— Вы не слушаете меня. Мистер Кливленд мертв.
— Мисс?..
— Блай, Нелли Блай. Я американка. Мистер?..
— Селус, Фредерик Селус. — Он по-джентльменски кланяется мне. — Я англичанин, а то, что вы американка, ясно без слов. Ни одна добропорядочная английская женщина не станет вламываться в комнату незнакомца ночью. Однако тот факт, что вы американка, не означает, что мистер Кливленд мертв.
— А тот факт, что вы англичанин, сэр, не означает, что мистер Кливленд жив.
— Совершенно справедливо, мисс Блай. Но тот факт, что я разговаривал с мистером Кливлендом всего несколько минут назад, означает, что он не был убит раньше на рынке.
О Боже! Большая дыра открывается у меня под ногами, и я проваливаюсь в нее.
8
Я уверена, что покинула каюту мистера Селуса на двух ногах, но когда оказываюсь в коридоре и за мной захлопывается дверь, чувствую, словно выползла оттуда на четвереньках по битому стеклу.
— Ну, Нелли, на сей раз ты точно сваляла дурака, — вслух говорю я.
Мистер Кливленд жив? Я не могу поверить, что выставила себя в таком глупом виде.
В коридоре, слава Богу, пусто, и я медленно, как в тумане, иду в свою каюту в дальнем конце. Как я буду завтра смотреть в глаза фон Райху и Уортонам? Но что меня удивляет больше всего: как я попадаю в такие истории?
— Мисс! — слышится голос позади меня.
Я оборачиваюсь. Стюард вышел из каюты мистера Кливленда, и я сжимаюсь в комок, готовая выслушать обвинения, которые, я уверена, сейчас полетят в мой адрес, признать вину и покаяться в своих грехах.
— Вы забыли порошки от головной боли.
Я облегченно вздыхаю:
— Спасибо, Реймонд.
Моя голова и впрямь готова расколоться на части.
Приняв порошки, я падаю на кровать, закрываю голову подушкой и начинаю стонать в нее. Как же я опростоволосилась! К утру об этом будет знать весь пароход.
Непродолжительное пребывание в Порт-Саиде обернулось для меня сплошным кошмаром. Убийство и что-то вроде казни на средневековом базаре, а потом погоня разъяренных фанатиков — все это подтверждает мнение Пулитцера, что путешествия по миру таят в себе опасности.
Но главное — я поставила себя в глупое положение перед очень достойными людьми, которые были добры ко мне, и с которыми я буду сталкиваться каждый день в течение последующих нескольких недель.
Осознание этого заставляет меня выпить еще один порошок от головной боли.
В свое оправдание я могу только сказать, что темные силы египетской магии вырвались из таинственной гробницы, затерянной среди песков пустыни, и обратили день в ночной кошмар.
Что больше всего раздражает? Лорд Уортон наверняка припишет мою уверенность в том, что убитый на рынке египтянин — Джон Кливленд, влиянию двух факторов: перегреву на солнце и «слабости женской натуры». И в подтверждение этого я представила все необходимые доказательства. Что верно — то верно: я вела себя не лучше, чем истеричная дамочка.
Мне не нужно было спорить с лордом Уортоном, когда он утверждал, что убитый — египтянин. В конце концов, этот человек — лорд, хотя я не совсем уверена, что сие значит — граф или барон? Но каким бы ни назывался его титул, он был очень престижен, потому что все, от капитана до пассажиров, лебезят перед лордом Уортоном. По сравнению с этим аристократом что я собой представляю?
С чувством горького сожаления о своей оплошности я снимаю платье, чтобы вытрясти из него пыль. Я хорошенько его встряхиваю, и из платья что-то падает на ковер.
Скарабей, магический амулет фараонов.
— Откуда ты взялся? — Я внимательно рассматриваю его.
Жучок, сделанный из камня, длиной два дюйма и шириной дюйм, больше и тяжелее, чем те, что я видела на украшениях. Красный, с черными глазами и черным пятном на спине, жук имеет шесть коричневых ног и два коротких усика.
Он мог попасть мне в карман только в одном случае — жука гуда положил умирающий человек, когда я была с ним рядом. Зачем ему понадобилось подкладывать мне в карман символ египетской магии? Причем то было его последнее в жизни действие, если не считать произнесенного им имени Амелия.
Что особенного в этом скарабее, если из-за него убили человека и если умирающий передал его мне, прежде чем испустить дух?
Чисто внешне в нем нет ничего экстраординарного. На жуке не имеется драгоценных камней, он не такой уж тонкой работы, чтобы цениться больше, чем простая безделушка. На брюшке две змейки, охватывающие скарабея по бокам, их головы сходятся на его спинке. Никаких других символов или иероглифов. Спинка скарабея — гладкая, без видимых продольных или поперечных линий. Необычное только в том, что вдоль одного бока тянется трещинка, указывающая, что жук состоит из двух половинок и может открываться.
От скарабея отлетает кусочек, когда я открываю его пилкой для ногтей, ударяется в стену и раскалывается на части. В углублении между двумя половинками находится ключ, почти такой же, как тот, которым мой отец открывал большую металлическую крышку на каком-то оборудовании, стоявшем на мельнице в Кокране-Миллзе, когда я была маленькой. Отец, купив новое оборудование, ключ от старого отдал мне, потому что я об этом попросила. Мне нравилась необычная форма ключа, и я до сих пор храню его дома в надежном месте — шкатулке для драгоценностей.
Мельницу основал мой отец, и она называлась его именем. И мое настоящее имя — Элизабет Кокран. Люди, знакомые с моей карьерой, знают, что, когда мне предложили работать репортером в газете, я взяла псевдоним Нелли Блай, чтобы скрыть свою личность, поскольку журналистика считалась для женщины профессией не вполне пристойной.
Кажется, что ключ, который я держу в руке, имеет отношение к производству, к механизмам. Ничего египетского я в нем не нахожу. Определенно его произвели в индустриальной стране.
События приняли более чем странный оборот. То была явно не обычная ссора на рынке между двумя местными жителями, здесь есть какая-то особенная интрига. Но почему ключ подсунули мне в карман?
Я теперь уже не сомневаюсь: велосипедист с белой кожей на ноге, человек, произнесший последние слова с английским акцентом, и пассажир, которого я видела в коридоре, — одно и то же лицо, и им должен быть мистер Кливленд. А то, что лорд Уортон взял на себя заботу о его вещах и распорядился отправить багаж на берег, только подтверждает мою уверенность.
Англичанин по имени Джон Кливленд погиб на рынке в результате спора из-за ключа, спрятанного в дешевом скарабее. Готова поставить на карту свою жизнь, что так оно и есть.
Глядя на ключ, думаю: а может быть, я уже и сделала это?
Я гоню прочь подобные мысли. Я на английском судне. Никто не может причинить мне зла. Надеюсь…
В любом случае я не нахожу объяснения, почему велосипедист отдал мне ключ. И почему ключ представлял такое значение для него. Что этот ключ будет означать для Амелии? Связан ли он с капиталами, которые, как, возможно, хотел Кливленд, получила его семья?
Это еще не все вопросы, оставшиеся без ответа. Что делал мистер Кливленд в Порт-Саиде под видом египтянина? Почему ключ спрятан в скарабее? Почему лорд Уортон скрывает, что убитый был англичанином?
И наконец — что важнее всего: откуда у Фредерика Селуса уверенность, что он разговаривал с мистером Кливлендом, если тот умер у меня на руках?
