ним! Поздно что-нибудь менять, до старта меньше пятнадцати минут! К тому же, если он попробует помешать, я его попросту пристрелю!»
Однако на поясе у Кудасова тоже висел полученный в момент нападения пистолет. И это изменило намерения полковника.
«Чёрт с ним! Ещё не хватало дуэлей устраивать!»
— Оцепление выставлено, товарищ полковник! — поступил по рации первый доклад.
— Опоры домкратов установлены!
Что-то в поведении командира пуска было неестественным. И через секунду Кудасов понял, что именно. Полковник сидел спокойно, он не вводил озабоченно координаты поезда, не рассчитывал с максимальной скоростью поправки траектории. Это подтверждает, что приказ сфальсифицирован: только в этом случае есть возможность заранее ввести все коэффициенты!
— Внимание, проверить сброс крыши! — Белов нажал тумблер.
Дело шло к развязке. Как только ракета займёт стартовое положение, Белов сможет её запустить!
«Что делать?» — в который раз лихорадочно думал Кудасов. Обратиться к другим командирам? Ефимов вряд ли сможет что-то изменить: он официально передал командование командиру пуска. Конечно, второй стартовый ключ у него, но возьмёт ли он на себя смелость сорвать пуск, за который не отвечает? А ведь за срыв придётся отвечать!
Снаружи послышался грохот упавшей крыши.
Какая ерунда! Что за мысли на фоне мировой угрозы? Сейчас «Молния» уйдёт, американцы, в лучшем случае, обнаружат её на полпути, но перехватить не смогут. Однако отдать приказ на ответный удар успеют. Их «карандаши» взлетят и пойдут на заданные цели. Нашим останется только запустить свои… Кудасов очень отчётливо представил, как американские и российские ракеты идут по встречным траекториям, как они разминутся в апогее, как ринутся вниз… Неужели надо спокойно дожидаться этого?!
— Товарищ майор! — Кудасов отстегнулся и, встав, приблизился к Сомову.
Контрразведчик был единственным человеком, который мог переломить ситуацию. Он был наделён особыми полномочиями, вооружён, к тому же командовал «чёрными автоматчиками». Он имел право и возможность арестовать безумного полковника.
— Мне кажется, что приказ сфальсифицирован Беловым, — понизив голос, сказал Кудасов. — Белов сошёл с ума! Он сам передал приказ со своего компьютера! Вы видите, он не рассчитывает траекторию, все уже рассчитано, ещё до того, как все узнали про приказ. Это несанкционированный запуск!
Сомов попятился. Глаза его расширились, как недавно у Шульгина.
— Ты что, старлей?! Ты понимаешь, что говоришь?!
— Кудасов, сядьте на своё место! — холодно приказал Белов. И отдал следующую команду: — Половников, Козин, проследить за выходом направляющей!
— Товарищ полковник! Козина придавило крышей! — тревожно произнесла рация голосом Половникова. — Кажется, у него сломана нога! Я оказываю ему помощь…
— Не отвлекайтесь, надо работать по запуску! — грубо сказал Белов. — Кудасов, проследите за выходом направляющей!
Старший лейтенант смотрел особисту в глаза. Тот ещё больше вспотел.
— Выполняйте приказ, старлей! Потом разберёмся с вами!
С трудом переставляя ватные ноги, Александр направился к боевому вагону. С трудом вспомнил код замка и вошёл в главный отсек БЖРК. Вместо крыши в нём было высокое небо. Огромный металлический цилиндр медленно, но верно поднимался к зениту. Осталось сбросить крышку, и можно производить пуск… Цилиндр выпрямился.
— Направляющая вышла! — чужим голосом доложил Кудасов.
Против своей воли он тоже включился в процесс убийства мира! Какой-то сумасшедший дом!
— Сброс крышки! — начальник смены не забыл и эту команду.
Наверху щёлкнули запоры, выпуклая крышка скользнула со своего места, Кудасов попятился, но она упала туда, куда и должна была упасть. Раздался грохот металла о металл.
— Крышка сброшена! — дисциплинированно доложил Кудасов. Как боевой вагон физически не может покинуть движущийся атомный поезд, так и он не мог устраниться от запуска, в котором была задействована вся смена.
Подготовленная к запуску «Молния» целилась из своей направляющей в высокое голубое небо. Теперь только нажатие кнопки отделяло мир от глобальной катастрофы. Кудасов оцепенело смотрел на срез контейнера, как загипнотизированный кролик на удава. Вот сейчас раздастся гул, заклубится дым, потом гул перейдёт в рёв, выплеснутся первые языки пламени, и появится острый обтекатель ракеты… Он даже не думал о том, что находиться здесь при старте может быть опасно.
Он вообще ни о чём не думал. Только представлял, как палец Белова тянется к кнопке…
И действительно, на боевом пульте было всё готово. Синхронно провернулись два стартовых ключа, откинулась предохранительная крышка, обнажилась гладкая поверхность пусковой кнопки, и указательный палец полковника Белова протянулся в нужном направлении. Но тут произошло то, о чём многие ракетчики только слышали, но мало кто видел своими глазами.
Палец начальника смены вдруг скрючился, его рука задрожала, будто уткнулась в невидимую преграду, да и все тело неестественно замерло, словно его внезапно разбил паралич! Белов оцепенел, превратился в камень: все мышцы свело болезненной судорогой, он не мог сделать ни одного движения, а особенно не мог нажать кнопку запуска. Стартовый ступор — вот как это называется!
Полковник старался изо всех сил, и некоторые мышцы ему подчинялись: напряглось лицо, вытаращились глаза, разошлись в хищном оскале губы, обнажая серые десны и крепко сжатые прокуренные зубы… Но над проклятым пальцем он был не властен. На мониторе бежали секунды, сменялись минуты, уже перейдя предел контрольного времени. Ефимов и Сомов переглянулись, Петров и Шульгин делали вид, что полностью поглощены своими мониторами.
Все расслышали горячечный шёпот Кудасова, и потому никто не спешил прийти на помощь начальнику смены.
Александр вышел из оцепенения первым. Человеческий род делится на две категории: одни люди в моменты гнева или опасности бледнеют, другие — краснеют. Когда-то в передовые отряды римских легионов отбирали тех, кто краснеет. Не из-за цвета лица, разумеется, а из-за способности к решительным действиям. Очевидно, Кудасов относился к этой категории.
Подскочив к пожарному щиту, он сорвал красный топор и изо всех сил рубанул по блестящей оплётке электрического кабеля. Топорище было неудобным, а клиновидное лезвие — тупым, но тяжёлым. Красный клин то ли разрубил, то ли раздвинул оплётку и застрял в свинцовой оболочке, призванной защитить центральный провод от статического электричества и электромагнитных наводок. Александр ударил ещё раз, потом ещё и ещё. В замкнутом стальном пространстве гулко разносились поспешные удары, как будто могучий дровосек старался быстро свалить столетнее дерево.
Белов уже понял, что потерпел фиаско. Выражаясь его же собственными словами, он обосрался. Нервная система и никчёмное тело подвели его в самую ответственную в жизни минуту. Бег в никуда был остановлен. Пора было возвращаться назад. Но назад дороги не было, потому что там лежала под кроватью Ирина! Воспоминание об убитой жене сыграло роль иголки, которой колют сведённую судорогой мышцу. Рука перестала дрожать, палец распрямился и ткнул в проклятую кнопку.
Долей секунды раньше красный пожарный топор перебил центральный провод. Кудасов бросил топор на пол и опустился рядом. Он не знал, что только сейчас совершил: подвиг или преступление.
На пульте зажглась красная лампочка неисправности. Не обращая на неё внимания, Белов нажимал на кнопку ещё и ещё. Наконец он обратил внимание на сигнал: разомкнута цепь зажигания! Судьба заставляла его возвращаться назад, в Кротово, к Ирине… Но нет!
Начальник смены отстегнулся от кресла и встал.
— Не работает, — глухо сказал он. — Мне надо идти.
Не глядя ни на кого, он прошёл в свою каюту и заперся. Через несколько секунд сильно ударил
