не приходит мне на ум, обычно прыткий на выдумку, и я улыбаюсь.
— Добрый вечер, — говорит он.
Я ничего не могу сказать в ответ, потому что от волнения у меня перехватило дыхание. И еще я слышу голоса на трапе, ведущем в коридор. Это лорд Уортон и стюард.
Я делаю рывок вперед, налетаю на незнакомца, заставляя его сделать шаг назад в каюту, и чуть ни спотыкаюсь о чемодан. Я вхожу в чужую каюту и захлопываю за собой дверь.
Несколько мгновений мы стоим и смотрим друг на друга. У него открыт рот.
— Сейчас муха влетит, — вырывается у меня.
Он хочет что-то сказать, но язык его, видимо, не слушается.
Мужчина старше меня — наверное, ему под сорок. Мое первое впечатление о нем: небритый, обросший, немытый. И его одежду надо бы хорошенько постирать в судовой прачечной с мылом в горячей воде — тогда она примет презентабельный вид. По его внешности можно судить, что он прибыл на пароход прямиком из какой-то экспедиции, а не из отеля.
Зато этот мужчина высок, мускулист, приятной наружности — с синими, как сапфиры, глазами. Его определенно озадачило и немного позабавило, что какая-то ненормальная ворвалась к нему в каюту.
— Я хотела сказать, что у вас открыт рот. Если не закроете, то влетит муха.
— Откуда вы знаете?
— Моя мама говорила, когда я была маленькой.
Мой рот несет всякую чушь, а уши, наверное, стоят торчком, потому что я ожидаю стука в дверь его каюты в любой момент и требования, чтобы я вышла на расправу.
Он понимающе кивает:
— Я вижу, что ваша матушка, несомненно, обаятельная женщина, но она, по-видимому, жалела розги для своей дочери. Позвольте узнать, почему вы вломились в мою каюту?
— Я. я…
— Это я уже слышал.
Голос мужчины подтверждает: он англичанин, — что я уже установила по его внешности и одежде.
— Я спасаюсь от приставалы.
— Приставала? Здесь, на корабле? Сейчас мы позовем капитана, но сначала я вздую этого приставалу как следует.
Я вытягиваю руку, не пуская его к двери.
— Нет-нет, не надо.
— Почему же?
— Я, я…
— Может быть, будет легче сказать правду?
Я глубоко вздыхаю и прислоняюсь спиной к двери. Не знаю почему, но ложь застревает у меня в горле.
— Я сделала нечто такое, чего мне не следовало бы делать. Был убит человек…
— Вы убили человека?
— Нет! Конечно, нет. Человек был убит на рынке. В сущности, два человека.
— Да, я что-то слышал об этом. Ссора между двумя местными жителями.
— Нет, первый, на кого напали, был англичанин. Уверена: это мистер Кливленд, торговец ножевыми изделиями из каюты напротив.
Он открывает рот — достаточно широко, намереваясь сказать что-то, — но тут же закрывает: видимо, чтобы не влетела муха.
— Вы думаете, я сумасшедшая.
— Вовсе нет, — спокойно говорит он. — Я просто думаю, меня опоили каким-то зельем, и мне чудится, будто молодая женщина влетела в мою комнату и рассказывает мне невероятную историю о смерти торговца ножевыми изделиями на рынке.
— Лорд Уортон говорит, что убитый — египтянин, но я утверждаю, это был мистер Кливленд.
— А что говорит мистер Кливленд?
