Судья Ди стукнул молоточком по помосту, встал и скрылся за ширмой.
Зрители расходились, горячо обсуждая неожиданную разгадку убийства генерала. Они восхваляли проницательность судьи Ди. Несколько стариков, видавших немало судебных заседаний, однако, сомневались. Они никак не могли понять, при чем здесь коробка со сливами, и высказывали мнение, что в этом деле таится еще много неожиданностей.
Когда староста Фан вошел в казарму стражи, он увидел, что его ожидает У, который, заметив Фана, совершил низкий поклон и поспешно молвил:
— Дозвольте мне принять участие в поисках вашей дочери!
Староста Фан задумчиво посмотрел на молодого человека, а затем ответил:
— Поскольку вы, господин У, с готовностью приняли пытки во имя спасения моей дочери, я не могу вам отказать. Но у меня есть спешное дело. Подождите меня здесь недолго, а когда я вернусь, я поведаю вам все о нашей первой неудачной попытке найти ее.
Не слушая возражений художника, староста вышел за ворота и стал всматриваться в расходящуюся толпу. Он увидел сюцая Дина, который только что вышел из управы. Фан подошел к нему и сказал:
— Господин Дин, его превосходительство просит вас зайти ненадолго к нему в кабинет.
Судья Ди сидел за столом, окруженный четырьмя своими помощниками. Судья повелел Дао Ганю распилить ручку кисти пополам. Они нашли следы смолы и сделанные из стеблей ротанга пружины.
Когда староста Фан провел сюцая в кабинет, судья Ди, повернувшись к своим сыщикам, сказал:
— Я попрошу вас пока удалиться!
Сыщики встали и вышли в коридор. Цзяо Дай, однако, остался стоять перед столом судьи Ди.
— Я прошу, чтобы вы позволили мне остаться, господин! — сказал он упрямо.
Судья Ди поднял брови и удивленно посмотрел на бесстрастное лицо Цзяо Дая. Затем он кивнул и взглядом показал сыщику на скамеечку рядом со столом.
Цзяо Дай сел; сюцай Дин хотел было последовать его примеру, но, заметив, что судья не делает ему приглашения, остался стоять на ногах. Затем судья Ди молвил:
— Сюцай Дин, я не стал выдвигать обвинение против вашего отца в присутствии посторонних. Если бы у меня не было на то особых причин, я не стал бы обвинять генерала перед лицом его единственного сына. Мне совершенно точно известно, почему вашего отца вынудили подать в отставку. Секретные бумаги, касающиеся этого события, проходили через ведомство учета и регистрации как раз в то время, когда я служил там. В бумагах не было никаких подробностей: все свидетели неприглядного поступка вашего отца погибли. Темник У, однако, собрал достаточное количество косвенных свидетельств, которые доказывают со всей очевидностью вину вашего отца в деле о гибели полка имперской армии. Когда политические соображения помешали столичным властям передать генерала в руки правосудия, наместник Да решил, что он сам приведет приговор в исполнение. Наместник был человек отважный — он мог бы убить вашего отца открыто, но не хотел подвергать страданиям свою семью. Поэтому он решил, что нанесет удар оттуда, где людское правосудие уже не сможет найти его. Я не возьму на себя смелость судить поступок наместника, ибо таких людей, как он, нельзя судить по обычным человеческим меркам. Я просто хочу, чтобы вам стало известно все.
Сюцай Дин молчал. Было ясно, что он и раньше не сомневался в вине своего отца. Молодой человек стоял, опустив глаза, и рассматривал пол.
Цзяо Дай сидел неподвижно, уставившись куда-то в пустоту невидящим взором.
Судья Ди какое-то время в молчании поглаживал свою длинную бороду, а затем изрек:
— Разобравшись с делом вашего отца, я перехожу к вашему делу, сюцай Дин!
На этих словах Цзяо Дай встал, извинился и попросил разрешения уйти. Судья отпустил его.
После ухода сыщика на какое-то время вновь воцарилось молчание.
Наконец молодой Дин робко поднял глаза, но отпрянул, увидев гневный огонь, пылавший в устремленных на него глазах судьи.
Вцепившись в ручки кресла, судья наклонился вперед и презрительно процедил:
— Не смей отводить глаза, когда на тебя смотрит начальник, несчастный ублюдок!
Молодой человек поспешно вновь поднял глаза, в которых теперь читался ужас.
— Жалкий дурак! — Судья Ди говорил так, словно выплевывал каждое слово в лицо юноше. — Ты думал, что проведешь меня, судью Ди, при помощи твоих ухищрений.
С некоторым усилием судья овладел собой. Когда он заговорил снова, речь его была уже спокойной.
— Вовсе не У Фэн пытался отравить генерала. Яд ему подсунул ты, его единственный сын! Приезд У в Ланьфан просто подсказал тебе, как отвести от себя подозрения в этом чудовищном преступлении. Ты стал распускать слухи об У, шпионить за ним. Ты прокрался в мастерскую У, когда тот отправился куда-то пьянствовать, и похитил листок бумаги с его печатью!
Сюцай тут открыл было рот, но судья ударил кулаком по столу и закричал:
— Молчи и слушай! В тот вечер, когда отмечали юбилей генерала, ты спрятал коробочку с отравленными сливами в рукаве халата. Когда отец вышел из залы, ты, как почтительный сын, последовал за ним и проводил его в библиотеку. Домоправитель шел за вами следом. Твой отец отворил дверь. Ты встал на колени и пожелал ему спокойной ночи. Домоправитель вошел в библиотеку и зажег две свечи, стоявших на столе. Затем ты извлек коробочку из рукава и молча преподнес ее отцу. Возможно, с поклоном. Надпись на коробочке делала всякие объяснения излишними. Отец поблагодарил тебя и положил коробочку в левый рукав. В этот момент домоправитель вышел, он подумал, что отец прячет в рукав ключ, а слова благодарности, произнесенные им, относятся к сделанному тобой пожеланию спокойной ночи. Но меня насторожило то, что пока домоправитель зажигал свечи, произошло так мало событий. Почему это генерал так долго стоял в дверях с ключом в руке? Разумеется, он должен был положить его в рукав, как только открыл замок. И тогда я понял, что домоправитель на самом деле видел, как генерал положил в рукав коробочку с отравленными сливами. Сливами, при помощи которых беспутный сын хотел погубить собственного отца!
Очи судьи метали кинжальные взгляды в сторону сюцая. Юноша дрожал от страха, но не мог отвести свои глаза в сторону от властных глаз Ди.
— Тебе не удалось убить отца, — тихо сказал судья. — Прежде чем он открыл коробочку, рука наместника нанесла удар из царства мертвых.
Сюцай Дин, заикаясь, выговорил неуверенно:
— Но с чего, с чего бы мне убивать моего отца?
Судья встал и развернул свиток с делом об убийстве генерала. Страшным голосом он произнес:
— Набитый дурак! Ты еще осмеливаешься задавать мне этот вопрос? Ты осмеливаешься спрашивать меня о причинах твоего поступка, когда ты сам изложил их в твоих похотливых стишках, где упомянута не только заблудшая женщина, из-за которой ты возненавидел собственного родителя, но и содержится признание в возникшей между вами преступной связи!
Бросив свиток в лицо Дину, судья продолжал'
— Перечитай, если не помнишь, все, что ты написал в твоих ничтожных стишках про «пятна в прозрачном камне» и про «пятна, которые не портят луну». Служанка сообщила мне, что у четвертой жены твоего отца на левой груди — уродливая бородавка. Ты повинен в отвратительном преступлении — в прелюбодеянии, совершенном с одной из жен твоего отца!
В кабинете снова повисло тяжелое молчание. Когда судья заговорил снова, в его голосе чувствовалась усталость:
— Я мог бы перед судом обвинить тебя и твою любовницу в бесстыдном прелюбодеянии. Но главной целью закона является возмещение ущерба, причиненного преступлением. В твоем случае возмещать нечего и некому. Все, что можно и должно сделать в таком случае — это помешать заразе распространиться дальше. Тебе известно, что делает садовник, когда видит, что древесная ветвь прогнила до сердцевины? Он отрезает ветвь, чтобы дерево могло жить и расти дальше. Твой отец мертв, ты его единственный наследник, а детей у тебя нет. Ты должен понять, что эта ветвь клана Динов не должна иметь продолжения. Мне больше нечего сказать тебе, сюцай!
Молодой Дин повернулся и вышел из кабинета походкой сомнамбулы.
