завершении заседания явиться ко мне и сообщить подробности его розысков, дабы не повторять пройденное. Я же не премину известить вас о новостях, как только таковые появятся.
Судья стукнул молоточком и закрыл заседание.
В кабинете его ждал служащий с известием:
— Пришел господин Е Пен, судовладелец. Он сказал, что хотел бы переговорить с вашей честью с глазу на глаз. Я проводил его в зал для приемов.
— Кто он такой? — спросил судья Ди.
— Господин Е — очень богатый человек, ваша честь, — отвечал служащий. — Он и господин Ку Мен- пин — самые крупные судовладельцы в нашем уезде; их корабли ходят и в Корею, и в Японию. И у того, и у другого на реке есть свои верфи, где они строят и ремонтируют свои корабли.
— Хорошо, — сказал судья Ди. — Я жду еще одного посетителя, но могу повидаться с господином Е Пеном прямо сейчас. — И, обратившись к старшине Хуну, добавил: — Примешь Ким Сона и запишешь все, что он расскажет о розысках пропавшей жены его хозяина. Я вернусь сюда, как только выслушаю Е Пена.
Высокий, тучный человек стоя ждал судью в зале для приемов. Он опустился на колени, как только судья Ди, поднявшись по ступеням, появился в дверях.
— Здесь не зал суда, господин Е, — приветливо обратился к нему судья Ди, усаживаясь за чайный столик. — Встаньте с колен и присядьте вон на тот стул, напротив меня.
Толстяк, униженно бормоча извинения, осторожно присел на краешек стула. Его одутловатое лунообразное лицо с тонкими усиками окаймляла кудлатая бородка. Маленькие лукавые глазки судье не понравились.
Е Пен пригубил чай; казалось, он не знает, с чего начать.
— Через несколько дней, — сказал судья Ди, — я приглашу всех знатных людей Пенлея на прием. Тогда, надеюсь, у меня будет возможность подольше побеседовать с вами, господин Е. А сейчас, к сожалению, я слишком занят. Буду вам весьма благодарен, если вы оставите церемонии и скажете, в чем дело.
Е низко поклонился. Наконец он заговорил:
— Как судовладелец, ваша честь, я, естественно, должен внимательно следить за всем, что происходит на побережье. И я почитаю своим долгом доложить вашей чести, что ходят постоянные слухи о большом количестве оружия, которое тайком вывозится через наш город.
Судья Ди выпрямился.
— Оружие? — переспросил он недоверчиво. — Куда оно идет?
— Несомненно, в Корею, ваша честь, — отвечал Е Пен. — Я слышал, что корейцы, раздраженные поражением, которое мы им нанесли, намерены напасть на наши гарнизоны, размещенные там.
— Известны ли вам имена презренных изменников, которые ведут эту торговлю? — спросил судья Ди.
Е Пен покачал головой.
— К сожалению, я не смог обнаружить ни единой ниточки, ваша честь. Могу только сказать, что мои собственные суда, разумеется, не используются в столь подлых целях! Это — всего лишь слухи, но начальник форта, должно быть, тоже осведомлен о них. Говорят, что теперь все отбывающие суда досматриваются очень строго.
— Если вы узнаете что-нибудь еще, соблаговолите сообщить мне немедленно, — сказал судья. — Кстати, может быть, вам известно, что могло случиться с женой вашего коллеги Ку Мен-пина?
— Нет, ваша честь, — ответил Е, — не имею ни малейшего представления. Но теперь магистр Цао пожалеет, что не выдал свою дочь за моего сына! — И, поскольку судья поднял брови, поспешно пояснил: — Мы с магистром Цао старинные друзья, ваша честь, мы оба приверженцы рационального мировоззрения и отрицательно относимся к буддийскому идолопоклонству. Хотя впрямую об этом никогда не говорилось, но я всегда принимал за очевидное, что дочь магистра Цао выйдет замуж за моего старшего сына. Так вот, месяца три тому назад у Ку Мен-пина умерла жена, и тут магистр Цао вдруг объявил, что отдает свою дочь за него! Вообразите, ваша честь, девочке всего лишь двадцать! А Ку — ярый буддист; поговаривают, будто он собирается…
— Достаточно, — прервал его судья Ди. Его совершенно не интересовали семейные дрязги. Он сказал: — Вчера вечером двое моих людей познакомились с вашим управляющим По Каем. Кажется, это замечательный человек.
— Мне остается только надеяться, — со снисходительной улыбкой заметил Е Пен, — что По Кай был трезв! Этот человек полжизни тратит на пьянство, а другую половину на кропание стишков.
— Отчего же вы его держите? — удивился судья.
— Оттого, — объяснил судовладелец, — что этот пьяный поэт — гений во всем, что касается цифири! Это совершенно невероятно, ваша честь. На днях я решил потратить целый вечер на сведение счетов. Так вот, сели мы с По Каем, и я стал было ему объяснять, что к чему. А он — он отобрал у меня всю пачку, пролистал ее, сделал несколько пометок и вернул. Затем взялся за кисть и набело без помарок вывел итог. И без единой ошибки! На следующий день я дал ему недельный срок для составления сметы на строительство военных джонок, которые нужно поставить форту. А у него, ваша честь, все было готово в тот же вечер! Посему я успел представить смету намного раньше, чем мой друг и сподвижник Ку. И кто получил подряд? Я! — Е Пен самодовольно улыбнулся и закончил: — Я могу позволить этому человеку петь и пить, сколько ему угодно. Ведь за то небольшое время, какое он уделяет моим делам, он двадцать раз окупает свое жалованье. Единственное, что мне не нравится в нем, так это его увлечение буддизмом и дружба с Ким Соном, управляющим моего друга Ку. Однако сам По Кай утверждает, что учение Будды отвечает его духовным потребностям, а у Ким Сона он выпытывает немало сведений о делах Ку — это, конечно, порой бывает небесполезно!
— Попросите его на днях зайти ко мне, — сказал судья Ди. — Среди всего прочего я нашел здесь записную книжку с вычислениями и хотел бы знать его мнение относительно них.
Е Пен кинул на судью быстрый взгляд. Он явно хотел что-то спросить, но судья уже встал, и судовладельцу пришлось откланяться.
На внутреннем дворе судью поджидали Ма Жун и Цзяо Дай.
— Прореху в решетке залатали, господин судья, — доложил Ма Жун. — По дороге мы опросили нескольких слуг из больших домов, там, у второго моста. Они сказали, что иногда после пиршеств им приходится выносить мусор большими корзинами, и они опорожняют их прямо в канал. Только вот, чтобы убедиться, что именно это мы с Цзяо Даем видели, нам пришлось бы обойти все дома.
— Похоже, так оно и было! — облегченно вздохнул судья Ди. — Ступайте за мной в кабинет. Там нас ждет Ким Сон.
По дороге судья коротко рассказал им об исчезновении госпожи Ку.
В кабинете Хун беседовал с красивым молодым человеком лет двадцати пяти. После того как старшина представил молодого человека судье, последний спросил:
— Судя по вашему имени, вы — кореец, не так ли?
— Именно так, ваша честь, — почтительно отвечал Ким Сон. — Я родился здесь, в корейском квартале. Поскольку на господина Ку работают немало корейских моряков, он нанял меня в качестве надзирателя и переводчика.
Судья Ди кивнул. Он взял записанные старшиной Хуном показания Ким Сона и внимательно их просмотрел. Передав записи Ма Жуну и Цзяо Даю, он обратился к Хуну:
— Помнится, Фан Чуна тоже в последний раз видели четырнадцатого числа утром?
— Да, ваша честь, — подтвердил старшина, — крестьянин, арендующий землю Фана, заявил, что тот покинул ферму после полуденной трапезы в сопровождении его слуги By и двинулся на юго-запад.
— Здесь написано, — продолжал судья, — что дом магистра Цао расположен где-то поблизости. Это надо выяснить. Подай-ка мне карту уезда.
Когда Хун развернул большую наглядную карту на столе, судья Ди взял кисть и обвел ею местность к западу от города. Указав на дом магистра Цао, он сказал:
— Смотрите. Четырнадцатого после полдника госпожа Ку выехала из этого дома в западном направлении. И повернула вправо на первом перекрестке. Где они с братом расстались, Ким?
