Убийство по-китайски: Лабиринт

— Конечно, это могла быть старая история, которая давно уже позади. Чувствительные люди имеют несчастливый обычай сохранять воспоминания об угасших страстях. И все же, сдается мне, письма, которые принесла Черная Орхидея, были написаны совсем недавно. Сумел ли Дао Гань распознать в них какое-нибудь указание на то, кто эта женщина?

— Нет, — отвечал десятник, — но работа Дао Ганю понравилась. Он переписал письма своим лучшим каллиграфическим почерком и при этом все время посмеивался.

Судья Ди снисходительно улыбнулся. Он порылся в бумагах на столе и отыскал сделанные Дао Ганем копии, чисто выписанные на узорчатой бумаге для писем.

Откинувшись на спинку кресла, судья принялся читать. Через некоторое время он сказал:

— Все об одном и том же, хотя и на разный лад. Сюцай Дин влюбился по уши. Как будто у поэзии нет других тем! Вот, послушай:

Тяжелая дверь на запоре,
опущен шелковый полог,
На мягких перинах двое
играют в «тучку и дождик»,
Забыв о суровом запрете,
забыв о заветах древних.
В дивных восторгах влюбленным
ночь не кажется долгой.
Ступни — нераскрывшийся лотос,
губы — алее граната,
Нежные бедра округлы,
снега белее груди…
Пусть на луне есть пятна,
пятна луну не портят,
За пятна в прозрачном камне
ценят красу агата.
Пусть ищет глупец благовоний
в странах Запада дальних,
Не видя красы чудесной,
что спит у него под боком,
Не чувствуя аромата
ее божественной кожи,
Забыв про волшебный цветок,
цветущий в собственной спальне.

Дочитав стихи, судья швырнул листок бумаги на стол.

— Размер есть, — буркнул он, — вот и все, что я могу сказать об этом.

И он принялся в раздражении теребить бороду.

Внезапно судья снова схватил прочитанный листок и жадно впился в него глазами.

Десятник Хун понял, что судья что-то нашел. Встав, он подошел к начальнику и заглянул к нему через плечо.

Судья изо всех сил ударил кулаком по столу.

— Дайте мне показания домоправителя во время допроса в усадьбе Динов! — приказал он.

Пристав принес кожаную коробку с бумагами, касающимися убийства, и извлек из нее показания, заверенные печатью.

Судья Ди быстро пробежал документ глазами, положил его обратно в коробку, встал с кресла и принялся прохаживаться по кабинету.

— Как глупы бывают влюбленные! — внезапно воскликнул он. — Я наполовину разгадал убийство генерала. Какое гнусное, отвратительное преступление!

Глава шестнадцатая

Ма Жун обследует веселый квартал; его соблазняют стать предателем

Уже пробили первую ночную стражу, когда Ма Жун, Дао Гань и староста Фан собрались у казармы стражников в восточной четверти города. Лица их выражали усталость и разочарование.

Они молчаливо уселись за квадратный стол.

Прочесывание веселого квартала ничего не дало.

Ма Жун разбил приставов на три отряда по семь человек. Один отряд возглавлял Дао Гань, другой — староста Фан и третий — сам Ма Жун. Каждый отряд незаметно просочился в квартал разными путями. Под различными предлогами сыщики наводили справки в лавках и других местах, где собирался народ, после чего входили в частные дома и обыскивали их.

Отряд старосты застиг врасплох воров, собравшихся на тайную сходку, Ма Жун вспугнул посетителей игорного притона, а Дао Гань потревожил парочки в подпольном доме свиданий, но никому из них не удалось обнаружить ни малейших следов Белой Орхидеи.

Дао Гань с пристрастием допросил хозяйку подпольного дома свиданий. Он знал, что если девушку похитили и держат где-то под замком, то такая особа, как эта хозяйка, рано или поздно проведала бы об этом. Однако полчаса изнурительных расспросов убедили Дао Ганя, что та ни сном ни духом не ведает о Белой Орхидее; мимоходом, правда, он узнал много любопытного о некоторых видных горожанах.

Наконец сыщикам пришлось уже в открытую приступить к прочесыванию всех домов, сверяясь со списком жителей, составленным квартальными надзирателями. И тем не менее в конце концов они должны были признать свое поражение.

После долгого молчания Дао Гань молвил:

— Осталась единственная возможность, а именно — если девушку держали где-то здесь по соседству только несколько дней. А когда похититель проведал о ее тайной вылазке в храм, он забеспокоился и перевел ее в другое место или отдал ее в какой-нибудь притон.

Староста Фан замотал головой.

— Не могу поверить, — сказал он, — чтобы они продали ее в веселый дом. Наша семья здесь живет многие годы; рано или поздно кто-нибудь из посетителей узнал бы ее и рассказал нам! Подпольный дом свиданий — это более вероятно. Но на то, чтобы все их проверить, у нас уйдет немало дней!

— Кажется, мне говорили, — заметил Ма Жун, — что жители Поднебесной редко навещают веселый квартал в северо-западном углу города?

Староста кивнул.

— Эти грязные притоны, — сказал он, — посещают уйгуры, тюрки и другие приграничные варвары. Девицы в них всех кровей, остались они здесь с тех пор, когда город наводняли богатые варварские князьки и купцы из царств-данников.

Ма Жун встал и затянул пояс на халате.

— Надо отправиться туда немедленно, — решительно сказал он. — Чтобы не вызывать подозрения, я пойду один. Встретимся позже ночью в управе.

Дао Гань потеребил три волоска на левой щеке.

— Хорошая мысль, — сказал он задумчиво. — Надо спешить, потому что завтра весть об обысках облетит весь город. Я сейчас отправлюсь на Южную улицу и переговорю со всеми владельцами веселых домов. Не очень верю в успех, но мы не должны пренебрегать даже малейшей возможностью.

Староста настаивал, чтобы Ма Жун взял его с собой.