поэтому так называла себя) не захотела жить со вторым отцом, осталась у Страхова. Она и с ним была не очень ласковой, строптивая росла девочка – и очень смелая, потому что профессор с малолетства воспитывал ее по особой системе. Он даже начал сомневаться, не переборщил ли с этой системой, но было уже поздно – не перевоспитаешь.
Борис Трусов к этому времени стал генералом при штабе, и ему поручили важную работу: изучить методы психологического воздействия на врага, а заодно и на собственных солдат. То есть – как у врагов ослабить боевой дух, а у своих солдат – укрепить. Генералу пришлось обратиться за помощью к ученым. Тут-то он и встретился опять со своим одноклассником Страховым.
– Это ты, что ли, психологией в смысле страхов занимаешься? – недоверчиво спросил он Виталия.
– Я! – смело ответил Виталий.
И по одному этому ответу генерал понял, что бывший одноклассник стал совсем другим человеком.
Он попросил профессора растолковать ему, что к чему. Страхов растолковывал целый день. Генерал слушал и думал, думал и слушал. И наконец высказался:
– Все это ерунда. Лечить от страхов не надо. Надо просто найти лекарство, чтобы вколол или дал таблетку – и всё.
– Что «всё»?
– И все слушаются. И больше ничего не надо. Делаем так: собираем в одном месте побольше людей под видом того, что будем их лечить. То есть лечить, конечно, будем, но в свою пользу.
Профессору это предложение не понравилось, но он согласился: он подумал, что другие врачи, сотрудничая с генералом, будут послушно выполнять его коварные замыслы, а он, Страхов, попытается, делая вид, что потворствует планам БГ, по-настоящему помочь больным.
Генерал выбил большие средства, в его распоряжение предоставили пустующее стратегическое подземелье под Ракетной горой. Он стал тут полновластным хозяином, устроил искусственный микроклимат, получил в распоряжение многочисленный гарнизон – профессор обеспечил, чтобы все солдаты были страхолюбами, по его определению. Потом Страхов доставил сюда больных (и доставляет до сих пор).
А потом БГ, обуреваемый манией строгой секретности, распорядился перекрыть или вовсе завалить все ходы и выходы. Оставался где-то один-единственный тоннель, ведущий наружу, откуда получали продовольствие и все прочее, необходимое для жизни, но и тот генерал перекрыл, когда начальство усомнилось в необходимости такого жесткого режима, заподозрив заодно генерала в чересчур больших амбициях. Генерал, предварительно зазвав, заманив, соблазнив высокой зарплатой поваров, специалистов по парниковому выращиванию овощей и фруктов и знатоков разведения мелкого рогатого скота и птицы, перевел подземную страну, еще не получившую тогда неофициальное название Страны Страха, на самообеспечение. Подземелье оказалось изолированным. Лишь Страхову разрешается периодически выбираться через ход у ворот Ракетной горы за новым человеческим материалом и химическими веществами для составления стабилизатора – открытого Страховым вещества, которое он генералу представляет как страхонагоняющее, а на самом деле оно позволяет приводить людей в норму. Хотя страхонагоняющие и смелодобавляющие препараты он тоже открыл.
Всем остальным запрещено под страхом смерти даже думать о том, чтобы попытаться удрать отсюда. Нескольких нарушителей посадили в тюрьму, а кое-кого, по слухам, даже казнили.
После этого Борис Гаврилович Трусов и был назван БГ, Бешеным Генералом, а подземная страна получила имя Страны Страха.
Так закончил свой рассказ профессор, и Ник тут же возмущенно спросил:
– И вы служите такому гаду?
– А что делать! – печально сказал Страхов. – Он контролирует каждый мой шаг. Даже открытые мной препараты он присвоил. Его человек выдает мне их для инъекций раз в неделю, но в последнее время БГ ограничил выдачу.
– Почему? – спросил Вик.
– Не знаю. Население было спокойным, но, похоже, ему это перестало нравиться. Он хочет спровоцировать обострение.
– Зачем? – продолжал не понимать Вик.
– Опять-таки – не знаю. Может, он хочет, чтобы бояне взбунтовались и был повод их усмирить. Он говорит: войска должны воевать. А страхолюбы бездельничают, вот он и собирается устроить войну.
– А вы потихоньку вколите всем смелодобавлящее лекарство! – предложил Ник.
– Не могу. Я же говорю – все лекарства под контролем. К тому же БГ поступил подло, он взял в заложницы мою дочь. Она где-то здесь, но я не знаю где.
– Ничего себе! – возмутился Вик. – Да его за это под трибунал и в тюрьму!
– В какую тюрьму, под какой трибунал? – грустно усмехнулся профессор. – Связи с внешним миром нет, управы на БГ нет. Я знаю, был план взять Ракетную гору штурмом. Но побоялись причинить вред находящимся в подземелье людям. Боятся также, что здесь людей заражают вирусом страха, который может вырваться наружу, и будет эпидемия.
– А что, не заражают? – спросил Вик. – Эти солдаты, которые нас привезли, они разве не зараженные?
– Нет, они страхолюбы от природы. И в результате муштры. Хотя, конечно, и таблеточки пьют кое- какие, – с неохотой признался Страхов.
– Ага, значит, все-таки проводите эксперименты на людях! – уличил Ник профессора.
Тот, вздохнув, кивнул:
– Приходится. Если не буду этого делать, БГ никогда не отпустит мою дочь.
– Значит, вам своя дочка дороже всех остальных людей? – продолжал обличать Ник.
Профессор рассердился:
– Не горячись, мальчик! Вот будет у тебя дочь, я посмотрю, как легко тебе будет выбрать между нею и остальными людьми!
Ник хмыкнул. Он с трудом представлял, что у него может быть дочь. Через два дома от них живет очень богатый человек – Шлепаков. Ник учился с его дочерью в одном классе. Девчонка была страшно капризная и злая. Когда ей одна учительница хотела поставить двойку, она заявила: «Не посмеете!» – «Это почему же?» – «Потому что я дочь Шлепакова!» Учительница нервно засмеялась и посмела – поставила ей двойку. И через день куда-то исчезла. Говорили – уволилась по собственному желанию. А девочку эту стали с тех пор называть не иначе как «дочь Шлепакова». Она злилась, обзывалась, даже дралась и кричала: «Отец всем вам надерет задницу!» Но надрать задницу одноклассникам, в том числе и Нику, Шлепаков, конечно, не сумел. Одно дело сладить с учительницей, это несложно, а что ты с детьми сделаешь? Уволишь по собственному желанию? Кончилось тем, что дочь Шлепакова сама уволилась, то есть перешла в другую школу. А может, к ней учителя на дом ходят, Ник не интересовался. Главное, слово «дочь» у него теперь четко ассоциируется (говоря по-русски, складывается) с дочерью Шлепакова. Поэтому Нику и представилось, что дочь Шлепакова – его дочь, и он счел это абсолютно невозможным.
А Вик, осмыслив информацию, спросил:
– Значит, вы и над нами будете экспериментировать?
– Нет. Как вы думаете, почему я так откровенно вам все рассказал?
Братья подумали. И не нашли ответа.
– Потому, – разъяснил профессор, – что вы моя единственная надежда. Вы единственные попали сюда здоровыми. А тут все больные, все чего-то боятся, если же и нормализованы, то боятся утратить свою нормализованность. Вы единственные, у кого естественная, без лекарств, нормальная температура страха. Поэтому я хочу вас попросить найти мою дочь. Не надо пробовать ее освободить, вы этого все равно не сумеете. Просто – найти. Я скажу БГ, что провожу над вами очень важный опыт, для этого вы должны беспрепятственно передвигаться по Стране Страха и…
– И что? – нетерпеливо спросил Ник.
– Ничего. Просто жить. Проявлять свои качества. Я буду вести наблюдение и докладывать БГ. А вы попытаетесь разведать, где находится Фаина. То есть Ина.
– И нас за это отпустят?
– По крайней мере, я сделаю для этого все возможное. А сейчас мы вернемся в лабораторию. Мы и так слишком долго отсутствовали. БГ должен видеть, как я делаю вам инъекции. Он будет считать, что это
