торопясь получать ответа на свой вопрос.
– Ну… этот человек… он… это… – Аня окончательно растерялась.
А Голоскоков вдруг картинно всполошился.
– Простите, леди, я немного не одет, но позвольте предложить Вам войти.
Аня шагнула в прихожую, и ребята поспешили за ней – этот наглый тип мог бы и дверь захлопнуть у них перед носом.
И сразу упала завеса тайны. «Зомби» оказался разоблачён. Вся квартира его была увешана фотографиями и плакатами, почти на каждой – Голоскоков собственной персоной, в чёрной коже, сверкающих заклёпках и верхом на мотоцикле, иногда при выполнении весьма опасных трюков.
– Мастер спорта по мотогонкам, – представился Голоскоков, и пока ребята с любопытством рассматривали его фотогалерею, успел даже похвастаться, что неплохо зарабатывает, особенно на всяких экстремальных соревнованиях полулегального характера.
– А это на съёмках нового боевика, – продолжил экскурсию мотогонщик. – Приглашают. Я выполняю любые, самые сложные трюки.
– Классная работа! – искренне восхитился Ваня.
– Это даже не работа, это образ жизни, – Голоскоков коротко глянул на Ваню и вновь повернулся к девушке. – Рисковать жизнью – это моё призвание, мисс.
Анюта не знала, что ответить, и мотогонщик сжалился над ней:
– Ладно, рассказывайте, зачем пришли.
Аня покосилась на ребят, как бы ища поддержки, и начала:
– Дело в том, что к нам попало заказное письмо, адресованное вашему соседу по старой квартире, но, как выяснилось, он погиб в автокатастрофе. Мы хотим найти кого-нибудь из его родственников или хотя бы друзей, чтобы передать письмо.
– Да… – протянул Голоскоков, – Серёгу жалко, хороший был мужик.
Аня облегчённо вздохнула. Теперь им известно, как звали генетика – Борисов Сергей Викторович. А Борисова Любовь Михайловна – это жена или мать.
– Так вы не подскажете, как разыскать его родственников? Любовь Михайловну, например…
– Да нет её в Москве, – ответил Голоскоков. – Давным-давно развелись. Любка подцепила немца из Дортмунда и живёт там. Слушайте, плюньте вы на это письмо. Оно вам надо? Человек погиб, родственников – нема. Кроме Любки. А ей до бывшего мужа… На похороны и то не приехала. Наша Элла Вениаминовна дважды ей звонила – пустой номер. Вот сама Вениаминовна очень переживала, когда узнала о смерти. Она ж ему вместо матери была.
– А Вы ходили на похороны? – спросил Саша.
– Натурально! Серёга мировой мужик был. Вообще, мы в одной школе учились, он только старше на четыре года. Помогал по-соседски, если я просил. Потом он поступил в МГУ на биофак. Голова-то у Сереги светлая была.
– А он действительно обгорел в машине, так что узнать было нельзя? – решил спросить Саша.
– Ну, меня на опознание не приглашали. Одно скажу: хоронили в закрытом гробу. Вообще, мне случалось видеть, как сгорают заживо. Никому не пожелаю. Жуткая смерть!
Они все помолчали, будто соблюдая некий ритуал.
Потом Голоскоков ещё раз повторил:
– Плюньте вы на это письмо, ребята. Оно вам надо?
– Наверно, вы правы, – рассудил Саша. – Но чтобы совесть была чиста, может, письмо этой… Ольге Венедиктовне отдать?
– Элле Вениаминовне, – поправил Голоскоков.
– Ну да, вы же сказали, она ему как мать была.
– Логично, – кивнул Голоскоков и назвал квартиру, где живёт Элла Вениаминовна.
Прощались по-дружески.
– Девушка, – окликнул Голоскоков на всякий случай. – А как Вас зовут?
– Аня.
Жестом фокусника он извлек откуда-то свою визитку и протянул ей:
– Если вдруг что – заходите. Буду рад.
Ваня скривился в недовольной ухмылке и поспешил выйти, подталкивая Анюту. Потом вдруг вспомнил что-то, остановился и, повернувшись к Голоскокову, спросил:
– А почему бабки у подъезда жалуются, что Вы портите воздух?
Голоскоков удивлённо поднял брови – не ожидал такого глупого вопроса, а потом громко расхохотался.
– Ах, эти вездесущие старушенции! Вечно чем-нибудь недовольны. У наших мотоциклов движки по полтора литра. Судите сами, какой выхлоп идет. Издержки цивилизации. А все желающие могут ездить на лошадях.
На лестничной клетке друзья посмотрели на часы:
