Бикс снова шагнул вперед:
– Идемте, мисс Мэй, будьте так любезны. Полагаю, что джентльмены, которые трудятся снаружи, соскучились по прохладительным напиткам.
Когда они вышли, Фелисити, наконец, перевела дух.
– Граф Дирхерст теперь твой сосед, – заметила она. – Друга в нем ты не приобрел.
– Очень на это надеюсь. – Рейф поднес к губам ее руку и поцеловал. – Впрочем, я весьма доволен.
– Ты мечтал устроить ему трепку чуть не с первого дня вашего знакомства!
– Ты права. Но я выкинул его за порог нашего дома вовсе не поэтому.
Боже мой, она не ослышалась? Нашего дома! Эти два слова звучали у нее в ушах божественной музыкой.
– Тогда в чем же причина?
Он прищурился, обернулся к входной двери, как если бы там продолжал стоять Дирхерст.
– Он уже второй раз заявил, что я мог обидеть тебя или Мэй. – Рейф повернулся к ней лицом. – А я, черт возьми, никогда – понимаешь, никогда! – не смог бы этого сделать!
– Я знаю.
– Чем быстрее он это поймет, тем будет лучше для него.
– Рейф, а ты уверен, что…
Он заставил ее замолчать поцелуем.
– Не стоит об этом. Просто скажи, на какой день назначить свадьбу, но особенно не тяни.
– Мне и приглашать-то некого, – задумчиво проговорила Фелисити. – А твоя семья? Твой отец наверняка захочет об этом узнать…
Рейф помрачнел.
– Я женюсь на той, кого выбрал сам, Лис. Родители смогут приехать нас поздравить, как только Фортон-Холл будет приведен в полный порядок.
– Ты имеешь в виду, что герцог будет возражать, поэтому не хочешь никого предупреждать?
Рейф неопределенно пожал плечами:
– Понимаешь, в моем семействе это что-то вроде традиции. Так какой день ты выбираешь?
Фелисити залилась краской. Значит, он на самом деле решил на ней жениться. А как только они поженятся, любовная близость между ними станет не только допустимой – это будет ее обязанностью как жены!
– Может быть, завтра? – запнувшись, предложила она. – Нет, это слишком быстро.
– Ближайшие три воскресенья в церквях будут зачитывать оглашение. Боюсь, я недоглядел и перед отъездом в Чешир не выправил себе специального разрешения на вступление в брак…
Фелисити сочувственно положила ладонь на его перевязанную руку.
– Как насчет второй половины дня в третье воскресенье? Сон, сладкий сон продолжался.
– Да, – прошептала она и с какой-то новой для себя нежностью поцеловала его.
Дирхерст расхаживал из угла в угол своей библиотеки и никак не мог остановиться… Подонок чуть его не задушил! Так просто ему с рук это не сойдет! Он мог быть сколь угодно знатного происхождения, но отсюда до Лондона и Стаффордшира ох как далеко, и все эти знаменитые фамилии здесь мало кого волнуют.
У него оставалось по крайней мере три недели для ответного удара. Хотя оглашение помолвки в церкви светом презиралось чуть ли не в открытую, в Чешире это действо оставалось весьма популярным. Как бы Бэнкрофту ни хотелось добиться своего, пойти против традиций он в любом случае не решится.
Джеймс остановился у эркера и бросил взгляд на свой сад. Если раньше у него возникали сомнения, стоит ли убивать Бэнкрофта, пока этот тип не обнаружил, что владеет еще и поместьем Дирхерст, то теперь они были отброшены. Искушение было слишком велико, даже если от содеянного он ничего не обрел бы. Но следовало поторопиться. Если Бэнкрофт умрет после свадьбы, Фелисити будет в глубоком трауре шесть месяцев. Дирхерст не хотел давать ей столько времени, чтобы ускользнуть от него. Помимо острого желания владеть тем, что ему должно было принадлежать по праву рождения, он желал владеть и телом этой блистательной женщины. Сил на это было затрачено чертовски много, и он не мог позвонить себе проиграть.
От малышки Мэй тоже мало радости… Он вздохнул. Ничего, на свете есть школы-интернаты, если девчонка случайно не испустит дух вслед за Бэнкрофтом. Губы Джеймса медленно растянулись в зловещую улыбку. Надо сказать об этом парням, которых он послал работать к Бэнкрофту. Такой поворот событий был бы просто замечательным. Как бы то ни было, Рейфел Бэнкрофт должен умереть. И чем раньше, тем лучше.
Фелисити проснулась среди ночи, будто кто-то ее толкнул. Отбросив одеяло, она с колотящимся сердцем рывком села на кровати. За окнами стояла кромешная тьма, было тихо, лишь верещали сверчки да квакали лягушки в пруду. Однако в душе у нее царило смятение. Она с самого начала знала, что все это слишком замечательно, чтобы быть правдой, и слишком прекрасно, чтобы длиться долго.
Фелисити вылезла из постели, набросила старый халат, вышла в коридор и спустилась в холл. Возле двери в угловую комнату она остановилась, постучалась и, не дожидаясь ответа, распахнула дверь и вошла.
Рейф с взлохмаченной головой сел на кровати.
