Несомненно и то, что человек, пытавшийся убить меня в Танисе, вернулся, чтобы довести дело до конца.
Вопросы кружатся в голове, как она сама.
Кто мой спаситель? Очевидно только, что он не пожелал задержаться, дабы услышать мои слова благодарности, потому что хотел сохранить в тайне свою личность. Так же поступила и женщина в черном.
Кто-то снова пытался убить меня. Тайно проник на пароход и подстерегал меня — значит, действовал по заранее продуманному плану. Неужели все махдистское движение всполошилось из-за того, что мне в руки попал ключ из скарабея?
21
— Мисс Блай, в связи с заявлением, сделанным вами моему старшему помощнику о том, что вы стали свидетельницей падения человека за борт, мы провели перекличку команды и пассажиров, и все оказались в наличии. Все.
Зубы капитана стиснуты, и он не в очень хорошем расположении духа.
Меня отвели в судовой лазарет для осмотра. Явившийся туда капитан заявил, что нападение на пассажира на пароходе — чрезвычайное происшествие, и он обязан их не допускать.
— Я сказала вашему помощнику, что на меня напал египтянин в набедренной повязке.
— У нас на борту нет египтян, даже безбилетников. И, любезная, насколько мне известно, никто из пассажиров не ходит в набедренной повязке.
— Это значит, что нападавший, кем бы он ни был, уже за бортом.
Судовой врач, который суетится в своем медицинском кабинете, подыскивая мазь для моих ссадин, говорит:
— Бывали случаи, когда грабители поднимались по якорной цепи во время…
— Мы были в движении, доктор, — одергивает его капитан. — На борту «Виктории» нет грабителей.
— Разумеется, капитан, — тут же соглашается врач.
— А как насчет свидетелей? — спрашиваю я. — Мужчина, пришедший мне на помощь, женщина, которая…
— Нет никого, кто бы видел это мнимое происшествие.
— Мнимое? Вы хотите сказать, что я все выдумала?
— Я просто даю здравое объяснение тому, о чем вы сообщили. Вы вошли в опасную зону, споткнулись и ударились головой. Эти факты неоспоримы. Что касается вашего утверждения, будто на вас напал человек с ножом, и кто-то ему помешал, то пока ведется расследование. Ранее вы заявили моему помощнику, что у вас потемнело в глазах после удара головой и что вы видели только расплывчатые темные фигуры вокруг себя. Это точное изложение сказанного вами?
— Я в самом деле стукнулась головой, но…
— Доктор, какие повреждения получила эта молодая женщина, нарушив запрет входить в закрытую зону на носу судна?
— Несколько ссадин и ушиб головы.
— Ушиб головы! Тот факт, что она потеряла ориентацию, и у нее на какое-то время потемнело в глазах, означает, что это был достаточно сильный ушиб, не так ли?
— Да, конечно. Возможно, даже сотрясение мозга.
Мне стало ясно, что доктор потерял чувство долга.
— Я стукнулась головой, потому что на меня напали!
— Дорогая, — говорит судовой врач, нанося мазь на ссадину у меня на руке, — боюсь, вы так сильно ушиблись при падении, что у вас произошел провал памяти. Не удивлюсь, если провалы памяти будут повторяться несколько дней. Вам еще очень повезло.
— Могут ли быть какие-нибудь серьезные последствия для здоровья мисс Блай в дальнейшем? — спрашивает капитан.
— Нет, хотя я не исключаю краткосрочного эффекта. Насколько серьезного, сказать не берусь, но полагаю, что при соблюдении покоя через несколько дней мисс Блай придет в нормальное состояние. Ну а пока у нее могут возникать галлюцинации.
— Галлюцинации!
Эти двое подпрыгивают при моем восклицании. Если бы мистер Селус, великий охотник, слышал его, сравнил бы его с воем раненой болотной кошки.
Я в упор смотрю на капитана.
— Это было нападение на меня. Покушение на убийство.
Лицо капитана наливается краской; кажется, его сейчас хватит удар. Я искренне надеюсь, что он не свалится замертво.
Но к капитану быстро возвращается присутствие духа и он поворачивается к врачу с многозначительным взглядом:
— Вы должны помнить: нас предупреждали, что эта молодая женщина страдает от слишком большого воображения, близкого к паранойе. Я подозреваю, что мы имеем дело со случаем женской истерии, вызванной ушибом головы. Не было ни нападавшего, ни отважного спасителя. Все это плод фантазии впечатлительной молодой женщины, начитавшейся романов ужасов. Вы согласны, доктор?
— Само собой разумеется.
Капитан резко поворачивается влево, как на военном параде, рывком открывает дверь лазарета, выходит, хлопая ею.
Но прежде чем она закрывается, зеркало на стене отражает двух человек, стоящих в коридоре перед лазаретом.
Лорд Уортон и Фредерик Селус.
Я слезаю со стола для обследования, чтобы достойно встретить двух клеветников, но врач хватает меня за руку.
— Мисс Блай, вы на борту судна. По морским законам на вас распространяется власть капитана, которая может быть применена без особых ограничений. — Он по-отечески улыбается мне. — Если вы будете создавать проблемы, капитан высадит вас в следующем порту и вам придется завершать свое кругосветное путешествие вплавь.
22
От приступов ярости меня бросает то в жар, то в холод, когда я направляюсь к каюте женщины в черном, которая наклонялась надо мной на носу парохода.
Истеричная женщина — надо же! Ух уж эти напыщенные, невоспитанные козлы. Зла на них не хватает!
Я могу понять рвение капитана защитить репутацию своего судна, но только до тех пор, пока это не идет в ущерб правде и моему доброму имени.
Я воздержусь от конфронтации с капитаном, потому что судовой врач прав: меня могут ссадить с парохода, и расплатой за это станет срыв моего кругосветного путешествия. Но я не могу оставить без внимания покушение на мою жизнь и позволить запятнать мою репутацию. Появление перед дверью лазарета Селуса с Уортоном говорит, какую сторону снова занял отважный охотник. Война объявлена, границы проведены, и нельзя отступать ни на шаг.
Мне понадобятся союзники в предстоящих битвах, и женщина, пришедшая мне на помощь, кажется наиболее подходящей — и единственной — кандидатурой на данный момент, поскольку мужчина,
