мать более надежна, чем я, судя по всему.
– Разве наши с вами проблемы – вопрос надежности?
– Да, в большей степени. – Раскаяние в его глазах грозило разорвать ей сердце. – Я обещал – и не сдержал своего обещания.
Лицо Энн вспыхнуло от его самоуничижения.
– То столь же моя вина, сколь и ваша.
– Это тема для обсуждения, – сказал он.
– Если вы отрицаете, что я стала равным участником в случившемся, тогда говорить больше не о чем.
Он отвел глаза и посмотрел на лес, и солнце блеснуло на его темных волосах. Жесткие морщины отметили углы рта.
– Напротив, здесь говорить нужно обо всем. Но вы еще в шоке, как, наверное, и я. Вам лучше побыть без моего общества.
Он снова взлетел в седло. Кучер хлестнул лошадей. Ги и Джек ехали верхом впереди, возглавляя процессию.
Энн откинулась на подушки. За одну ночь блаженного волнения она разрушила все свое будущее – и будущее Артура! Никакого времени не хватит, чтобы осознать то, что она наделала. Энн страшилась будущего.
Карета катилась по дорогам под ритмичный перестук лошадиных копыт. Лес кончился. Поля пшеницы и ячменя чередовались с огороженными пастбищами. Вооруженные люди, сопровождавшие карету, приблизились к ней вплотную.
Энн попыталась думать спокойно, но в голове у нее кружились слова из песни к пьесе Шекспира «Много шума из ничего»:
Карету качнуло. Энн выглянула из окна. Дорога бежала некоторое время вдоль высокой каменной стены, из-за которой выглядывали зеленые верхушки деревьев, но вот карета сделала крутой поворот и остановилась. Кованые ворота преградили им путь. Столбы ворот были увенчаны драконами, каждый корчащийся зверь был пригвожден каменным копьем в вечной смертельной агонии. Аллея за воротами исчезала в парке. Седеющий человек уже бежал из домика привратника. Лицо его озарилось волнением.
– Лорд Джонатан! – Слезы стояли в глазах привратника. – Добро пожаловать домой, милорд! Добро пожаловать! Говорят, вы странствовали по всему благословенному миру!
Джек наклонился, сидя в седле, и пожал пылко протянутую руку привратника. Пока они разговаривали, Ги Деворан подъехал к окну кареты. Энн с трудом перевела взгляд с Джека на его кузена.
– Ваш слуга, мисс Марш, – сказал Ги. – К сожалению, мы должны проститься. У меня есть собственные неотложные дела в других местах, и, кроме того, я должен выполнить еще одно небольшое поручение моего сумасшедшего кузена.
Привратник побежал отворять ворота. Джек подъехал к Ги. Они пожали друг другу руки.
Энн заставила себя улыбнуться и протянула руку в окно кареты.
– Я тоже должна поблагодарить вас за вашу помощь, мистер Деворан, – сказала она. – С Богом!
Ги пустил лошадь легким галопом по дороге. Джек сидел на своей лошади в полном молчании и смотрел вслед, пока кобыла его кузена не исчезла за поворотом. Лошади в упряжке били копытами, сопровождающие ждали.
Наконец Джек дал знак. Карета рванула вперед. Олень за деревьями бросился в сторону, когда колеса заскрежетали по ровному гравию. Сельская усадьба герцогов Блэкдаунов появилась через двадцать минут. Замок Уилдсхей был островом, маленьким городком из башен, все они помещались за массивными стенами с бойницами, поднимавшимися прямо из глубин озера.
Герб Блэкдаунов развевался на ветру. Современные окна, разбросанные по высоким башням, смягчали их вид. Средневековая крепость оказалась домом Джека. Семь-восемь сотен лет – личное убежище, бастион власти и привилегий – и тюрьма. Неприступная, защищенная рвом с водой – проникнуть туда можно лишь по единственному арочному мосту.
Лошади процокали по мосту под каменной аркой, где все еще грозно скалились зубцы подъемной решетки. Миновав двор, карета проехала под еще одними арочными воротами, где в древности для устрашения были установлены две массивные дубовые створки. Одетый в ливрею лакей опустил лесенку кареты, сопровождающие исчезли. Джек спрыгнул с лошади, отдал поводья груму и подошел к Энн.
– Не бойтесь, – сказал он. – Здесь вы будете в безопасности, и все, что можно исправить, будет исправлено.
Энн сложила руки и глубоко вздохнула.
– Вы, должно быть, понимаете, милорд, что я несколько обеспокоена тем, как отнесется ваша семья к моему приезду. Я совершенно не знаю правил, по которым живут герцоги, кроме одного правила, которое мы уже нарушили.
– Правило, которое я – а не вы – уже нарушил, является единственным правилом, приложимым ко всем классам, – сказал он. – Существуют два сорта людей, которые игнорируют всех остальных, – преступники и герцогские семьи. Порой они объединяют в себе и то, и это.
Тяжелая дубовая дверь отворилась. В дверях появилась женщина, по обеим сторонам от нее стояли еще два лакея в париках. Женщина шагнула вперед, протянув обе руки.
– Я пришла, чтобы самой приветствовать вас в Уилдсхее, мисс Марш, – сказала она.
Мать Джека двигалась, как бойкая девушка, маленькая, стройная и энергичная. Ее волосы оттенка бледного золота и пшеницы мерцающей массой, зачесанной наверх, обрамляли лицо почти без морщин. Но белой коже и легким белокурым волосам противоречили глаза цвета зеленой листвы – языческий идол мог бы смотреть с такой потрясающей изумрудной ясностью.
Энн присела в глубоком реверансе.
– Ваша светлость!
Не обращая внимания на сына, герцогиня взяла Энн за обе руки и ласково поставила на ноги.
– Дорогая, вы, конечно, прошли через тяжкое испытание, – сказала она. – Теперь все позади. Пойдемте!
И герцогиня повела ее в дом. Энн оглянулась. Джек стоял не шевелясь и смотрел им вслед. И герцогиня, словно ощутив его взгляд, сверливший ей спину, остановилась и повернулась, все еще держа Энн за руку.
– Ваш брат и сестры собрались в синем салоне, лорд Джонатан, – сказала она. – Им так не терпится увидеть вас, что я велела Райдерборну собрать их там. Как только мисс Марш проводят в комнату, непременно попросите вашего брата отворить дверь, и они возьмут вас в осаду.
– А герцог? – спросил Джек. – Ги сказал, что он болел. Герцогиня вздрогнула.
– Блэкдаун приказал отнести его в кабинет в башне Фортуны. Он ждет вас там. Вам решать, какую дверь вы желаете открыть первой.
– Вашу, – сказал Джек, улыбаясь, хотя гроза сгустилась над его темноволосой головой.
Но герцогиня уже отвернулась и повела Энн наверх.
Лакеи стояли бесстрастно, стены замка молча размышляли. Поколебавшись, Джек дал силе всего этого омыть его, как бушующему прибою, пока наконец волна не схлынула, оставив его. Ради Бога, матушка!
Сосредоточившись, он пошел в высокий большой зал. Старинное оружие и доспехи висели на каждой стене. Вокруг огромного камина каменные драконы вечно испускали последний вздох под пятой неодолимого святого Георгия. Джек остановился взглянуть на них. Как чудовища они по-своему были красивы – языки свешивались из пасти, глаза навыкате, но точеные копья, которые их пронзили, были слишком убедительны.
Он глубоко вздохнул. А чего он ожидал от герцогини? Раскрытых объятий? Материнских слез? Перед посторонним человеком, девушкой, с которой он недавно переспал?
Его мать никогда не выставляла свои переживания напоказ. Даже в ее зеленых глазах богини невозможно было заметить отражения терзаний ее души. Но Джек знал, чем она дышит. Вернулся ее младший сын, он жив и здоров. Она не хочет, чтобы он опять уехал. И что бы Джек ни натворил, она будет защищать его, как тигрица своего детеныша. Но для начала она без колебаний слегка отшлепает его.
Бросив последний взгляд на девиз Сент-Джорджей – камень выветрился настолько, что он стал почти неразличим, Джек быстро прошел через арочную дверь и дальше через бесконечные залы и гостиные. Потолки были высокие, стены блестели позолотой, лепкой и произведениями искусства. Он взбежал наверх по одной изогнутой лестнице, потом по другой.
, Последняя узкая витая лестница была вырезана в древней сердцевине замка. Двери здесь почернели от времени и были усыпаны медными головками гвоздей. Джек сильно постучал костяшками пальцев по дубовой доске почти в два дюйма толщиной.
– Войдите!
Дверь тяжко вздохнула на петлях. Круглая комната, в которую она вела, занимала весь этаж башни Фортуны. Потоки солнечного света проникали сквозь узкие окна и освещали книжные полки, столы и портреты, ковер в зелено-красно-коричневых тонах, медные лампы и неподвижную фигуру единственного человека, находившегося здесь.
Отец Джека сидел, закутанный в купальный халат, плед был подоткнут ему под колени, в деревянном кресле с прямой спинкой, которое, возможно, принадлежало когда-то Шарлеманю. Значит, отец тоже намерен запугать его! И почему эта комната? Потому что она символизирует последний оплот силы для стареющего человека?
– Итак, – сказал герцог, – блудный сын вернулся.
Его светлость герцог Блэкдаун был на несколько лет старше своей жены. Волосы с серебряными прядями окаймляли тонкий костяк лица, который он передал своему сыну. Умудренные жизнью, прожитой во власти, глубоко посаженные глаза повидали многое и в целом, очевидно, нашли,
