но я слышал такое, что это требует вашего внимания.
Фредерика остановилась в дверях гостиной, делая знак дворецкому следовать за ней.
— Что же взбудоражило всех ни свет ни заря?
Дворецкий слегка замялся.
— Я узнал из некоего довольно ненадежного источника, что… вчера вечером кое-что произошло в доме Джонсов.
Она нахмурилась:
— В доме Джонсов? А какое отношение это имеет к тому, что меня будят в такую рань, когда и солнце- то не взошло?
— Дело в том, что это имеет отношение к мисс Амелии Джонс, которую застали при компрометирующих обстоятельствах с лордом Лаксли.
— В самом деле?
Лаксли был одним их самых настойчивых поклонников Джорджианы. Однако сейчас официально он в них не числился.
— Да, ваша светлость.
— И?..
— И, э… там видели еще одну пару… в той же комнате, хотя они тотчас же скрылись под покровом ночи.
Страх, словно холодный камешек, ударил в сердце Фредерики. Вчера на вечере Дэр не присутствовал. Если он опять обманул доверие Джорджианы…
— Какая еще пара, Паско? Говори.
— Лорд Дэр и… леди Джорджиана, ваша светлость.
— Что?! Дворецкий кивнул.
— И еще эта персона сказала мне, что лорд Дэр и леди Джорджиана были не совсем одеты.
— А… — На мгновение Фредерика усомнилась в том, что в обморок падают только слабоумные. — Джорджиана! — вырвался из ее груди вопль. — Джорджиана Элизабет Холли!
Джорджиана с трудом открыла один глаз. Кто-то звал ее, но, может быть, ей это приснилось. Крик, размноженный эхом по всему дому, повторился.
— Ох-хо, — пробормотала она, открывая второй глаз и садясь.
Тетя Фредерика никогда не повышала голос.
Дверь в ее комнату распахнулась.
— Джорджиана, — сказала красная от гнева Фредерика, войдя в спальню, — где ты была всю ночь? Сейчас же говори!
— А что вы слышали? — вместо ответа спросила Джорджиана.
— О нет, нет, нет, — опускаясь на кровать, простонала Фредерика. — Джорджиана, ради Бога, скажи, что произошло?
— Вам действительно надо это знать? — тихо спросила она. Она могла бы больше не беспокоиться о том, что подумают о ней в свете, но девушку волновало, что подумает о ней ее тетка.
— Да, мне надо это знать.
— Тогда только между нами, — потребовала Джорджиана. — Вы никому ничего не скажете: ни Грею, ни Тристану, никому.
— Условия, моя дорогая, не относятся к членам одной семьи.
— Относятся на этот раз, или я больше ничего не скажу.
Фредерика вздохнула.
— Ладно.
Джорджиана втайне надеялась, что тетя Фредерика не согласится на ее условия и у нее будет причина ничего не объяснять. Очевидно, тетка предвидела это.
— Хорошо. Шесть лет назад на меня держали пари, — начала она.
Когда она закончила свое повествование, у тети Фредерики был такой вид, как будто она глубоко сожалела, что вообще согласилась на какие-то условия.
— Тебе следовало рассказать мне об этом раньше, — наконец сказала она сквозь зубы. — Я бы сама его застрелила.
— Тетя Фредерика, вы обещали.
— Ладно, по крайней мере твои штучки успокоят лорда Уэстбрука.
Тетка встала.
— Тебе надо одеться, Джорджиана. Не я одна сегодня буду слушать сплетни.
— Мне это безразлично.
— Все в обществе очень уважали тебя, и твоей руки просили самые лучшие женихи. Теперь этого не будет.
— Это меня тоже не волнует.
— Будет волновать. Твой лорд Дзр не имеет привычки задерживаться на одном месте.
— Он сказал, что будет здесь сегодня утром, — ответила Джорджиана, и ее пальцы задрожали от волнения. — Он обещал и должен прийти.
— Сейчас утро. Раннее, но утро. Одевайся, дорогая. День будет еще хуже, и тебе надо встретить его в самом лучшем виде.
Чем дольше Джорджиана думала об этом, тем сильнее ее охватывало беспокойство.
Мэри помогла ей надеть самое скромное утреннее платье из муслина с желто-зеленым рисунком, но, если слухи уже расходятся по городу, то скоро весь Лондон будет знать, что ее с Тристаном видели в спальне Амелии полуголыми и ее рука была в его панталонах. Скромное платье сплетен не остановит.
Они с Фредерикой сели завтракать, но у обеих отсутствовал аппетит. Слуги, как всегда, были внимательны и вежливы, но она хорошо знала, что они первыми услышали эти сплетни и именно они передали их тете Фредерике. А сколько еще слуг в это утро передавали эти сплетни своим хозяевам?
Хлопнула парадная дверь. В комнату быстрым шагом вошел герцог Уиклифф. Следовавший за ним по пятам Паско только успевал подхватывать сброшенные ее кузеном перчатки, пальто и шляпу.
— Черт побери, что происходит? — загремел он. — И где этот проклятый Дэр?
— Доброе утро, Грейдон. Позавтракай с нами.
Он погрозил пальцем перед лицом Джорджианы:
— Он на тебе женится. А если нет, я убью его.
— А что, если я не хочу за него замуж? — спросила она, радуясь, что голос у нее не дрожит. Никому не позволено определять ее будущее и решать за нее.
— Тебе следовало думать об этом раньше, до того как ты приняла участие в… этой оргии в спальне Амелии Джонс!
Она встала, чувствуя, что краснеет, и с силой оттолкнула стул.
— Ничего подобного не было!
— Однако все говорят об этом. Господи, Джорджи!
— Ах, замолчи! — сердито сказала она и решительным шагом вышла из комнаты.
— Джорджиана!
— Грейдон, — сурово перебила его мать. — Перестань кричать!
Джорджиана продолжала идти, до нее все еще доносились голоса споривших, пока она не вошла в малую гостиную и не захлопнула за собой дверь. Вчера вечером все было так ясно. То, чем занимались Амелия и Лаксли, возбуждало, но не сильнее, чем ощущение опасности быть пойманными или опьяняющая близость Тристана. Она буквально не могла оторвать от него рук.
Это происходило с ней всегда. Даже когда она на него сердилась, ей хотелось дотронуться до него, хотя бы ударив веером по его пальцам. Сейчас ей хотелось повторить то, что она чувствовала прошлой ночью, когда он обнимал ее и говорил, что любит. Где же он? Он должен был бы знать, какие слухи разносятся по городу.
Кто-то постучал в дверь, и она вздрогнула.
— Уходи, Грейдон, — рассердилась она.
— Перемирие, — сказал он, поворачивая дверную ручку и толкая дверь.
