После нескольких поворотов они неожиданно очутились перед большими воротами с привратницкой. Двойные створки были некогда покрыты позолотой и красным лаком, но теперь являли собой потрескавшиеся доски. Одна даже отскочила в сторону.
— Заходи кто хочет! — воскликнул удивленно судья.
— И тем не менее нет безопаснее места в Ланьфане! — заметил Хун. — Даже самый отважный грабитель не отважится переступить через этот порог. Зачарованное место!
Судья толкнул скрипучие ворота, и сыщики вошли в то, что некогда было прекрасным парком.
Теперь здесь царило запустение. Корни величественных кедров пробились сквозь каменные плиты, и тропинки заросли кустарником. Стояла полная тишина — даже птицы не пели.
Тропинку с трудом удавалось разглядеть в зарослях кустарника. Ма Жун рубил перед собой густую поросль, чтобы сделать для судьи проход. Вскоре они увидели развалившийся дом, окруженный широкой приподнятой террасой.
Одноэтажное просторное здание в прошлом, должно быть, имело внушительный вид. Теперь крыша провалилась в нескольких местах, а ветер и дождь заставили потемнеть деревянную резьбу на столбах и косяках дверей.
Ма Жун поднялся по покосившимся ступенькам на террасу и огляделся. Кругом никого не было.
— Встречайте гостей! — крикнул он громовым голосом.
Ему ответило лишь эхо.
Они вошли в парадную залу.
Штукатурка кусками свисала со стен. По углам стояла кое-какая старая, сломанная мебель.
Ма Жун крикнул снова, но опять никто не отозвался.
Судья Ди осторожно присел на ветхий стул. Он сказал:
— Вы, двое, осмотрите все здесь. Возможно, старики работают в саду за домом.
Судья Ди сложил руки и стал ждать. Он снова удивился необычной тишине, стоявшей вокруг.
И тут внезапно он услышал, как кто-то бежит.
В залу вбежали Ма Жун и десятник Хун.
— Ваша честь! — тяжело дыша, сообщил Ма Жун. — Мы нашли тела стариков слуг!
— Зачем же вы так кричите? — рассудительно молвил судья Ди. — Мертвые не кусаются. Пойдемте и посмотрим!
Сыщики провели судью темным коридором, который вывел их в просторный сад, окруженный со всех сторон древними соснами. Посреди сада стоял восьмигранный павильон.
Ма Жун молча показал на цветущую магнолию в углу сада.
Судья Ди спустился по лестнице с террасы и пошел напрямик через высокую траву. На бамбуковой лежанке, стоявшей под магнолией, он увидел останки двух людей, которые умерли несколько месяцев назад.
Кости торчали сквозь истлевшую одежду. Клоки седых волос прилипли к голым черепам. Скелеты лежали рядом друг с другом, руки скрещены на груди.
Судья Ди склонился и внимательно осмотрел останки.
— Сдается мне, — молвил он, — что эти два старика умерли своей смертью. Видно, когда один из супругов скончался от старости, второй лег рядом с ним и тоже умер. Пусть приставы отнесут эти тела в управу для досмотра. Но я думаю, что нас вряд ли ждут неожиданные открытия.
Ма Жун печально покачал головой.
— Теперь нам самим придется здесь со всем разбираться, — заметил он.
Судья Ди подошел к павильону.
Изящные решетки на оконных проемах говорили о былой красоте этого строения. Теперь не осталось ничего, кроме голых стен и большого стола.
— Здесь, — сказал судья Ди, — старый наместник читал книги и писал картины. Хотелось бы знать, куда ведет калитка в той изгороди.
Они вышли из павильона и приблизились к калитке. Ма Жун толкнул ее, и перед ними предстал вымощенный дворик, который заканчивался широкими каменными воротами, увитыми зеленой листвой. Сводчатая крыша была выложена голубой глазурованной черепицей. Слева и справа стеной вставал колючий кустарник и подстриженные деревья. Судья Ди посмотрел на каменную плиту с надписью, вделанную при помощи гипса в арку ворот.
Повернувшись, он сказал своим спутникам:
— Очевидно, это вход в знаменитый лабиринт. Посмотрите на это стихотворение:
Пристав и Ма Жун вгляделись в надпись, исполненную весьма затейливым почерком.
— Ни одного иероглифа не могу разобрать! — воскликнул Хун.
Судья Ди, казалось, не слышал его. Он словно окаменел, полностью уйдя в созерцание надписи.
— В жизни не видел каллиграфии совершенней, — вздохнул он. — К несчастью, лишайник так затянул подпись, что ее невозможно разобрать. Однако нет! «Отшельник, Облаченный в Журавлиные Перья». Какое диковинное имя!
Какое-то время судья размышлял, а затем продолжил:
— Никогда не слышал о таком. Но кто бы он ни был, каллиграфия великолепна. Когда видишь такой почерк, друзья мои, понимаешь, почему древние сравнивали творения великих каллиграфов с «поступью крадущейся пантеры и буйством драконов, сплетающихся в грозовых тучах».
Судья Ди прошел под аркой, все еще качая головой от восхищения.
— А я так считаю, что чем разборчивее почерк, тем он лучше! — прошептал Ма Жун десятнику Хуну.
За воротами возвышалась стена из старых кедров. Просветы между их могучими стволами были заполнены валунами и заросли тернистым кустарником. Кроны деревьев заслоняли солнце.
В воздухе стоял густой аромат гниющих листьев.
Справа две согбенные сосны образовали естественную арку. У основания корней одной их них был врыт камень с надписью «вход». За аркой темный, сырой проход шел какое-то время прямо, а затем резко сворачивал.
Вглядываясь в этот мрачный коридор, судья Ди внезапно почувствовал неземной ужас.
Медленно он повернулся в другую сторону. Слева начинался другой такой же проход с булыжниками, наваленными между кедровых стволов, но на каменной плите здесь уже было написано «выход».
Ма Жун и Хун стояли за спиной у судьи и молчали. Их тоже заворожила колдовская, жутковатая атмосфера этого места.
Судья Ди снова вгляделся в проем входа. Оттуда веяло холодом, который пробирал, казалось, до самых костей. Но воздух при этом был неподвижен, и листья не шевелились.
Судья Ди попытался отвести глаза в сторону, но лабиринт приковывал его взгляд. Он чувствовал непреодолимое желание войти. На миг ему даже почудилось, что он видит высокую фигуру старого наместника, стоящего в зеленоватой мгле за поворотом коридора.
С немалым трудом судья вновь овладел собой; чтобы развеять зловещее очарование, он уставился в землю, покрытую толстым слоем прелых листьев.
Внезапно сердце замерло у него в груди. На оголенном клочке земли прямо у себя под ногами он увидел след маленькой ножки, направленный в сторону входа в лабиринт, словно приглашая войти в него.
