– Не хотите, чтобы она знала, как вы отказались от ее приданого? – ошеломленно пробормотал окончательно растерянный Вашел. Нет, Рейвен Сиберн поистине загадка для него.
– Не хочу, чтобы вы лгали. Но если она ничего не спросит, просто промолчите. Абриэль считает, что мне нужно только ее богатство, а не она сама. Я желаю, чтобы Абриэль поняла, за какого человека вышла замуж, и научилась мне доверять.
Вашел глубоко вздохнул и протянул руку:
– Вы сняли с моих плеч огромную тяжесть, Рейвен. Они обменялись рукопожатием.
– Но я не могу гарантировать, что моя дочь благосклонно воспримет ваш брак.
– Я сделаю все, чтобы завоевать ее, – твердо объявил Рейвен.
– Если кто-то и способен на такое, то лишь вы один. Я даю вам свое благословение, что же до благословения ее матери…
– Завоевать леди Элспет будет так же трудно, как ее дочь, – с мрачной улыбкой перебил Рейвен. – Но я намерен добиться успеха.
Глава 17
После ужина Седрик остался в парадном зале, ожидая возвращения Рейвена. Услышав о затруднительном положении, в котором очутился его сын, он все же понадеялся на лучшее. Он достаточно хорошо знает Рейвена, чтобы не сомневаться: тот найдет достойный выход. До Седрика уже дошли слухи, ходившие по замку как среди сервов, так и среди рыцарей, но он давно научился не верить многому из того, о чем шептались люди. И гордился тем, что сын даже в этом отношении пошел в него.
Наконец в зале появился Рейвен с лицом решительным и замкнутым, как на то и надеялся Седрик.
– Не хочешь прогуляться со мной во дворе, сын? – спросил он, кладя руку на плечо Рейвена. – Ночь тихая и прохладная. В самый раз для прогулки.
Рейвен кивнул. Они вышли во двор и услышали голоса солдат, переговаривавшихся в своих бараках, лошадиное ржание и стрекот кузнечиков. Во дворе царили покой и безлюдье, но Седрик понял, что Рейвен сильно взволнован. Однако он хотел, чтобы сын сам рассказал обо всем, когда ему будет удобнее.
Наконец он заговорил, и Седрик ощутил гордость от его невозмутимого тона.
– Вот и я завоевал ее, хотя и не тем способом, каким ожидал. Она и ее родственники усомнились в нашей чести, но важно одно – я завоевал ее. Пока лишь формально. Но со временем она станет моей. Душой и телом. Клянусь, она будет моей, и только моей.
Абриэль уже ложилась в постель, когда в дверь постучали. Удивленная девушка прошла через гардеробную, решив, что мать снова захотела ее утешить. Отговариваться желанием спать было неловко, но сознание того, что Элспет ничего не может сделать, кроме как непрерывно толковать о случившемся в лесу, только подогревало гнев и раздражение девушки, что, разумеется, должно было еще больше расстроить мать.
– Кто там? – окликнула она.
– Рейвен! – последовал резкий ответ.
Вот тебе и решимость держать свои чувства в узде!
Девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула, борясь с волной ярости, неуверенности и отчаяния. Конечно, не стоит обижать новоявленного жениха, но еще меньше хотелось доставлять Рейвену удовольствие видеть, в каком состоянии она находится.
– Уходите! – потребовала она, не открывая дверь.
– Мне нужно потолковать с тобой, девушка, – возразил он.
– Это неприлично.
– Слишком поздно беспокоиться о приличиях. Оскорбленная Абриэль с такой силой распахнула дверь, что она ударилась о стену.
– Да, слишком поздно, и все благодаря тебе!
Рейвен мрачно кивнул:
– Ты имеешь полное право сердиться. И я тоже.
– О-о! Я не просто сержусь! Я в бешенстве!
Она схватила его за рукав, втянула внутрь и захлопнула дверь.
Какой-то момент они просто смотрели друг на друга. Словно стояли на пороге будущего, о котором мечтал каждый. И оба не знали, что сказать.
Наконец Рейвен расправил плечи и откашлялся.
– Сегодня вечером я говорил с твоим отчимом.
– Вижу, – прошипела она, сложив руки на груди и злобно взирая на него.
– Ты, конечно, понимаешь, о чем мы говорили.
Она ничего не ответила. Если Рейвен думает, что она облегчит ему задачу, его коварные планы будут разрушены.
Он стиснул челюсти, прогнав все следы благожелательности со слишком красивого лица. А его тихий голос никогда еще не казался таким зловещим.
– Все решено – мы должны пожениться.
Он знал, как велики ее гордость и отвага, и уже был готов встать на одно колено и сделать
