взорвался. Филипп схватил жену за руку и резко привлек к себе.
– Кто посмел украсть тебя у меня?
– Я никогда не принадлежала тебе, поэтому меня нельзя украсть! – огрызнулась Эвелина.
Она наслаждалась тем, что причиняла ему боль. Она хотела быть жестокой сейчас, хотела именно так ответить на все те унижения, от которых страдала годами. Она выросла в состоятельной семье. Филипп клялся, что ее жизнь ничуть не изменится. Он лгал.
– Эвелина, я не дам ему забрать тебя у меня...
– Это я решила уйти от тебя, Филипп, я! Я хочу уйти от тебя!
Эвелина улыбнулась ему холодно и злобно.
– Я убью любого, кто до тебя дотронется!
– Не утруждай себя, Филипп! – фыркнула она, высвобождаясь от его руки, причинявшей боль.
– Эвелина, послушай... Даже после того, что ты мне сказала, я не изменюсь по отношению к тебе, к нашей жизни здесь, в Уиндоуне.
Филипп всегда возносил жену на пьедестал. Он безоговорочно обожал ее, считая самой совершенной женщиной в мире, но в это мгновение его слепая любовь к ней померкла. В первый раз он увидел ее такой, какой она была в действительности, – испорченной эгоисткой. Эвелину интересовала лишь она сама. Филиппу было больно думать, что он мог так долго ошибаться. Осознание этого ошеломило его.
– Ах ты...
– Оставь при себе свое осуждение, Филипп! – Она отмахнулась от его гнева беззаботным жестом изящной руки и снова взглянула на него. – Меня больше не интересует твое мнение. Я устала от тебя и от твоей лачуги, которую ты называешь плантацией!
Лицо Эвелины превратилось в маску отвращения, когда она оглядывала комнату: потертые занавески, истершийся ковер, старая мебель...
– Мы были женаты четырнадцать лет, и это все, что я получила!
– Не делай этого, Эвелина! Дай мне еще время! Просто дай мне еще несколько лет!
– Еще несколько лет? – с издевкой проговорила она. – Ты дурак, Филипп! Эта разоренная ферма никогда не будет приносить доход!
– Нет, у меня есть планы...
Он собирался рассказать ей о том, что хочет превратить Уиндоун в лучший конезавод штата, но Эвелина слушать не захотела.
– Я хочу уехать, Филипп! Хочу наслаждаться жизнью, а не состариться раньше времени! Я нашла человека, который будет содержать меня так, как я хочу. Я ухожу к нему.
– А как же брачные обеты? Ты знаешь, что я люблю тебя!
Он говорил с трудом. Филипп был гордым человеком: в жизни никогда ничего не просил.
Эвелина взглянула на него с обидой.
– Я не люблю тебя, Филипп. Иногда я думаю, что никогда не любила.
После этих слов Филипп побледнел, а сердце в его груди превратилось в камень.
– Я упакую вещи и тут же уеду.
– А как же Клэй?
Она безразлично пожала плечами. Кроме безграничной любви к себе, в ее сердце не было места ни для кого другого. Она считала сына скорее обузой, чем Божьим даром. Да, он красивый мальчик, но что она будет делать с ребенком?
– Ему будет хорошо здесь, с тобой! – отрезала она.
– Ради Бога, Эвелина, подумай о том, что ты делаешь!
– Я думала об этом, Филипп! Месяцами не думала ни о чем другом! Я больше не могу жить в бедности!
– Я тебя не отпущу!
Ее глаза опасно сощурились, их серые глубины отливали почти серебром. Она и раньше предполагала, что он будет ее удерживать.
– Не пытайся остановить меня и не преследуй. Добром это для тебя не кончится! Я окончательно приняла решение.
С этими словами Эвелина повернулась спиной и к мужу, и к прошлой жизни. Она уже выходила из комнаты, но неожиданно столкнулась лицом к лицу с Клэем.
– Ты слышал?
Она надеялась уехать, не повидавшись с сыном, но в этот момент поняла, что разговора с ним не избежать.
– Да... – заикаясь от замешательства, ответил Клэй.
– Хорошо, – холодно проговорила Эвелина. Хорошо, что он подслушивал, теперь ей не придется проходить через все это еще раз.
– Я могу поехать с тобой? – спросил он голосом, полным надежды.
