- Класс! - насмешливо воскликнул Баб-Ягун. - Обожаю Поклепа! Хочешь драться - дерись! Только не используй зонтики и запуки! Ну-ка посмотрим, что он разрешает.
- А вопилки напрасно разрешили! - прокомментировал Ванька. - Вот увидите, перед вторым матчем их уже запретят. На прошлом чемпионате то же самое было. Кому охота оглохнуть в самом начале? А ты, Таня, что думаешь?
- Угу. Никому неохота, - согласилась с ним Таня, довольная, что Баб-Ягун и Ванька наконец оттаяли.
Неприятный случай с заклинанием хаоса был на время забыт, да и Чума-дель-Торт не появлялась больше на Черных Шторах. Только надолго ли?
Теперь Шторы день и ночь показывали полузащитника Жору Жикина - смуглого тринадцатилетнего парня. Похоже было, что Гробыня в очередной раз влюбилась. Семь-Пень-Дыр и Гуня Гломов были отправлены в отставку.
Каждое утро Гробыня с возмущенными воплями пыталась стряхнуть изображение Жикина со Штор, но оно всякий раз показывало язык и улетало на швабре с пропеллером. Шторы же принимались пакостно хихикать и хикикали до тех пор, пока в них не запускали дрыгусом-брыгусом.
Таню все это откровенно забавляло. Она слишком часто видела Жикина на тренировках, чтобы заблуждаться на его счет. Его швабра с пропеллером разгонялась и точно лихо, но только пока на пути у нее не вырастало какое-нибудь препятствие. Тогда швабра оказывалась даже бесполезнее, чем метла, и Жикина приходилось буквально выкапывать из песка, толстым слоем покрывавшего стадион.
- Завтра прилетят бабаи, - сообщил Ягун. - Знаете, где их поселят? В Башне Привидений. Поручик Ржевский уже сейчас готовится. Обещает, что будет выть и пугать бабаев всю ночь, чтобы они хуже играли. А Безглазый Ужас приказал Инвалидной Коляске, чтобы она до рассвета скрипела в комнате у их тренера.
- Это нечестно! - возмутился Ванька. - Надо сказать Медузии.
- Да ладно тебе. Всем известно, что бабаи используют запрещенные приемы. Думаешь, зачем им такая куча талисманов? А когда они начинают проигрывать, то еще и разбрасывают заклинания-ловушки. Попробуй потом что докажи, - сказал Ягун.
- Откуда ты знаешь? - не поверил Ванька.
- Моя бабуся триста лет смотрит все чемпионаты. Уж ей-то все их фокусы известны. Она и тренера бабаев знает - Амата. Говорит, представь что-то среднее между Поклепом и Клоппом и помножь это все на Тарараха.
Таня честно попыталась представить себе результат, но так и не смогла. Среднее между Поклепом и Клоппом находилось легко, а вот на Тарараха как-то не умножалось. В воображении что-то заедало.
Они только что вернулись с утренней тренировки. Таня не успела даже смазать воском струны и спрятать контрабас в футляр. Голова все еще слегка кружилась от множества бочек и мертвых петель, которые ей пришлось выполнить. На щеке была ссадина - Семь-Пень-Дыр не слишком аккуратно передал ей пас. Сложно было поймать мяч, пущенный с такой силой. Правда, едва ли в матче с бабаями будет проще.
Таня чувствовала, что Соловей О.Разбойник ею доволен, хотя чаще он ворчал, а хвалить никогда почти не хвалил. Разве что буркал под нос 'ничего'.
Вот только к новому смычку - подарку Медузии - Таня привыкала с трудом. Спору нет, он был гораздо лучше прежнего, но порой Тане казалось, что он ведет себя слишком своевольно.
Гоярын, уже проснувшийся, с чешуей, надраенной джиннами до слепящего блеска, тренировался вместе со всей командой. За зиму он отяжелел, и это беспокоило Соловья, который успел уже навести справки о драконе бабаев.
Баб-Ягун, прищурившись, всмотрелся в зеленую полоску горизонта.
- Проскочим к лесу? - предложил он. - Там сейчас здорово!
Подумав, что она как следует еще не видела Буяна, а Тибидохс - это далеко не весь остров, Таня легко вскочила на контрабас. Подождав, пока Ванька заберется позади нее, она позволила смычку прыгнуть в ладонь и произнесла заклинание. Баб-Ягун, пригнувшись к трубе пылесоса, уже мчался вперед.
Между холмами, почти не петляя, тянулась узенькая тропинка, над которой они и летели, держась где-то на уровне вершин. Они проносились над сурово темнеющими елями, легкомысленными красноватыми соснами и корявыми дубами, которые лишь немногим уступали в древности знаменитому лукоморскому. Таня бы не удивилась, окажись на каждом из них золотая цепь с бродящим по ней огромным черным котом. Вдалеке, едва различимая за потрескавшейся горой, синела узкая полоска океана.
Баб-Ягун, похоже, хорошо знал дорогу. Вскоре он оглянулся и коротко взмахнул рукой, показывая, что нужно садиться.
- Чебурыхнус парашютис! - Таня произнесла тормозящее заклинание и опустилась на небольшую поляну, тесно окруженную лесом.
На поляне росло одно-единственное дерево - легкая островерхая береза, похожая на зажженную свечу.
- Ага, я угадал! Сейчас самое время!… - довольно произнес Баб-Ягун. - Смотрите, что сейчас будет, и загадывайте желания! Только не упустите момент!
Он подобрал с земли увесистый сучок и, размахнувшись, забросил его в березовую крону. Удар по стволу пришелся вскользь, листья чуть зашуршали и замерли, точно и не было ничего. А потом что-то вдруг вспыхнуло. От березки отделилось прозрачное, золотой пылью запорошенное привидение, повторяющее форму ее кроны.
Золотистое облако пыльцы замерло в воздухе, а потом медленно, почти неуловимо поползло к роще. Добравшись до зеленеющей кромки леса, привидение исчезло.
- Успела загадать желание? - спросил Баб-Ягун у Тани.
Девочка покачала головой. Все произошло слишком быстро.
- Нет? - огорчился Баб-Ягун. - Я же предупреждал! Я вот загадал, чтобы мы расколошматили бабаев. А ты, Ванька?
Ванька загадочно улыбнулся.
- Не скажу, - сказал он. - Так, есть одна мечта… Вот если сбудется, тогда другое дело.
Они уже собрались улетать, когда Таня заметила справа от березы, ближе к роще, странное облачко, чем-то напомнившее ей человеческий силуэт. Это была Недолеченная Дама. Она уныло плыла по лугу, изредка по шею погружаясь под землю, чтобы коснуться носом полевых цветов и вдохнуть их запах.
- Да, я знаю, что нам, привидениям, солнце смертельно опасно. Но нет, не смейте гнать меня в сырость и тьму этой кошмарной башни! Лучше я погибну здесь! Замучаю себя до смерти! - с надрывом простонала Недолеченная Дама, едва заметив ребят.
- С чего ты решила, что погибнешь? - хмыкнул Баб-Ягун. - Ты же была недавно у моей бабуси. Ягге сказала, что для призрака у тебя просто бычье здоровье и цветущий вид.
- Не смей так разговаривать с женщиной! - оскорбилась Дама. - Твоя бабка ничего не понимает в благородных недугах! Пусть лечит свои насморки и мозоли! Я знаю, что мне грозит смерть, и я приму ее с до… с достоинством!
Недолеченная Дама уронила голову на грудь и горько зарыдала. Ребята переглянулись. Конечно, Дама была известная всему Тибидохсу паникерша, но ведь и у паникерши должен быть какой-то
